Сладость горького миндаля(СИ) - Страница 13

За это время Арчибальд Хилтон почти потерял свою славу удачливого игрока: в лице неразговорчивого Джеймса Гелприна он встретил достойного соперника. Монтгомери во время долгих партий в вист и покер внимательно приглядывался к манере игры родственника Хантингтона, и всякий раз удивлялся. Гелприн играл честно, однако в столь казуистической манере, что сбивал с толку партнёров. Ему при этом необъяснимо везло: просто шла карта. За дождливую неделю в Блэкмор Холле он выиграл около трёхсот фунтов.

Фредерик Монтгомери имел несчастье убедиться, что его друг отнюдь не шутил, когда говорил о болотной вони при открытых окнах. Да, смрадный метановый дух то и дело струился от топи. В нём в смешении запаха тины и стоячей воды проступал и какой-то иной, душный и затхлый запах склепа, гнили и тления, а последней нотой неожиданно маячил ещё один - более приятный и утончённый, похожий на аромат какого-то древнего благовония. Но в итоге окна приходилось держать закрытыми днём и ночью.

Лорд Генри, когда они вдвоём всё же отважились выйти прогуляться в коротком промежутке между ливнями, рассказал, что это болото, тянущееся от соседнего леска в двух милях от Блэкмор Холла до самых его стен, отличается той странностью, что здесь не работает компас, что объяснялось, как говорили, возможными залежами железной руды. Вода в болоте и впрямь была ржаво-коричневого цвета с мутными разводами.

Дурная погода придавала дополнительную мрачность замку. Со стороны болота Блэкмор Холл казался величественным, но благоговение к мощи каменных стен рядом с ним и в нём самом быстро сменялось страхом. От сырых стен веяло сырой гнилью, на доспехах былых веков выступала напоминавшая кровь красноватая плесень, массивные кованые решётки на узких окнах в слёзных потоках дождя навевали уныние. Где-то слышалось, как капля воды приземляется на пол, словно точа неровности и шершавость камней своим холодным прозрачным плеском. Скрип поднимаемой массивной решётки резал ухо пронзительным визгливым звуком, гулкое эхо шагов терялось в запутанных пустынных коридорах, которые вели мимо бесчисленного множества комнат, свечи, вознося неровные блики на старинные гобелены на стенах, оживляли изображённые на них лица и батальные сцены. Казалось, сами стены отзываются отголосками невнятных стонов. Только в нескольких залах, обитых темно-красным атласом с золотыми узорами, жарко пылающий камин и блики огня, отражённые на старинной мебели из красного дерева, успокаивали и манили уютом.

В эти пасмурные дни Арчибальд Хилтон, отвлекаясь от карточного стола, пытался понаблюдать за герцогиней, но вот беда - он нигде не мог найти её. Едва она проходила в Зал Менестрелей, он устремлялся следом, но леди Хильды там уже не было, он замечал её в Лиловой гостиной, влетал туда - но комната была пуста.

Герцогиня, надо заметить, вообще не обременяла гостей графа Блэкмора своим присутствием, появляясь в столовой на обеде и ужине, а затем - исчезала в своих апартаментах. Порой она бродила по замку с его хозяином, лордом Генри, однажды о чём-то долго говорила в саду с Гелприном, иногда Монтгомери замечал её в коридорах одну. Она, казалось, прекрасно знала Блэкмор Холл, и когда милорд сказал об этом Корбину, тот пожал плечами и пояснил, что семья Фарелла часто гостила в замке и герцогиня ребёнком бродила по его этажам. Детская память цепкая, и миледи многое помнит. Леди Хильда потому и просила его разрешения побывать тут на исходе лета, чтобы оживить детские воспоминания.

Такое поведение герцогини мешало и Эдварду Марвиллу приступить к исполнению своего тонко продуманного плана. Как мог он выразить ей презрение и всячески избегать, когда он видел леди Хильду только дважды в день в присутствии всех гостей Корбина? При этом, однако, нельзя было сказать, что герцогиня совершенно не замечала Марвилла. За столом она несколько раз обращалась к нему с вопросами, причём довольно лестными, осведомлялась о его родне. Как оказалось, была близко знакома с одной из его тётушек, - леди Дэнхилл, старой ведьмой, самой богатой в их семье сквалыгой, у которой нельзя было выпросить даже пару пенсов. Леди Хантингтон хвалила её обширные познания и здравый смысл. Что ж, этого у тётушки Марджи и вправду было в избытке: она имела огромное собрание книг и была завсегдатаем всех аукционов, Эдвард слышал, что её собрание редкостей оценивается в баснословную сумму. Да что толку? Он не наследник - всё получит её сынок, Герберт Дэнхилл, тоже коллекционер редкостей и к тому же - редкий скряга.

Леди Хильда, надо заметить, не обделяла вниманием никого из присутствующих, беседуя со всеми спокойным и ровным тоном, задавая вежливые вопросы. О себе говорила мало, и неожиданно разговорилась лишь однажды. В этот вечер лорд Генри поведал гостям о предсмертном распоряжении лорда Кэмэлфорда, завещавшего похоронить его останки не в фамильном склепе, а под ясенем на склоне горы в Швейцарии, о чём сообщили вечерние газеты. Весьма странными были и другие распоряжения покойного.

-Казалось бы, приближение смерти и размышления о ней должны пробудить в человеке разум и помочь ему постигнуть самого себя, - улыбнулась герцогиня. - Но ничуть не бывало: мысли о смерти лишают его и той крохотной толики рассудка, что отпущена ему природой, превращая умирающего в жертву собственных заблуждений. Воры в качестве прощального дара оставляют друзьям добрый совет, врачи - рецепт тайного снадобья, писатели - рукопись, повесы - исповедь своей веры в добродетель женщин, все они на смертном одре несут ерунду, свидетельствующую об их самовлюблённости и наглости.

-Да, пожалуй, - кивнул Корбин. - Мне, кстати, довелось слышать о престранном завещании, составленном человеком с неодолимой тягой ко лжи, хоть лгал он не по злобе или хитрости, а из бескорыстного стремления упражнять фантазию. Не разрушил закрепившейся за ним репутации и последний поступок в его жизни. Он уехал за границу, там его здоровье пошатнулось, и врачи порекомендовали ему немедленно вернуться домой. Он взошёл на борт корабля и провёл оставшиеся ему несколько дней за составлением завещания, в котором отписал богатые поместья в разных графствах Англии, деньги в ценных бумагах, богатые украшения и прочие дорогостоящие вещи своим старым друзьям и знакомым. Те, не подозревая, как далеко может зайти сила привычки, некоторое время не могли уразуметь, что всё неожиданно свалившееся на них сказочное богатство никогда не существовало нигде, кроме как в праздном воображении покойного лжеца, отчеканившего больше вымышленного капитала, чем иной монетный двор - настоящих денег!

Герцогиня расхохоталась, хотя племянницы графа, ненавидевшие всё, что связано со смертью, слушали разговор, недовольно насупившись.

- Чрезвычайная цельность характера! Как трогательно столь последовательное безразличие к истине! - леди Хильда, всё ещё смеясь, покачала прелестной головкой. - Но этот случай, - продолжила она, - ничто в сравнении с завещанием одного оригинала-коллекционера, о котором мне рассказал наш адвокат Томас Пратчетт. Помните, Джеймс? - обратилась она к Гелприну. - Покойника звали Николас Грей. Он завещал своей супруге - женский скелет и сушёного василиска, дочери Элизабет - рецепт сохранения дохлых гусениц и гербарий английских сорняков. Младшей дочери Фанни - три крокодильих яйца и гнездо колибри. Племяннику был завещан рогатый скарабей, кожа гремучей змеи и египетская мумия. Старшего сына за неуважительные речи о младшей сестре, которую Грей держал подле себя в винном спирте, он лишил наследства, а младшему - передал в полное и единоличное владение все минералы, мхи, раковины и окаменелости, а также мумии гадов и чудищ, как сушёных, так и заспиртованных.

Монтгомери, улыбаясь, поведал о завещание одного сапожника из Челси, из ста записанных слов в нём - девяносто невозможно было произнести вслух даже в притоне среди отбросов общества. Зато самым забавным он счёл завещание бывшего артиста, который передал нескольких десятков тысяч фунтов одному из известных лондонских театров с условием, чтобы череп завещателя использовался в постановках "Гамлета".