Слабая женщина, склонная к меланхолии - Страница 2

Потом пошли мужики, с ними несколько труднее было. Мужики оперированные глазами ни к чему особо не присматривались, но требовали конкретно ответить, сколько процентов зрения им ждать и в какие именно сроки. От одного Ася унюхала табачный дым, поэтому на его вопрос конкретно ответила, что у курящих проценты зрения зависят не от операции, пусть даже и очень успешной, а от количества выкуренных сигарет. Мужик тяжело задумался, наконец агрессивно спросил:

– Мне теперь что, курить бросать?!

– Разве я могу вам что-то запрещать? – грустно сказала Ася. – Каждый человек имеет свободу выбора. Или курить – или видеть… Это что кому интересней.

Мужик молча ушел. Раздраженный. Люда сказала:

– Курить пошел. Не поверил. Он никому не верит. Депутат областной думы… Все, больше никого нет. Сказать, чтобы зэка вели?

– Как – вели? – удивилась Ася. – Он что, сам не в состоянии ходить?

– А вот сейчас увидите… – Люда загадочно улыбнулась и вышла из перевязочной.

Ася минуту подождала, никого не дождалась, не выдержала и выглянула в коридор.

По коридору вели зэка. Н-да, это стоило увидеть. Кино – это же кино, мало ли чего киношники выдумать могут. Много чего они могут выдумать.

Но до такого маразма даже киношники не додумались бы.

Зэка вели пять человек. Четверо из них – с автоматами. На изготовку. Двое с автоматами на изготовку шли ближе к стенам, внимательно поглядывая по сторонам. По сторонам были только двери в палаты с одной стороны и двери в операционную и в ординаторскую – с другой. Да, еще дверь в туалет. Из этой двери кто-то собрался выйти, один из автоматчиков повел стволом, дверь захлопнулась. Из других дверей никто выходить не собирался. Наверное, всех предупредили.

За двумя автоматчиками точно по центру коридора шел зэк. Наверное, зэк. Потому что был не в камуфляже. И без автомата. И руки – за спиной. А так – больной и больной. Ярко выраженный тип «любитель активного отдыха». Черные спортивные штаны, слишком широкие и чуть коротковатые. Явно с чужого плеча… то есть бедра. А с плеча – это белая футболка. С чужого. Совершенно непонятно, как он в нее влез. Швы на глазах разъезжаются… Тьфу-тьфу-тьфу, чего это она о швах на глазах! На футболке швы разъезжаются, на футболке! Прямо на глазах. Зэк по сторонам не смотрел. Он никуда не смотрел. Ему смотреть было нечем – левый глаз был залеплен марлевым квадратом послеоперационной повязки, а правый заплыл пухлым фиолетовым фингалом. Вряд ли он этим фингалом что-нибудь видел, но шел свободно и уверенно. Точно по центру.

За зэком тоже точно по центру коридора шел коротышка необыкновенной ширины. То есть, может быть, не такой уж и коротышка, просто за зэком не видать было, какого он роста. А ширину – видать. С обеих сторон. Да еще он руки слегка растопыривал, как будто готовился кого-то ловить. Как вратарь.

За вратарем, отстав на пять шагов, шла Люда – несколько по синусоиде. Отклонялась от центра, чтобы выглянуть из-за квадратной фигуры вратаря: что там впереди, видит эту демонстрацию кто-нибудь? Встретилась глазами с Асей, сделала выражение лица типа «а я что говорила».

За Людой шли еще два автоматчика в камуфляже, и эти ближе к стенам. Тоже бдительно поглядывая по сторонам, время от времени по очереди оглядываясь. С выражением лиц типа «враг не дремлет».

Так, и что весь этот маразм должен означать? Не может быть, чтобы всю эту армию согнали сторожить одного зэка. Или защищать одного зэка? Интересно, интересно… И похоже на правду. Вон как эти пятнистые головами вертят. Как будто ждут нападения с тыла. Чьего нападения? Наверное, сообщников этого больного. Зэка этого. Наверное, этот больной – то есть, конечно, зэк – очень крупный криминальный авторитет. Банкир… то есть кассир общественных денег… общих… да, общака. Кажется, это называется «казначей». И братки хотят освободить его, чтобы получить свою законную… то есть противозаконную долю. Преступную.

Или нет! Он – маньяк, вот он кто. Серийный убийца, пойманный на месте преступления с окровавленным ножом в руках. Родственники жертв устроили ему самосуд – то-то он так разукрашен, – и теперь менты вынуждены охранять преступника от рассвирепевших граждан, чтобы он хоть до суда дожил.

Ася присмотрелась к больному. То есть к зэку. Вот как такие люди становятся маньяками, а? Невозможно представить. Впрочем, как-то не очень представлялось, как такие люди становятся и криминальными авторитетами. Надо было выбирать психиатрию, тогда бы сейчас все понимала. Заодно и то, как люди становятся любителями активного отдыха. И даже профессионалами активного отдыха. Так, а при чем тут активный отдых? Ни при чем. Просто этот маньяк очень похож на любителя – и даже на профессионала! – активного отдыха. Настроение испортилось. Это от мысли о профессиональных любителях. Даже от мысли о профессиональных убийцах оно так не портится.

Да черт с ним, с этим зэком. Какая разница, кто он такой, если из-за него по ее родному отделению ходят толпы вооруженных людей, распугивая больных старушек и вконец растрепывая нервы лично ей! Это же надо было додуматься – припереться в отделение глазной хирургии с автоматами! Да еще и без бахил! Здесь что – овощной магазин?

Войско приблизилось, слегка перестроило порядки и молча замерло перед стоящей в дверях Асей. И она молчала, внимательно разглядывая каждого с ног до головы. Разглядела, загрустила, негромко позвала:

– Людмила Ивановна…

– Слушаю, Анастасия Павловна!

Люда вынырнула из-за квадратной спины вратаря, попробовала выйти вперед мимо зэка, но вратарь тут же вклинился между нею и зэком. Но вклинился вежливо: зэка слегка оттер, Люде как бы место освободил. Ну, все равно.

– Людмила Ивановна, – печально сказала Ася. – Вы посмотрите, что делается. Люди не обуты. Будьте добры, скажите Светлане Алексеевне, что нам нужны пять пар бахил. Через тридцать секунд.

– Есть! – гаркнула Люда, радостно вытаращив глаза, по всем правилам повернулась через левое плечо и шустро поскакала в дальний конец коридора, где был кабинетик старшей медсестры. Один из автоматчиков тут же повел за ней стволом. Ася посмотрела на свои наручные часы, потом на настенные часы, которые висели прямо напротив перевязочной, задумчиво кивнула, сложила губы бантиком и сделала выражение лица типа «за смертью вас посылать». Стояла, молчала, грустно поглядывала на тяжелые шнурованные башмаки пятнистых. Башмаки без конца переминались, топтались на месте, задевали друг друга и отодвигались в сторонку… Это сколько же микробов они уже натрясли – и еще натрясут! – на идеально чистый, вымытый с антисептиком, проверенный Светкиной белоснежной салфеткой пол! Можно сказать – стерильный пол. Был.

В конце коридора из своего кабинетика выскочила Светка с пакетом в руках, за ней – Люда. Уже второй автоматчик обернулся и повел стволом в их сторону. Светка и Люда бежали под дулами двух автоматов. Ася глянула на часы.

– Ну, у вас дисциплина… прямо как в армии, – неожиданно сказал квадратный вратарь.

Ася мельком глянула на него, сделала выражение лица типа «что бы ты понимал в дисциплине». Подбежали Светка и Люда. Светка – первая, растолкала пятнистых, встала перед Асей, тараща хитрые коричневые глаза, быстро заговорила со слезой в голосе:

– Анастасия Павловна, я этим только час назад бахилы выдала! Я им всем бахилы выдала, для каждой смены! Только больному не выдавала, у него ноги чистые! И тапки у него чистые… только я не знаю, чего это он сейчас босиком! А этим я всем выдавала, а куда они их девают, так пусть сами отвечают, откуда я знаю, может, с собой уносят, может, у них обувь дырявая, а дождик вон какой был, так они прямо в бахилах – по лужам, чтоб, значит, ноги не промочить!

– По каким лужам? – некстати влез с опровержением квадратный. – Они все в камере валяются, бахилы эти ваши…

– Заткнись, – посоветовала Светка и, не оглядываясь, пихнула его локтем. В живот попала. – Я потом с вами разберусь.

Квадратный удивленно икнул и заткнулся.