Сладкий яд (ЛП) - Страница 5

– Нисколько не сомневаюсь. Но, видите ли, отец научил меня хорошим манерам, а старые привычки так просто не забываются.

– А если я скажу «нет»? – Она вздергивает подбородок, точно провоцируя меня заставить ее изменить решение.

Я подношу ее запястье к губам.

– Я все равно это сделаю. – Я целую ее запястье в том месте, где по венам струится жизнь. Жду пощечины и, не дождавшись, ощущаю, как ее тело пронизывает легкая дрожь, которая вызывает у моего внутреннего ублюдка улыбку. Что, уже не такая спокойная?

Секунду она пристально на меня смотрит, и мне приятен тот факт, что она не забрала у меня руки. А потом она улыбается. Тенью улыбки, которая едва-едва приподнимает уголки ее губ.

– Что ж, тогда вперед. Хотя вам следовало бы надавать по щекам за дерзость.

– Однако вы этого не сделаете, ведь в глубине души вам это нравится. – Нахально улыбаясь, я отпускаю ее ладонь и распахиваю перед ней двери. – После вас. Если только…

Мы слышим гул разговоров, он манит нас внутрь, кто-то с извинениями протискивается мимо, но ни она, ни я не обращаем внимания на то, что происходит вокруг. Глядя друг другу в глаза, мы ведем немое сражение.

Мир прекращает вращаться.

Время останавливается.

Воздух, которым мы дышим, густеет от напряжения.

Я смотрю, как ее горло едва заметно дергается, проглатывая невысказанные слова, затем она облизывает свои коралловые губы, и перед глазами у меня вспыхивает картина, где ее рот обнимает мой член.

– Что «если только»?

– Если только мы не станем заходить и поедем в другое место.

– В другое место – это куда?

Я отвожу ее волосы в сторону, обнажая белое как фарфор плечо. Тыльной стороной ладони поглаживаю его.

– Ко мне домой.

– И чем же мы там займемся?

Наклонившись, я целую ее в плечо.

– Угадайте.

Ее грудь толчками вздымается и опадает.

– Я не в настроении играть в игры.

– И, тем не менее, вы течете. Я буквально ощущаю ваш запах. – Я сокращаю расстояние между нами до минимума и, пока от контакта с ее мягким, податливым телом мой член твердеет, шепчу: – Но если вам нужно, чтобы я проговорил свое предложение вслух, то я это сделаю. Если вы поедете вместе со мной, мы будем трахаться. Это не будет нежно и не будет красиво, но вам понравится все от первой до последней секунды.

Она делает шаг назад. С руками в передних карманах джинсов я наблюдаю за тем, как она ведет ладонями по своему платью, разглаживая несуществующие морщинки. Своей ледяной красотой, длинной шеей, плавными линиями тела, спрятанного за черным шелком, она напоминает мне русскую балерину. Мне приходит в голову мысль, что я приглашаю к себе домой совершенно незнакомую женщину, но в следующую секунду я напоминаю себе, что пришел сюда, чтобы забыться, и именно этот план я и собираюсь претворить в жизнь. С ней или с другой.

Когда мне начинает казаться, что меня вот-вот пошлют нахер, она поднимает взгляд.

– Что ж. Поехали.

После того, как мы садимся в такси, и я даю водителю адрес, она берет меня за руку. Откидывает голову на кожаное сиденье и поворачивает лицо ко мне, его черты неразличимы в окружающей нас темноте.

– Я никогда ничего подобного раньше не делала.

Я сжимаю ее ладонь.

– Я тоже. Вам страшно?

Она кивает.

– Мы не обязаны это делать. Если хотите, можно вернуться назад, разойтись каждый своей дорогой и притвориться, будто ничего не было.

В ожидании ее ответа я наблюдаю за тем, как на ее теле, пока мы мчимся по манхэттенским улицам, танцует с тенями ночи проникающий снаружи свет.

– Дело не в этом. Просто…

– Да?

– Я боюсь, как бы ты не заставил меня захотеть…

– Чего же?

– Чувствовать, – произносит она. Ее слова еле слышны.

Печально улыбнувшись, я подношу ее руку к губам.

– Это в мои намерения точно не входит. – Это то, от чего убегаю я сам.

Цель сегодняшнего секса – не сблизиться с кем-то. Цель – достичь эмоционального ступора, в котором я смогу потерять себя в ее теле и перестать жить в аду. Достичь момента, где мой член, окруженный ее теплом, будет вколачивать в нее мои чувства к другой. Где не останется ничего – ни эмоций, ни воспоминаний, ни ожиданий. Один лишь чистый, неразбавленный, эгоистичный экстаз.

За исключением нескольких фраз, которыми мы обменялись в такси, мы не сказали друг другу ни слова. Не потому, что в словах нет нужды – она есть, – но никакие из них не относятся к тому, что мы собираемся сделать. Кроме того, молчание позволяет каждому из нас сражаться со своими призраками. Я оглядываюсь на нее. Впитываю глазами насыщенный цвет ее светлых волос, будто спряденных из чистого золота, две тонкие морщинки, которые заключают ее рот точно в скобки, ее прямую осанку. Она напоминает мне солдата, готовящегося лицом к лицу встретить врага. Единственное, что предает ее ледяную невозмутимость – влажная ладонь у меня в руке. А может, вспотела не ее, а моя ладонь.

У самой квартиры я оборачиваюсь.

– Последний шанс передумать.

– Почему у меня такое чувство, будто ты сам хочешь, чтобы я передумала? – Она бросает взгляд в мою сторону, и наши глаза ненадолго встречаются. Затем снова смотрит прямо перед собой. – Или, быть может, ты боишься, что я…

Я пришпиливаю ее к стене, вдавливаюсь в ее грудь своим торсом.

– Я не боюсь. Я лишь хочу убедиться, что ты не собираешься передумать, потому что, как только мы зайдем вон в ту дверь, – я киваю в сторону своей квартиры, – я тебя трахну. И тебе это понравится от начала и до конца. Пока я буду трахать твою п..ду снова… снова… и снова. – Пока я не забуду, что та, другая, не может принадлежать мне. – Ты меня слышишь?

Быть может, я так нарочито жесток с нею, потому что в глубине души на самом деле боюсь. Боюсь, что эта женщина сотрет последние следы Блэр, оставшиеся в моей квартире, в моем теле, в моей душе.

– Поэтому спрашиваю в последний раз. Ты точно этого хочешь?

– Ш-ш… Достаточно. – Она берет мое лицо в руки, и наши рты оказываются так близко, что я ощущаю на губах шепот ее дыхания. – Я здесь, потому что хочу тебя. Вот и все. Ничего больше.

Без единого слова я отталкиваюсь от нее и ухожу к двери в свою квартиру. Открываю. Пропускаю ее вперед и, как только она, задев мою грудь плечом, заходит внутрь, защелкиваю замок.

Ни к чему не прикасаясь, она оглядывает мою маленькую, неубранную квартиру.

Я потираю шею.

– Должен сказать, я удивлен, что ты еще здесь – после того, что сейчас случилось.

Не глядя на меня, она отвечает:

– Я тоже. Признаться, я удивлена, что вообще согласилась пойти с тобой. Наплевать на осторожность, отправиться на квартиру к незнакомому человеку… я известна, как человек совершенно иного склада.

Голос у нее спокойный, успокаивающий, и я ловлю себя на том, что мне нравится ее слушать. Я прислоняюсь плечами к плоской поверхности двери, складываю руки на груди.

– Какого же? – любопытствую я. – Ты похожа на тех, кто никогда не нарушает правила. Я угадал?

Она смеется, но каким-то пустым смехом.

– О, даже не знаю… Сперва меня натаскивали быть идеальной дочерью, потом – идеальной женой. И внушали, что импульсивность – это эмоция слабых.

– И все же ты здесь.

– Да. Я здесь.

– Ты замужем? – Я смотрю на ее руку. Обручального кольца на ней нет.

– Разведена. И мне бы хотелось не обсуждать эту тему.

Я согласно киваю. Так странно вновь видеть женщину среди моей мебели и вещей. Ей, элегантной и отстраненной, здесь явно не место. Поворачиваясь из стороны в сторону, она оглядывает мой древний диван с протертой обивкой, книги в бумажных обложках, разбросанные на деревянном полу, маленькую кухню справа.

– Извини за бардак. Я не ждал гостей.

Я вижу, как ее внимание привлекает то, что лежит на деревянном журнальном столике. Она наклоняется и поднимает смятую фотографию – единственную фотографию, которую я оказался не в состоянии выбросить. Даже не глядя на нее, я знаю, что краски запечатленного там женского лица начали блекнуть – как и то, насколько большая разница между мужчиной на снимке и нынешним мной.