Сладкие песни сирен - Страница 14

Если помните, в истории, которую поведал человечеству наш древнегреческий коллега-литератор (а не помните - перечитайте, а не читали - прочтите, любопытная вещица - на уровне своей эпохи, разумеется), сирены завлекали несчастных моряков на свой уютный островок и там делали с ними что хотели. Если говорить откровенно, такое удается и самым что ни на есть обыкновенным женщинам, не то что без голоса и слуха, а и без многого чего еще.

Задача же, поставленная товарищем Н. перед сиренами и всем городским активом, была качественно иной. Требовалось не просто завлечь, морально заинтересовать усталых путников, но и превратить их в трудовые ресурсы. То есть направить проснувшуюся мужскую энергию в производительное русло.

Больше часа уже пели сирены. Вокруг Елены, Дориды и Гегемоны собрались многотысячные толпы - там, будто притянутые магнитом, находились все путники, попавшие в зону звуковой досягаемости, независимо от избранного ими способа путешествия. Если бы переброска рек была к тому времени уже завершена, то нет сомнения, что и речные путешественники примкнули бы к трудовому воинству, собранному под энскими знаменами.

Говоря деловым языком, кадры были собраны. Оставалось их закрепить.

Кто бывал в Н., тот не мог хоть раз не пройтись по проспекту, гордости и славе города. Он берет начало от главной площади и, оставляя слева краеведческий музей, а справа кинотеатр имени Ворошилова (трудно избавиться от старых привычек, "Иллюзиона", конечно же, "Иллюзиона"), прошивает насквозь всю городскую застройку, строго держа курс на восток. Это очень широкий, не побоимся сказать, столичный проспект, засаженный молодыми, но уже далеко окрест разбрасывающими свой белоснежный пух тополями (и на это успел нажаловаться сующий во все свой нос пенсионер Говбиндер), застроенный современными зданиями - те, что постарше, с колоннами и богатой лепниной, со статуями трудящихся на крышах, а те, которые поновее,- без излишеств, бетонные блоки и окна без форточек; все как у людей. Когда-то, говорят, здесь была паутина старых улочек, торчали маковки церквей, уходили в землю замшелые стены лабазов и мещанских домов. Много потрудились местные зодчие и строители, чтобы снести весь этот хлам до основания, а затем - построить новую городскую артерию.

Вот только с названием проспекту не везло: устали вывески менять. То назовут в честь лица, чье имя год-другой спустя и упоминать становится неприлично, то в честь события, о котором стараются забыть поскорее. Последний раз нарекли его проспектом Энтузиастов Переброски. Казалось бы, надолго, но уже к тому моменту, на котором мы задержали ваше внимание, пошли зловредные разговоры о том, что, дескать, Москва не согласна ни на Амур, ни на Миссисипи, так что, возможно, придется еще раз свинчивать с домов вывески. Надо ли говорить, что у истоков этих ненужных разговоров был все тот же Говбиндер?

В проспект Энтузиастов Переброски впадали в тот день три потока - с площади, вокзала и рынка. Слившись воедино, полноводная людская река катила свои волны под тополями. Впереди на автомобильной платформе, как на ладье, плыли Елена, Дорида и Гегемона. Их голоса соединились в безукоризненное трио:

Вспомни метанья свои, путь свой тернистый и тяжкий.

О, как ты был одинок, боги забыли тебя.

Ныне же ты в коллективе; каждый, кто рядом с тобою,

Это опора твоя, друг, товарищ и брат.

Товарищ Н. в своем кабинете прислушивался к льющейся из репродукторов песне. Он согласно кивал головой и лишь слегка поморщился и раздраженно потеребил депутатский значок на груди (простите, опять это слово, но никуда не денешься - депутатские значки только на груди и носят) при очередном упоминании о богах: не надо бы этого. А тысячам людей, которые неотступно следовали за платформой, было не до Бога и не до черта. Отталкивая друг друга, они стремились пробиться поближе к платформе; молодые и ловкие висли на бортах, протягивали руки к сиренам, но тщетно, тщетно...

Вся эта суета в микромире толпы - непредсказуемое, броуновское движение ее частиц - не отражалась на целеустремленности макромира. Хорошо спланированный поток ровно катился по проспекту Энтузиастов Переброски, миновал последние городские строения, пересек полноводную Энку по мосту имени Энсовета и устремился по шоссе на восток. Полчаса спустя платформа с сиренами - и толпа вслед за нею - свернула на грунтовую дорогу и вскоре остановилась возле высокой бетонной ограды напротив двустворчатых ворот, крепко сработанных из толстых железных прутьев. Свежий пригородный ветер выгибал красный кумач, натянутый 'над воротами, с начертанными на нем словами:

"ОТВЕТИМ УДАРНЫМ ТРУДОМ НА ПЕНИЕ СИРЕН!"

Лозунг придумал лично товарищ Н. Сначала он поручил подготовку призывов редактору областной газеты, бросив ему на подмогу доцента Рейсмуса. Те насочиняли много всякого интеллигентского - фразы долгие, корявые, все в запятых и двоеточиях; пока доберешься до конца, забудешь начало. Товарищ Н. ознакомился, взял синий карандаш, перекрестил написанное и начертал свое, вам уже известное. Вызвал к себе завотделом промышленности - тот слыл большим докой по части подъема трудового энтузиазма - и сказал: "Твое мнение?" Завотделом прочел, перечитал, посмаковал немного, покатал на языке и одобрил: "О це дило!" И он был во всех отношениях прав, потому что слово и дело у нас никогда не расходятся.

На следующий день лозунг, гарно намалеванный лучшими специалистами художественного комбината, был натянут над воротами, уже известными вам, дорогой читатель.

Едва процессия с сиренами во главе появилась из-за поворота дороги, ворота со скрипом отворились, и сирены, не прерывая пения, въехали за ограду. Толпа было хлынула за ними, но на ее пути появились неведомо откуда крепкие молодые мужчины в ладно сидящих костюмах, вроде бы все разные, но в то же время как будто все одинаковые. "Соблюдайте порядок, граждане! призывали молодые мужчины.- На этой территории размещаются только приезжие! Просим предъявлять паспорт. У кого местная прописка - пожалуйста, по домам. Остальные проходите, не задерживайтесь..."

Быстро и решительно был наведен порядок. Сирены ненадолго смолкли, и тем временем местных жителей повернули назад, в город. Как ни хотелось послушать еще, сказано же было: по домам, - а исполнительская дисциплина поставлена была в городе Н. на значительную высоту. Итак, свои отбыли, а приезжих одного за другим всосали ворота. Всосали и захлопнулись. И снова запели сирены.

Потом всякое говорили и об этих воротах, и об ограде, и о порядках на территории. Всякое и ненужное. Про колючую проволоку, про вышку с часовыми, про караульных собак. Вздор все это.

Да, вышки были, не станем отрицать. При большом скоплении народа возможны разного рода нарушения общественного порядка, а за порядком лучше всего наблюдать именно с вышки: сверху виднее. Проволоки не было вовсе, не было в ней нужды, потому что вокруг мест, куда стягивались трудовые ресурсы, привлеченные пением сирен, заблаговременно возвели железобетонную ограду в два человеческих роста - завод ЖБИ ради этого встал на ударную вахту. Между прочим, и это было сделано по прозорливому распоряжению товарища Н., подлинная фамилия которого - тут мы вынуждены раскрыть все карты - Недремайло. Товарищ Н. и эскизы набросал, и высоту указал: 3,5 м. Так и начертал синим карандашом: "Высота 3,5 м".

Что же до караульных собак, тут вообще смех один. Это надо же принять за караульных собак фокстерьера Выброса! Спору нет, голос у него звонкий, но тембр совсем другой, пустой тембр, брех, а не лай. Так что и здесь имеется налицо массовое заблуждение, возможно, что и провокация. К тому же возникает вопрос: как попал вздорный пес в места сосредоточения трудовых ресурсов, столь удаленные от домовладения, в котором прописан его хозяин пенсионер Говбиндер? Может, фокстерьер потерялся? сбежал из дому? Увлекся какой-то течной сучонкой и потерял голову? Нет и еще раз нет. Бывал он за железобетонным забором вместе с хозяином. А что там делал Говбиндер, как проникал за ограду - представить нетрудно: мы имели уже немало случаев убедиться в его настырности и неусыпном желании всюду совать свой длинный нос.