Сладкая отрава (СИ) - Страница 32

– Пит!

Снова мое имя срывается с ее губ, но на этот раз я безошибочно угадываю протест. Возбужденное сознание лихорадочно ищет причину, а Китнисс добавляет:

– Не обижай его!

В голосе слабые нотки металла. Не могу разобраться просьба это или приказ, но даже больше – я не сразу понимаю, о чем речь.

Внезапно до меня доходит – ребенок. Под моими ладонями, в ее животе, маленькое сердце, которое защищает Китнисс. Я бы и рад восхититься ее преданностью малышу, да только память ехидно напоминает о Сойке в чужих руках. Яркие вспышки ее поцелуев не со мной. Цветные картинки близости Китнисс с другим. Блестящие воспоминания о том, как меня предали, растоптав то немногое светлое, что все-таки было между нами.

Мне становится мерзко от мысли о том, как легко я забылся, поддавшись вожделению. Только счастливый случай уберег меня от величайшей глупости – повинуясь низменным страстям, запачкаться слиянием с этой лживой девицей. Резко отталкиваю ее от себя, и Китнисс охает от неожиданности, ударяясь о стену.

Окидываю взглядом обнаженное тело Сойки. Она красива, тут уж не поспоришь, и тугой узел желания внизу моего живота – лишнее тому подтверждение. И все-таки я не овладею ей – мне не нужны использованные игрушки Хоторна.

– У тебя пара часов привести себя в порядок, – резко говорю я, делая шаг из-под душа. – Потом будем играть по старой схеме: ролик о несчастных влюбленных, который должен растрогать жителей Дистриктов.

Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми глазами, снова прикрывшись рукой. Ее губы шевелятся, подбирая слова, но я не даю ей шанса возразить.

– Не забывай, от твоих поступков зависит жизнь Гейла.

Отхожу дальше и уже от самой двери, развернувшись, произношу ее имя:

– Китнисс?

Сойка поднимает на меня глаза, пронзая обиженным взглядом серых глаз.

– И ваш ребенок… Не вынуждай меня брать грех на душу.

Я слышу слабый рык, сорвавшийся с ее губ, как будто Китнисс готова перегрызть мне горло, как львица, защищающая своего детеныша.

– Ненавижу тебя! – выкрикивает она, а я лишь улыбаюсь.

– Если ты не заметила, мне все равно.

Кларисса ждет в коридоре, как мы и договаривались, так что, когда я выхожу – насквозь мокрый и, судя по оттянутым штанам, возбужденный – она удивленно вскрикивает, отчего ее розовые кудри приходят в движение.

– Что случилось? – спрашивает моя помощница, а я лишь молча беру из ее рук полотенце, которое раньше предназначалось для Китнисс. – Пит? – настойчиво повторяет Кларисса.

Сам не знаю почему, но меня злит, что кто-то лезет в это. Я сам еще не осознал всего: мою жалость по отношению к Китнисс, а потом страсть… Можно одновременно ненавидеть человека и хотеть обладать им?

– Не сейчас, – отмахиваюсь я, вытирая волосы. – Лучше проследи, чтобы Сойка закончила умывание. Тебе надо привести ее в нормальный вид. Когда все будет готово – дай знать!

Кидаю влажное полотенце в руки Клариссы, и она рассеяно ловит его, не глядя. Наоборот, ее взгляд устремлен куда-то вниз. Она рассматривает мой живот?

– Ты переспал с ней? – внезапно спрашивает помощница.

Я теряюсь. Стою, часто моргая, и жду, сам не знаю чего.

– Извини, это не мое дело, – спохватывается вдруг Кларисса, очевидно, по-своему истолковав мое молчание.

Она поднимает на меня глаза и выглядит смущенной.

– Совершенно не твое дело! – грубо отвечаю я, и девушка вспыхивает. – Но ответ на твой вопрос - “нет”, – уже мягче добавляю я.

Мы продолжаем стоять друг напротив друга и неловко молчим. С меня по-прежнему стекает вода, образуя лужу на полу. Жар в крови постепенно стихает, а на смену ему приходит стойкое презрение к себе. Как легко я потерял контроль, поддался соблазну. А ведь Сойка подбадривала меня, хотя могла бы оттолкнуть. Черт! Я ведь точно знаю “какая” она.

Не милая. Не нежная. Не верная.

Хитрая. Лживая. Использованная Хоторном.

Морщусь от омерзения. Где были мои мозги?

Вернувшись в спальню, переодеваюсь и долго лежу на кровати, подложив руки под голову. Пытаюсь осмыслить события последних дней, связанные с Сойкой, и собственную реакцию на них.

Я ее ненавижу. Это факт.

Мне было жаль ее, когда пришлось выжечь на ней клеймо. Тоже факт.

Я пришел в бешенство от одной мысли о том, что “моей” Сойки может касаться другой мужчина… Еще один упрямый факт, но с ним загвоздка. Почему “моя”? Зачем она мне? Что мне проку с Китнисс Эвердин, если я не выношу ее? Хотя… Страсть, охватившая меня в душевой…

Качаю головой и тяжело вздыхаю. Что бы ни было – стоит держаться подальше от темноволосой девушки, которая даже сейчас, когда во мне не осталось любви к ней, находит способ внести сомнения в мою жизнь.

Часа через два я, наконец, оказываюсь на съемочной площадке. Это прежняя идеально белая комната, добавилась только одна деталь – вокруг кресла Президента расставлены вазы с белоснежными розами. Я теряю им счет, но запах цветов такой насыщенный, что у меня кружится голова. Мое место, вернее теперь наше с Китнисс, чуть левее “трона”, на котором будет восседать Сноу.

Несколько ассистентов помогают мне переодеться, чтобы соответствовать окружающему пространству. Я снова во всем белом, таком ослепительно чистом, что режет глаза. Помощник как раз заканчивает с моим галстуком, когда совсем рядом за моей спиной раздаются неспешные шаги. Поворачиваю голову – Президент.

– Добрый день, Пит, – приветствует он меня. – Я полагаю, вопрос с согласием на съемку мисс Эвердин улажен?

Я киваю, ощущая неясное беспокойство внутри.

– У всех есть слабые места, – как можно ровнее отвечаю я. – И мне известно, “где” брешь в обороне у Китнисс.

Президент соглашается, но не спускает с меня своих внимательных глаз.

– Душ не был слишком холодным? – растягивая слова, наконец, спрашивает Сноу.

Сердце стремительно набирает бег. “Что” известно президенту и как он это трактует?

– В самый раз, чтобы погасить огонь, которым славится Китнисс, – спокойно отвечаю я, хотя внутренности скрутило от неприятного предчувствия.

Взгляд Сноу буквально пробирается мне в душу и копается там, разыскивая скрытые от чужих глаз тайны. Призываю на помощь всю свою выдержку, чтобы не показать трепета или страха. Если Президент найдет повод сомневаться во мне, шансов избежать возвращения в темницу будет мало.

– Надеюсь, – говорит Сноу, – пламя мисс Эвердин не опалило тебя, Пит?

Голос Президента вкрадчивый, будто мы беседуем о сокровенном. Безразлично пожимаю плечами.

– Маловероятно, что подобное возможно, – произношу я уверенно, и только спустя бесконечное мгновение Сноу кивает.

– Хорошо. Я знал, что не прогадаю, выбрав тебя. Ты такой же расчетливый, как и я, Пит. В тебе скрыто куда больше, чем хотела видеть мисс Эвердин, превращая прирожденного политика в сопливого щенка, которого можно водить на поводке.

Поднимаю голову выше, вздергивая подбородок, смотрю прямо на Сноу. Мои губы плотно сомкнуты, а взгляд бесстрастен.

– Она еще поплатится за все свои грехи, – отвечаю я, и Президенту мои слова кажутся смешными. Его рот искривляется в подобии улыбки, скрытой за густой бородой.

Мы оба поворачиваемся в сторону двери, когда под звонкий стук каблуков Клариссы в комнату входит Китнисс. Выглядит она великолепно – никакого сравнения с грязной измученной девушкой, которую я сегодня выгонял из камеры. Волосы Сойки уложены наверх, и мягкими волнами падают вокруг головы. На ней белое платье в пол: сверху оно почти полностью из тонкого кружева, а его юбка плавными волнами спускается вниз. Меня неприятно поражают открытые плечи и… Яркая метка, которая особенно бросается в глаза.

– Клеймо надо прикрыть, – говорю я, обращаясь к Сноу, пока моя помощница подводит Китнисс к трону и показывает, куда той следует встать.

– Отчего же, мистер Мелларк? – интересуется Президент.

Хмурюсь от официальности его обращения, потому что оно всегда означает одно и то же – Сноу не доволен, но в данный момент я уверен, что поступаю правильно.