Сладкая отрава (СИ) - Страница 9

Хоторн окликает меня, но я не останавливаюсь. Прочь! Поскорее уйти подальше от него и не думать, не представлять того, что случится между ним и Китнисс ночью. Слишком больно! Гейл явится в назначенное мной время – обычно к этому моменту мы с моей девочкой уже заканчиваем ужин, и отрава начинает свое действие…

Нет! Что же я натворил?

Хотя… Все правильно. Китнисс заслужила крупицу счастья: быть с тем, кого любит.

Поднимаюсь в нашу квартирку. Китнисс сидит в гостиной на диване, том самом диване, где мы вчера… Похоже она думает о том же самом, потому что, когда наши взгляды встречаются, на щеках Китнисс вспыхивает стыдливый румянец, и любимая поспешно отводит глаза.

– Привет, – робко говорю я, Китнисс кивает.

Я мнусь на пороге, не решаясь подойти ближе, а любимая меня не приглашает. В ее руках снова блокнот, которому она доверяет свои секреты. Что она написала о сегодняшней ночи? И насколько сильно это будет отличаться от комментариев к следующей?

Разворачиваюсь, чтобы уйти и не обременять ее своим обществом, но Китнисс окликает меня:

– Пит, погоди… – ее голос пропитан сомнением, но она продолжает, – вероятно, мне стоит… извиниться, что я ударила тебя, но ты… Знаешь, ты заслужил!

Удивление от того, что Китнисс начала извиняться, сменяется сухим понимаем того факта, что ничего не изменилось. Моя девочка, как и прежде, считает, что я позволил себе лишнее.

– Ты тоже извини, если сможешь, – отвечаю я, даря ей ободряющую улыбку.

Китнисс сомневается, я вижу это по тому, как бегают ее глаза, выискивая подвох или опасность, которая может исходить от меня. Похоже, она ничего такого не находит, потому что, в конце концов, улыбается мне в ответ.

– Будешь чай? – спрашивает любимая, а я, не раздумывая, соглашаюсь.

Китнисс подскакивает с дивана и, проскользнув мимо меня, устремляется на кухню. Я слышу, как из крана льется вода, как мерно фырчит закипающий чайник, а сам продолжаю стоять на месте и, как зачарованный, рассматривать блокнот, оставшийся лежать открытым на краю дивана. Я вижу ровные строчки, выведенные ее рукой, и меня, как магнитом, тянет прочесть эту исповедь. Но разве я могу?

– Пит, ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Китнисс, стоя рядом со мной.

Трясу головой, отгоняя наваждение, и поворачиваюсь к любимой. На ее лице беспокойство – должно быть, она не первый раз зовет меня, только я был слишком погружен в себя и не слышал.

– Все хорошо, – отвечаю я, принимая из ее рук кружку дымящегося напитка.

Мы усаживаемся на диване, и моя девочка, кажется, только сейчас замечает, что не убрала дневник. Она поспешно захлопывает его и прячет с глаз долой, после чего берет пульт от телевизора, и наша квартирка наполняется голосом Клавдия Темплсмита. Он увлеченно рассказывает о том, что нового в ярком и жизнерадостном мире под названием Панем, по очереди освящая события из разных Дистриктов. В основном это новости, касающиеся политики, но есть парочка сюжетов и о Победителях, избежавших участи попасть на Бойню.

Первый, Второй и Третий дистрикты восхваляют доброту и щедрость Капитолия.

Дистрикт четыре. Вечно цветущий зеленоглазый Финник Одейр запечатлен оператором, купающийся в море, в чем мать родила. Наверняка, поклонники морского красавца по всей стране сейчас визжат от восторга, только меня его вид отчего-то сильно раздражает. Китнисс презрительно фыркает, видимо, ее тоже не впечатлило подобное зрелище.

Пятый и Шестой хвастаются тем, как хорошо им живется под властью великодушного Президента Сноу.

Седьмой дистрикт. Джоанна Мейсон – миловидная, темноволосая. Она победила, изображая слабую, вечно хнычущую дурочку, а в итоге оказалась изощренной убийцей. От этого вдвойне странно, что в сюжете она рассказывает о прелестях тихой домашней жизни и показывает, как умеет вязать носки на спицах.

Почему-то нет никакой информации о Восьмом – его вообще пропускают, но я не придаю этому особого значения. Хотя… Есть что-то наигранное, чрезмерно сладкое в показанных роликах. Я бы даже сказал, что это выглядит так, будто кто-то пытается отвлечь внимание жителей страны от какой-то серьезной проблемы, играя в милости перед камерой.

Отрицательно качаю головой. Что за глупости лезут мне в голову? Какая проблема может быть настолько значима, чтобы ради этого крутить агитролики?

Дистрикты девять, десять и одиннадцать не отличились оригинальностью идей, показав местных жителей, передающих благодарности великому Капитолию.

Наконец, доходит очередь до нас с Китнисс – Победителей из Двенадцатого. На экране в сотый раз показывают кадры из пещеры на первой Арене, наш первый поцелуй, Китнисс в свадебном платье, меня, говорящего про ребенка… Невольно морщусь от напоминания о том, как мы с моей девочкой оказались пленниками в лапах Сноу. Если бы я только мог что-то изменить…

Вздрагиваю, когда чувствую тепло ладони Китнисс поверх своей руки. Перевожу взгляд на наши переплетенные пальцы. Любимая тоже смотрит на них, не моргая. О чем она думает? Жалеет, что все так обернулось?

– Сноу не отступится, да? – внезапно спрашивает моя девочка, избегая прямого взгляда. – У нас нет выбора: Президенту нужен ребенок?

Ком стоит в горле. Да, Сноу не отступит. И я теперь тоже не отступлю – не уберег, позволил отравить любимую. Назад пути нет: стоит перепутать дозировку, и ее жизнь окажется под угрозой.

– Ты права, Китнисс, – говорю я. – Нам придется пожениться. И воспитывать малыша.

На секунду, не более, ее взгляд поднимается на меня, но тот час же моя девочка отводит глаза. Поздно. Я успел заметить безысходность и боль, отразившуюся в любимых серых омутах.

Первый порыв – обнять ее, попытаться успокоить. Нельзя. Тогда хочу рассказать ей про Гейла и пообещать, что не стану им мешать, отступлю, смирюсь с выбором ее сердца… И снова молчу.

Больно.

– Понятно, – задумчиво говорит Китнисс, крепче сжимая мою ладонь.

Я удивлен, когда она сползает ниже, ложась на диване, и кладет свою голову мне на колени. Ее пальчики цепко держат мою руку, а вся она словно сжалась в комочек, поджав ноги к груди, и обхватив их свободной рукой. Несмело касаюсь ее волос, ожидая, что Китнисс запретит, но она не дергается, только громко выдыхает и тихо спрашивает:

– Ты не бросишь меня, Пит?

– Никогда, – искренне говорю я, и любимая чуть заметно кивает.

Мы смотрим еще новости, мультики, какой-то фильм. Китнисс тихо посапывает, очевидно, спит, а я просто наслаждаюсь редкими минутами, когда ей нужна моя поддержка.

Бросаю взгляд на часы на стене. Время стремительно приближается к назначенному сроку.

Мороз по коже. Тоска на душе.

Смотрю на Китнисс, любуюсь ее вздернутым носом, подрагивающими во сне ресницами.

Любимая. Моя единственная.

Стук в дверь кажется громким, как раскат грома. Моя девочка распахивает глаза, осматривается. Она пытается встать, но я, вдруг, начинаю говорить, неожиданно даже для самого себя:

– Китнисс, я люблю тебя. Люблю безумно, от всего сердца. Прости меня, что бы я ни натворил!

Она часто моргает, не понимая меня или еще не до конца проснувшись, но я резко наклоняюсь к ней, обхватив ее лицо ладонями, и целую в губы. Пусть прогонит, путь оттолкнет, но я хочу последний раз познать сладость ее поцелуя, почувствовать себя живым.

Секунды все длятся, но Китнисс не отстраняется. Я чувствую, как ее рука робко ложится поверх моей, а губы любимой подрагивают, отвечая на мою ласку. Я становлюсь настойчивее, меня с головой накрывает жажда испить Китнисс до дна, раствориться в ней, познать ее всю без остатка. Китнисс целует меня в ответ. Ее дыхание греет кожу, подушечки пальцев ее рук касаются моей щеки, поглаживают, спускаются на шею. Моя девочка нежна, податлива. Голова идет кругом. Сейчас меня целует не отравленная ядом Огненная девушка, а моя милая, самая близкая Китнисс. «Люблю! Люблю! Люблю!», бьется в мозгу единственная мысль.

Повторный стук дверь возвращает нас в реальность. Китнисс отстраняется, смущенно потупив глаза, и поспешно уходит открывать дверь настойчивому курьеру.