Сладкие песни сирен - Страница 4
Ох, как хозяйственники недооценивают порой духовное начало в экономике! Как неправы они, когда, ссылаясь на занятость, редко посещают филармонию и почти не заглядывают в краеведческий музей, где целых два зала отданы под картины энских художников...
Писатель тем временем пересказывал в общих чертах содержание какой-то старинной книги, нечто вроде записок греческого мореплавателя, не лишенных занятности, однако путаных, не всегда реалистических и далеких от задач сегодняшнего дня. Сциллы, Харибды, чертовщина какая-то.
Вполуха слушал актив, тихо болтал о своем, посмеивался. Надо ли осуждать его? Требуется государственный ум, чтобы в шелухе древнегреческой сказочки разглядеть рациональное народнохозяйственное зерно. Людей с таким умом у нас не так уж и много. И не дорожим мы такими умами. Лишь когда лежит человек средь красного кумача и елового лапника, доходит до нас, кого лишились, кто жил и работал рядом с нами...
Это не к тому, что товарищ Н. скончался. Слава Богу, жив и здоров, на повышение пошел, тянет государственную лямку. Однако следовало бы нам быть повнимательнее к нашим руководителям, не орать на всех углах о казенных "Волгах", госдачах, спецполиклиниках и спецзаказах, а беречь старших товарищей, пушинки с них сдувать, брать с них пример.
Товарищ Н. внимательно слушал писателя и не перебивал, что редко с ним бывало. А когда вожак энской литературы, скромно склонив голову, замолк, товарищ Н. обернулся к портрету, висевшему за его спиной, будто обратился за советом. И человек на портрете, такой же, как товарищ Н., основательный, крепкий, вроде бы кивнул головой одобрительно. "Сирены, говоришь?" И все смолкли, потому что в реплике этой были и заинтересованность, и требовательность, и доверие к человеку.
Здесь мы вынуждены опустить значительную часть истории, ибо, честно говоря, не располагаем достоверной информацией, а на предположениях да на слухах в нашу эпоху гласности далеко не уедешь - быстро попросят слезть. Огромный пласт государственной работы прячется в глубоких недрах аппарата. И правильно. Окажись он на поверхности, на виду у всех, первый же досужий наблюдатель, почесывая в затылке, станет вмешиваться, давать нелепые советы, писать пустое в газету, а там рады, печатают что ни попадя - как же, гласность наступила! Ну и пусть ее. Гласность делу не помеха. Все равно, государственный этот пласт разрабатывается в недрах, под сводами канцелярий и секретариатов; по штрекам и штольням согласований текут запросы и справки, твердыми, размашистыми подписями вгрызаются в исполнительские забои инструкции, директивные и рекомендательные письма. И только потом выдается на-гора то, что нам положено знать,- решения, постановления, указы. Нет, не всем быть шахтерами, а досужему наблюдателю нечего делать в забоях, штольнях и штреках государственной власти.
Доподлинно нам известно только одно: сразу же после совещания товарищ Н. лично прочитал (так хотелось сказать - собственноручно, но это слово вроде бы здесь не подходит, ибо собственноручно читают, как известно, лишь незрячие граждане) доставленную ему из городской библиотеки старинную греческую историю и - тут это слово, бесспорно, уместно - собственноручно сделал необходимые выписки. А затем дал аппарату распоряжения. Насколько внимательно, насколько вдумчиво и творчески прочитал товарищ Н. книгу зарубежного автора, мы осознаем гораздо позже, в критическую для области минуту. Так выдающийся гроссмейстер, проанализировав творческое наследие и прощупав слабые места соперника, вдруг ни с того ни с сего выдвигает какую-то зачуханную пешку, тихо дремлющую вдалеке от поля боя. Недоумевают зрители, разводят руками комментаторы, строят догадки другие гроссмейстеры - на кой ляд он потерял драгоценный темп? А партия идет себе и идет, и давно забыта уже выдвинутая на шажок вперед сонная пешка, как вдруг она оказывается в центре событий, на том самом месте, где ей надлежит быть, чтобы сорвать коварный замысел противника.
Товарищ Н. в своем деле был гроссмейстером из гроссмейстеров, да простится нам это сомнительно звучащее слово в применении к такому значительному уму. Но, впрочем, может быть, ввести подобные титулы и для руководящих работников? А что, совсем не плохо: заслуженный гроссмейстер управляющего аппарата товарищ Незнайло...
Надо же, проговорились, зарапортовались. Будем считать, что вы настоящую фамилию товарища Н. не прочитали, а мы ее не написали. Все.
Итак, аппарат получил указания, закрутился маховик, подпитываемый неуемной энергией товарища Н., набрал обороты и выработал документ под названием "Экономическое и техническое обоснование необходимости привлечения импортных сирен для дальнейшего улучшения работы с кадрами на предприятиях и организациях Н-ской области и предложения по выделению валютных средств в указанных целях". Документ пригладили, вылизали и направили в Москву.
Москва, как мы знаем, слезам не верит. Не верит она и легковесным, непродуманным, тяп-ляп составленным бумагам. Она, надо вам сказать, при всей своей отзывчивости, сердечности и известном всему миру гостеприимстве, довольно недоверчива.
Наше беглое упоминание тяп-ляп составленных бумаг не имеет никакого отношения к "Обоснованию", под которым стояла подпись товарища Н. Никогда в жизни не позволял он себе подписать что-либо сомнительное. Тем не менее пришедший из Москвы ответ был сух и категоричен: "Звуковоспроизводящая и звукоусилительная аппаратура строго фондирована... соответствующие устройства поставляются в специальных целях по установленным правилам... изыскать до конца пятилетки не представляется возможным..." - и все в том же духе.
От досады товарищ Н. стукнул кулаком по столу и привстал в своем кресле. Он так и остался стоять, потому что зазвонил телефон, да не простой, а для самых крупных руководящих товарищей, его номер из автомата или из частной квартиры не наберешь, да из какого-нибудь собеса или облздрава тоже. Некоторые называют его вертушкой - согласитесь, излишне фамильярно. Из этой вертушки и раздался властный голос, и то же самое лицо, что поставило свою подпись под ответом Москвы, пожурило область за недовыполнение и за недопонимание требований момента. На сей раз товарищ Н. кулаком по столу не стучал и досады вслух не высказывал - что он, враг себе, что ли? - и только несколько раз повторил, что все понял и будет исполнено, и еще поблагодарил собеседника за внимание к нуждам области. "Не подкачаешь? - спросило лицо.- А то, вишь ты, по гудкам фабричным соскучился!" "Шутит", - догадался товарищ Н., но свою ответную шутку сдержал, не к месту она и не ко времени, а сказал только: "Сделаем". Сам же, хитрец, велел супруге собрать вещички и ближайшим же рейсом махнул в столицу. И пошел, пошел по кабинетам, забирая все выше, пока не был принят совсем наверху.
От спекуляций по сему поводу воздержимся, не тот случай, чтобы гипотезы строить, а скажем только, что после этого визита предложение области было тщательно изучено с привлечением специалистов по балканским странам, МИДа, Внешторга, Комитета по радиовещанию и телевидению и еще двух-трех серьезных комитетов, которым до всех мало-мальски важных государственных вопросов есть дело. Не верит Москва слезам, а инициативе с мест верит, поддержит перспективные предложения. И пошел опять товарищ Н. по кабинетам, теперь уже сверху вниз, и как же приятен был этот путь! Вот уже написаны запросы и справки, вот уже получены согласующие подписи, вот уже посланы бумаги в надлежащие страны и прямо посреди пятилетки найдены валютные средства. И чего это в газетах долдонят - нет валюты, нет валюты; для настоящего дела она всегда найдется: здесь сэкономим, там одолжим, тут клюквы с нефтью продадим - сколько-нибудь да наскребем. Это и есть государственный подход.
Вернулся товарищ Н. в Н. окрыленный.
Город бурлил. По чьей-то безответственности словечко "сирены" выпорхнуло из недр аппарата, где должно было храниться в пухлых папках для служебного пользования, в несгораемых шкафах и в курьерских портфелях, выпорхнуло и пошло себе гулять. Старушки в очередях судачили о новой океанической рыбе, что должны со дня на день завезти, оно конечно, не бельдюга и не макрурус, но, говорят, питательная, а если варить подольше, то бульончик - пальчики оближешь. Отчаянный директор гастронома, из молодых, вывесил плакат: "Добро пожаловать, гостья из Средиземноморья!" - и на всякий случай велел написать рядом норму отпуска гостьи в одни руки. Прошел слух, что "западники" утерли "восточникам" нос, раздобыли где-то валюту и теперь воду будут перебрасывать все-таки из Миссисипи, однако заокеанские правители потребовали идеологическую уступку: по всей области ус-становить единый политчас, о котором будут оповещать сиренами греческого производства, потому что Греция входит в состав НАТО, а пропагандистов пришлют из штаб-квартиры в Брюсселе. Доходило до нелепостей: мол, промторг получил партию моющихся обоев из Одессы, сиреневых в цветочек.