Сладкие песни сирен - Страница 18

В городе Н. и во многих других городах Несуглинья сказочки слепого грека перевели в спецхран довольно быстро, но, должно быть, все-таки опоздали на несколько часов. Сами понимаете, указания не на крыльях летают, пока передадут, примут, зарегистрируют, направят куда следует... И крохотное это опоздание, в другом деле ничего не значащее, обернулось политической ошибкой: самые читающие в мире граждане получили информацию о том, как уберечь себя от сиреньих песен.

Если же говорить начистоту - а мы с читателем другого разговора не признаем,- то не стоило и затевать всю эту волынку со спецхраном. И не такие секреты просачиваются. К тому же городу Н., как выяснилось, с головой хватило трудовых ресурсов, привлеченных в первый же день эксперимента. С сырьем на городских предприятиях дела все равно обстояли неважно, ткацкие станки ломались что ни день, для железобетона не завезли арматуру, так и не было решено, в каком направлении копать каналы, по которым потекут неизвестно чьи воды, и только предприятие АГ-518, худо-бедно, как ему и положено, получало свое довольствие. И если бы на приманку Елены, Дориды и Гегемоны клюнули новые проезжие ресурсы, это лишь прибавило бы товарищу Н. новую головную боль. А хватало и старой. Конечно, до безработицы не дошло бы, такой проблемы у нас нет, и для лишнего миллиона занятие придумают, но ведь придумывать надо...

Печатая эти строки в четыре пальца, авторы буквально ерзают на своих просиженных стульях. Отчего? От нетерпения, от чего же еще. Не терпится нам узнать, когда наконец искушенный читатель отложит в сторону книжку, когда он оторвет глаза от строчек, чтобы задать нам каверзные вопросы. Если тысячи проезжих быстренько сообразили, как избежать сиреньей ловушки, почему же тогда в эту ловушку угодившие не воспользовались древнегреческим приемом, столь хорошо себя зарекомендовавшим? Отчего не залили себе уши воском и не дунули, сверкая пятками, восвояси? Разве они не плоть от плоти читающего народа? Неужто среди них не нашлось ни одного, кто читал раньше эту самую греческую книжку?

Плоть от плоти. Нашлись и читавшие. Некоторые даже знали имя автора и краткую биографию героя - того самого, который велел команде залить уши воском, а себя привязать к корабельной мачте, чтобы все услышать, но не поддаться призывному пению.

А не нашлось бы таких умников, какой-нибудь Говбиндер обязательно бы протрепался.

Вездесущий пенсионер Евсей Савельевич Говбиндер зачастил в зону со своим фокстерьером Выбросом с первого же дня эксперимента. Делать ему там было абсолютно нечего, и никто бы его туда и не пустил: в пионерский лагерь - и то посторонних не пускают. Но хитроумный пенсионер придумал трюк почище греческого. Всем обитателям коттеджей выдали одинаковые, почти новые и, мы бы сказали, очень удобные ватные фуфайки и брюки, у которых есть официальное название "ватный трус" - емкий, запоминающийся термин. И на правый рукав каждой фуфайки был нашит особый знак - изящный голубой ромб с темным силуэтом полуженщины-полуптицы. Нашивочка эта и служила документом, по которому пропускали в зону. В конце концов, не давать же каждому служебное удостоверение в пухлых красных корочках или контрамарки, как в театре. Зона вам не театр.

И вот этот самый Говбиндер купил себе телогрейку, нашил на нее голубой ромб и стал шастать в зону, как к себе домой. Придет - и не уходит, пока его силой не выставят. Мало того, что он вечно путался под ногами - и на построениях, и во время отдыха в коттеджах, и на общих работах,- мало того, что фокстерьер Выброс без причины облаивал ни в чем не повинных работников, поддерживающих общественный порядок в зоне сосредоточения, и порвал одному из них форменные брюки от костюма, всего этого мало. Говбиндер собирал вокруг себя людей и нес всякую ахинею, наподобие того, что сосредоточенные трудовые ресурсы должны бороться за свои права и требовать улучшения бытовых условий. Чистейшей воды демагогия: условия в зоне, как мы знаем, были вполне приличными - чистое белье, раз в неделю помывка в бане, трехразовое питание. Конечно, определенная неустроенность имела место, но можно ли требовать каких-то особых, тепличных условий, когда решаются судьбы города и всей области?

А Говбиндер нес и нес свою околесицу; повторять неудобно. Деликатничали с этим человеком, ограничивались выдворением из зоны и устными предупреждениями, а зря. Именно он стал призывать жителей зоны сосредоточения, а также всех энчан, залеплять уши воском. То ли сам додумался, то ли был подучен доцентом Рейсмусом, прежде человеком неизменно лояльным, даже консультировавшим, если помните, самого товарища Н., но теперь впавшим чуть ли не в диссидентство, и все из-за того, что писания древнегреческого старца перевели, видите ли, в спецхран! Ох уж эти интеллигенты; сколько волка ни корми, он все в лес смотрит - это о них сказано, не иначе.

Мы ждали от вас каверзного вопроса, не дождались, сами его задали, сами и ответили. Действительно, все знали, что для обретения свободы следует залепить уши воском. Но где он, этот воск? Вот в чем вопрос вопросов.

И тут - внимание, слушайте все! - мы открываем наконец жгучую тайну нашего повествования. Пожалуйста, вспомните, а не сможете, так не поленитесь перечитать, как товарищ Н. отдавал руководству энского промторга распоряжение изъять из продажи некий товар отнюдь не повышенного спроса. Мы еще сравнили это распоряжение с тихим гроссмейстерским ходом, который сначала вызывает недоумение зрителей и непонимание специалистов, но потом, в решающей стадии шахматной партии, на ее переломе, на переходе из запутанного миттельшпиля в кристально ясный эндшпиль решает ее судьбу.

Теперь, когда мы вплотную подошли к переломному моменту нашей хозяйственно-экономической партии, мы обязаны не общими словами, а предельно точно обозначить провидческий ход гроссмейстера Н. - простите за невольную оговорку, товарища Н. Что же велел он тогда изъять из небогатых запасов энских промтоварных магазинов? Совершенно верно: воск, а также свечи, пластилин и все прочее, чем можно затыкать уши, в том числе мастику для натирки полов - хотя и пахнет не очень приятно, но эта публика и не на такое пойдет, лишь бы уйти в бега.

И вот, когда противник был уже готов сделать спасительный, как ему казалось, ход - изолировать свои органы слуха от сладких песен Елены, Дориды и Гегемоны,- он обнаружил, что хода этого у него нет. И сдал безнадежную партию.

12

Потянулись долгие трудовые будни. Работы на объектах, в том числе и на самом важном, у Великих Прудов, шли ни шатко ни валко. Сладкие песни сирен закрепляли и держали в узде трудовые ресурсы, но не могли повысить ни на йоту производительность труда, фондоотдачу и другие плановые показатели. Возникла легковесная идея прибегнуть к материальному стимулированию скажем, давать передовикам талоны на право пользования ларьком. Но товарищ Н., посоветовавшись с ближайшими помощниками, отверг эту идею как противоречащую условиям эксперимента, а высказавшему ее работнику аппарата, из столичных умников-экономистов, публично врезали на ближайшем партхозактиве.

Из столицы тем временем пришли новые, усовершенствованные формы отчетности, специально для инвалютного эксперимента. Москву интересовало все - и загрузка сирен, и отдача от пения в стоимостном и натуральном выражении. Последний пасаж при поверхностном чтении обнаруживает некоторую фривольную двусмысленность, однако авторы решительно протестуют против легковесного прочтения их повести; а намеки можно обнаружить где угодно, если очень постараться. Инстанции, наделенные правом контроля, требовали, чтобы за потраченную валюту и приличные порции икры на завтрак Елена, Дорида и Гегемона пели от восхода до заката, поддерживая трудовой порыв. Те в свою очередь заявляли, что ни одна девушка их профессии не допустит таких нагрузок на голосовые связки, и пригрозили забастовкой. Бастуйте, сказали им, сколько душе угодно, будем крутить ваши песни в записи на пленку. Крутите, сказали сирены, но с той поры, как вы подключились к Женевской конвенции, вам этот крутеж встанет в инвалютную копеечку. ("Что еще за конвенция?" - поинтересовался товарищ Н. Ему объяснили - мол, с семьдесят третьего года просто так, без спросу, воровать у заграницы ничего нельзя, во всяком случае, в открытую - авторское право, международный суд и все такое. "Едрена карета",- сказал товарищ Н.)