Сладкое наваждение - Страница 4

— Не один. Глену двадцать, он изучает компьютерные технологии; хоккейная форма — его. Кирку восемнадцать, недавно он поступил в колледж, специализирующийся на лесоводстве. Свои спортивные принадлежности он забрал с собой. — Келси взглянула на Люка. Тот был удивлен. — Я вырастила их. Я — эксперт по подростковой психологии и бургерам. Как видишь, у меня не было времени посещать художественную школу. Мне нужно было кормить семью.

— Они все жили с тобой?

— Конечно. Я как раз начала приводить в порядок комнату Кирка, когда ты предложил мне работу. Пять непарных носков под кроватью, обгрызенные куски пиццы и шесть журналов «Плейбой». Я старалась, чтобы они росли цивилизованными людьми, но тщетно. И вот они уехали.

Самое странное, что Келси скучала по братьям, хотя и считала дни до того момента, когда станет свободной.

— А родители?

— Погибли при крушении поезда, когда мне было восемнадцать. У нас нет больше родственников. Так что воспитание мальчишек легло на мои плечи.

— А это родительский дом?

— Ну вот, теперь ты знаешь, что мои картины висят на моих собственных стенах.

— Ты пожертвовала десятью годами жизни ради братьев?

— Я не жертвовала! Хотя… разве у меня был выбор?

— И много. Ты могла бы просто уехать.

— Мы только что потеряли обоих родителей. Я не смогла бы простить себе, если бы бросила братьев.

— Но как вышло, что все трое уже покинули стены этого дома, а ты все еще здесь?

— Мне нужно время. Кирк уехал только на прошлой неделе. Первый шаг — это привести дом в порядок. Потом я продам его.

— А потом?

— Поступлю в школу искусств. Денег за дом и тех, что заплатишь ты, должно хватить на первый год.

— Мое предложение удвоить плату все еще в силе.

— Мне не нужна благотворительность.

— Считай это поддержкой новой талантливой художницы. Кстати, нашла что-нибудь в коробках, которые привезла сюда?

— Да, совсем забыла! — Келси хлопнула себя по лбу. — Конверт с фотографиями. Что с ним делать?

Внутри у Люка что-то заныло. У него сохранился всего один снимок матери. Келси тем временем принесла выцветший конверт и протянула ему. Конверт был вскрыт.

— Мне пришлось взглянуть, чтобы понять, что там, — пояснила девушка.

Люку не понравилось, что Келси первой увидела фотографии. Он не удержался и вынул один снимок. Милая маленькая девочка стояла под цветущей яблоней и смеялась, прижимая книжку к груди. Его мама. Розмари Гриффин.

Келси занялась сервировкой кофе. Тишина начинала тяготить ее. Девушка подвинула Люку сливки, наблюдая, как он убирает фото обратно в конверт.

— Мне нужно идти.

— А как же кофе?

— Попью где-нибудь по дороге, если не возражаешь. Я должен вернуться домой и разобрать еще пару коробок.

— Люк… — осторожно заговорила Келси. — Я бы хотела знать, почему это так важно для тебя. Зачем ты платишь мне такие деньги за то, чтобы я нашла информацию о твоей матери?

— Тебе не обязательно знать причины! — рявкнул он, сжимая конверт в руке. — Просто ищи все, что с ней связано, и держи язык за зубами!

— Я не сплетница… — побледнела Келси. Люку следовало извиниться, но он не стал этого делать. Вместо извинений он бросил конверт на стол и, в одно мгновение оказавшись рядом, завладел ее губами.

В течение двух минут Келси находилась в объятиях Люка. Он так крепко прижимал ее к себе, что она не вырвалась бы, даже если бы захотела.

Но ее желания были совсем другими. Биение его сердца под ее ладонью волновало. Его поцелуй восхищал. Ее никогда раньше так не целовали. С такой страстью, с таким нетерпением. Девушка обвила шею Люка руками, утопив пальчики одной руки в его густых волосах.

Его язык проник в ее рот, открывшийся ему навстречу, а руки опустились ниже, прижимая ее ближе. Тело обдало жаром. Колени задрожали, и Келси прильнула к Люку еще сильнее. Их языки сплелись в эротичном танце. О, только бы этот поцелуй длился подольше!

И тут Люк отстранился. Так резко, что, пошатнувшись, Келси ударилась бедром о край стола.

— Забудь об этом. Это никогда больше не повторится. Жду тебя завтра в половине девятого.

И что только заставило его целовать Келси так, будто он изголодался по женщине? Она не нужна ему. Никто не нужен. Так было всегда.

Люк распахнул дверь и вышел в морозную ночь.

Только что он нарушил два своих главных правила: никогда не связываться с женщинами, которые на него работают, и никогда не делать первого шага, не объяснив правила игры. Но Келси Норд отличалась от тех девушек, с которыми он встречался раньше.

Слава богу, ему хватило сил уйти от нее.

Но не успел он добраться до машины, как Келси догнала его.

— Ты забыл фотографии.

Ее волосы растрепались, грудь вздымалась и опускалась, от холода соски затвердели. О нет, ни за что он не поцелует ее снова!

— Спасибо, — поблагодарил Люк, осторожно забирая конверт из ее рук.

Келси отступила, обхватив себя руками, чтобы согреться.

— Я не такая, как эти твои манхэттенские девушки, Люк. Не играй со мной в свои игры. Ты не можешь целовать меня так, будто я лучшая женщина в мире, а потом убегать, словно испытываешь ко мне отвращение.

— Отвращение? — Люк хохотнул. — Да если бы я не ушел, мы бы уже занимались сексом на кухонном полу.

— Я должна поверить в это?

— Ты знаешь, что я хотел тебя.

— Я никогда не встречала такого, как ты. И не знаю, чему верить.

— Иди в дом, — попросил Люк, чувствуя себя виноватым за то, как повел себя с ней. — Ты замерзла. Увидимся завтра.

Простонав, Келси развернулась и побежала к дому. Дверь с шумом захлопнулась за ней.

Люк завел мотор и поехал в сторону поместья Гриффинов, сконцентрировавшись на дороге. В его стиль жизни не вписывалась женщина, похожая на Келси Норд. Никогда.

Поместье, освещенное луной и звездами, казалось неприветливым и даже угрожающим. Неудивительно, что мама сбежала отсюда. И поможет ли то, что скрыто в коробках, понять ее?

Люк сразу прошел в комнату, где они с Келси разбирали документы. Он разложил фотографии на столе. На них везде была его мать в детстве. Она выглядела счастливой и беззаботной. Люк не помнил, чтобы когда-нибудь видел ее такой.

Он закрыл лицо руками, вспомнив, где им приходилось жить. Люк навсегда запомнил запах помоев, мочи, сигаретных бычков и других отходов.

Никогда больше ему не придется жить в подобном месте. Деньги, которые он заработал потом и кровью, гарантировали это. Люк Гриффин в безопасности. А тот маленький мальчик, каким он был когда-то, ни одного дня не чувствовал себя защищенным.

В ту ночь Люк разобрал еще четыре коробки, пытаясь найти что-нибудь, связанное со школьными годами Розмари. И обнаружил два доклада под названиями «Мне не нравится сидеть на месте» и «Распрощаться с неприятностями». В три часа утра он наконец добрался до кровати. Но не Розмари занимала его мысли. Нет. То была Келси.

Он никогда не был так возбужден. Никогда не хотел так сильно ни одну женщину. И завтра — уже сегодня, — если у нее есть хоть немного интуиции, она снова наденет твидовый костюм на работу.

Проблема в том, что теперь Люк знал, что скрывается под ним. И прекрасно помнил вкус ее влажных пухлых губ…

Люк заставил себя подумать о ценах на нефть, и сон окутал его. Ему снилась мать. Она протягивала сыну леденец, но отдалялась всякий раз, когда он пытался взять его.

Позже, гораздо позже, Люк увидел еще один сон. О Келси. Лежащей обнаженной среди цветов. Такой прекрасной и манящей. Она звала его.

Хотя Келси и не надела коричневый костюм матери на следующее утро, она выглядела совсем обычно в свободных джинсах и зеленом свитере с высоким воротником.

Если Люк Гриффин попытается прикоснуться к ней, она даст ему отпор, а потом уволится.

Келси подъехала к поместью, вышла из машины и, подойдя к главному входу, обнаружила, что дверь заперта. Вчера Люк открыл дверь до ее прихода. Девушка позвонила. Один раз, второй, третий. Никто не ответил. Машина Люка — черный «мерседес» — была припаркована на стоянке. Значит, хозяин дома.