Сламона - Страница 3

Мильн молча проводил госпожу Синджон глазами и так же молча вздрогнул, когда за ней захлопнулась дверь.

Директор осторожно задвинул ящик и не сразу отважился взглянуть на своего воспитанника. А когда взглянул, увидел только светлый разлохмаченный затылок — вцепившись обеими руками в сиденье стула, Джонни опустил голову ниже плеч и, похоже, внимательно рассматривал свои коленки.

— Что ж, Джонни, — кашлянув, нерешительно проговорил директор. — Что ж поделать, если все так обернулось! А может, оно и к лучшему, а? Подожди, ты еще увидишь, как тебе понравится в Мурленбурге! Давай-ка позовем сейчас господина Пака и…

Дверь открылась, впустив в кабинет коридорный гвалт, и на пороге возник господин Пак — чуть более оживленный, чем обычно.

— Мои шалопаи, кажется, напоследок решили еще разок меня развлечь, — воспитатель прихлопнул дверью вопли и топот беззаботной малышни.

— А? Что такое?

— По-моему, братцы Хольм сбежали.

— Как — сбежали?!

Директор резко привстал. Бумажные горы на краю стола угрожающе качнулись.

— Куда?!

— Кейти Шенк считает — в столицу, искать пропавшую мамочку. Рич думает, что они подались к ковбоям в штат Техас, а юный господин Альтус по секрету поведал мне, что Билл хотел добраться до Торнихоза и сделаться лесным колдуном, как Кевин в мультике «Дэвид в стране Оберона»…

— Подождите, сейчас не до шуток, господин Пак! Вы позвонили в полицию?

— Само собой, позвонил. А еще звякнул на Сиреневую Аллею, их отцу и мачехе, — господин Пак протопал к столу и опустился в кресло тети Магды, заполнив его до краев. — На Сиреневой Аллее братцы не появлялись, но меня заверили, что в случае чего их сразу сцапают и приведут сюда…

— Только этого нам не хватало для полного счастья! — закинув руки за голову, горько пожаловался директор портрету какой-то бородатой очкастой знаменитости. — Нет, нынче не август, а просто подарок судьбы!

— Само собой, как всегда, — вздохнул господин Пак.

Директор перевел загнанный взгляд с портрета на господина Пака.

— Что значит — «само собой, как всегда»?

— Да ведь у нас уже пятый год не август, а подарок судьбы… Хммм, Джон, а твоя тетя уже ушла? Что-то она быстро сегодня!

— Ах, да! — спохватился директор. — Господи, до чего же все некстати! Знаешь, Джонни, ты иди пока, а я, как только освобожусь, сразу к тебе загляну, хорошо? Так о чем вы говорили, господин Пак?

Мильн сполз со стула и медленно побрел к двери.

 - Да я давно уже об этом твержу: с тех пор, как к нам повадились столичные комиссии, у нас ни один август не обходится без чрезвычайных происшествий. Вспомните вот, как в прошлом году Эрве Лундсен сбежал, чтобы не ехать в математическую школу в Кете! А теперь Билли, должно быть, смекнул, что их с братом могут разослать по разным городам — ну, и принял меры… Раньше, когда не было этих охотников за вундеркиндами с их премудрыми тестами, талантливых детей было ничуть не меньше, зато было куда меньше побегов и слез, как вы считаете?

— С одной стороны, вы правы, но с другой… Господин Пак!

Воспитатель с удивительным проворством выплеснулся из кресла, но опоздал: Джон Мильн, не дойдя трех шагов до двери, вдруг без звука и безо всякого предупреждения рухнул ничком на пол.

…Звон исчез, качка исчезла, исчез и сиреневый аромат — весь мир исчез за черной немой темнотой…

В далеком королевстве Белосония жили-были король с королевой, и был у них сын, наследный принц Альберт-Густав-Людовик. Альберт-Густав-Людовик пошел уже в третий класс, когда королева решила, что неплохо бы ей завести еще и принцессу. Король долго брюзжал: дескать, где ему на его зарплату еще и принцессу кормить, но в конце концов махнул рукой и согласился.

Только вместо девочки королева взяла да и родила еще одного мальчика!

Король так разозлился, что сперва даже не хотел забирать королеву из роддома. А королева, вернувшись во дворец, сказала, что это он, король, во всем виноват, и разбила о голову своего супруга тридцать три фарфоровых сервиза, а напоследок — большую старинную вазу.

Тогда король побежал в Тронный Зал и созвал срочное заседание министров.

— Господа министры! — сказал он, усаживаясь на трон с траурной повязкой на рукаве и с лейкопластырем на носу. — Вы знаете, какое нас постигло горе! Господа министры, наверное, вы скоро потеряете своего короля. Если еще один шалопай будет разводить костры на коврах и лупить из рогатки по зеркалам, я сыграю в ящик и оставлю свою страну в безутешной печали. Я уж не говорю о том, что спокойствие в королевстве для меня важнее всего, а о каком спокойствии может идти речь, когда у меня за стенкой теперь сплошной писк и визг, и я за пять ночей потерял в весе шесть килограммов? Словом, решайте, как нам избавиться от мальчишки, иначе я отрублю всем вам головы, бездельникам. Спасайте королевство, мудрецы!

Министры стали чесать в затылках и листать справочники, и наконец самый старый из них сказал:

— Ваше величество! Если второй принц вам не нужен, проще всего было бы его утопить. Но это может вызвать пересуды среди ваших подданных и в соседних странах. Поэтому я предлагаю способ попроще: когда будете крестить принца, не зовите никого на крестины!

— Чего-чего? — не понял король.

— Ваше величество, помните сказку про спящую царевну? Ее родители позабыли пригласить на крестины одну-единственную ведьму, и она так заколдовала принцессу, что та проспала целых триста лет! А если вы не позовете на крестины вообще никого из здешней нечисти, магов и колдунов, они все вместе так заколдуют принца, что от него не останется даже пеленок! Но вы, ваше величество, будете совершенно ни при чем, во всем будет виновата зловредная нечисть…

— Хм! — с сомнением проговорил король. — Да я в любом случае не собирался никого приглашать… А если нечисть сгоряча заколдует и меня тоже?

— Что вы, ваше величество! В сказке про это ничего не говорится!

— В сказке, в сказке… Вы что ж, верите в сказки? А еще серьезный человек! Ладно, так и быть, попробуем. Завтра окрестим принца и не пригласим на крестины даже дворцового домового. Но смотри, если это не поможет — отрублю тебе голову!

На следующий день король с королевой по-быстрому окрестили принца, назвав его Джоном, и не позвали на крестины даже дворцового домового. Потом их величества поставили колыбель на окно и уехали — отправились на бал к маркизу Крюшону, надеясь, что когда после полуночи они вернутся, в колыбели окажется только какая-нибудь безобразная жаба, которую можно будет выбросить в ближайшее болото.

Но едва королевская карета отъехала от крыльца, как стрелки больших каминных часов поднялись к одиннадцати, часы затряслись, захрипели и начали громко бить:

— Бом-м! Бом-м! Бом-м!

С их последним, одиннадцатым, ударом из погасшего камина вышел господин Кин, старый дворцовый домовой, в нарядном ярко-зеленом камзоле и расшитом золотом колпачке. Он чихнул, стряхнул золу с рукавов и зашагал по ковровой дорожке к окну, за которым была кромешная тьма… Но вдруг с подоконника соскользнул на пол яркий луч, и на нем возникла красивая женщина в длинном белом платье и в алмазном венце.

— Добрый вечер, господин Кин! — поздоровалась она с домовым. — Доброго вам света!