Слабая герцогиня. 10 способов унизить невесту (СИ) - Страница 45

— А ты бы хотела, чтобы я его наказал?

Алексион-Кэссим

Это какая-то пытка. Нужно было попросить у лекаря настой для сна, но организм настолько измотан, что я был уверен — отключусь, как только закрою глаза, даже если не успею при этом добраться до постели.

Предрассветные сумерки намекают на то, что время, отведённое на отдых, подходит к концу, потому что позволить себе утренний сон я не могу.

Что, если Эммилина не станет задерживаться, а отправиться из дворца сразу после завтрака? Сколько это будет? Девять? Десять утра?

Мне нужно с ней поговорить.

Вчерашний разговор с Его Величеством дался тяжело. Как в целом и весь прошлый день…

За день до этого

Приходится заставить себя подняться до рассвета. После жалкого часа сна… возле её постели.

Я мечтал, чтобы утро никогда не наступило, хотелось просто остаться там, в полутьме спальни. Вслушиваться в тихое дыхание, представляя, что события последних дней лишь плод моего воспалённого разума. Раз за разом прокручивал варианты того, как всё могло произойти, если бы я действовал более осмотрительно. Хотя в те моменты решения выглядели единственно верными …

Бессмысленно сейчас об этом думать.

Реальность уже распахнула свои когтистые объятия. Слишком отчётливо я осознаю, что может последовать за сегодняшним визитом во дворец. Полагаю, при следующем восходе солнца у меня уже не будет ни этого имения, ни земель, ни титула… ни свободы.

Как такое могло произойти со мной? Всё это напоминает дурной сон. То, чего невозможно было представить. Нелепое стечение обстоятельств, несколько неверных решений, несколько неосторожных разговоров.

Бесполезно перекладывать вину на Итеона, это приведёт лишь к тому, что пострадаем мы оба. Но если сумею оградить его, то у меня хотя бы останется тот, к кому я смогу попроситься на службу… хочется верить, что он не откажет опальному другу, даже после тюрьмы… Хотя о чём это я? Уверен, Эммилина подробно расскажет обо всём, что предшествовало её забвению.

Отчаянно тру ладонями лицо и заставляю себя подняться. Нужно успеть слишком многое. Написать десятки писем и отдать их управляющему, сопроводив инструкцией: кому, когда и в каких случаях эти бумаги доставить. Требуется завершить несколько самых важных дел, с которыми я бы не справился из дворца, а тем более из тюремных казематов.

Разумеется, времени не хватает, но я делаю всё, что могу за этот жалкий отрезок времени. Едва успеваю к ожидающему королевскому экипажу. Было бы непростительно опоздать в таких обстоятельствах…

— Я помню заслуги твоего отца и умею ценить хорошее, но ты заигрался мальчик мой. Я доверил тебе ту, что находится под моей опекой. Я верил в тебя… даже больше: был уверен в твоём благородстве и воспитании.

Это были первые слова монарха. Сведённые к переносице брови и выражение полного разочарования во взгляде.

— Я…

— Молчать! — звук удара королевской ладони о стол звучит как пощёчина. Мне не доводилось видеть монарха в гневе. Прежде он всегда был доброжелателен в разговорах со мной. — Я знаю про все твои выходки! Даже о пище простолюдинов для той, что принадлежит к монаршей семье. Думал, я не узнаю? Так-то ты собирался преодолеть ваши прежние разногласия? А попустительское отношение к её здоровью? Я сейчас даже не говорю о том, что ты допустил появление постороннего в её комнатах! Зейн-Малик передал мне предварительные выводы по расследованию, с этим отдельно разберёмся.

Он делает многозначительную паузу, останавливая на мне тяжёлый проницательный взгляд.

Я видел, что Эммилина прикрыла следы от осколков волосами, а царапины на шее изящным платком. Спрятала от посторонних глаз… но не от короля. Вспоминаю алую ссадину от удара об угол мозаичного столика. Внутренне холодею и сжимаю зубы, готовясь принять неизбежное.

— Ты допустил благородную дэю к скачкам на лошади! В одиночку! Хоть представляешь, насколько это опасно??

Скачки? Да, конечно, представляю. В тот день я готов был рвать на себе волосы. Мы бросились прочёсывать окрестности, но не находили её. Я молился богам, чтобы Эммилина не пострадала. Но сейчас я ожидал упоминания иного инцидента…

— А демонстративное увлечение любовницами в её присутствии и при посторонних? Унижая мою родную кровь, ты унизил и меня, — монарх замолкает и переводит взгляд на распахнутое окно.

Вечерняя прохлада проникает в кабинет, насыщая воздух ароматами ночных цветов, но я не ощущаю этого. Моё тело, как натянутая тетива, напряжено в ожидании.

— Династический брак, Алексион, обязывает к уважительному отношению и исполнению супружеского долга. Ты не девку для развлечений выбираешь. Ты принимаешь обязательства, возложенные титулом: забота о безопасности и процветании земель и семьи, продолжение рода. Мальчик, ты хоть понимаешь, как это важно для стабильности государства? Ты один из тех, кому по долгу крови выпала честь охранять устойчивость короны. Осознай это.

Тяжёлый долгий взгляд из-под густых бровей. Замираю, когда до моего сознания доходит, что он ни словом не обмолвился о “лёгком сознании”…

Как это понимать? Он не знает? Эммилина не рассказала? А лекарь? Я же видел, как он брал её кровь, он должен был передать сведения в отдел королевского дознания…

— Ты разочаровал меня Алексион. Оскорбил меня лично своим пренебрежением к монаршей воле. Такое не прощается, мальчик мой.

Его Величество берёт со стола бумагу и протягивает мне. Вчитываюсь, принимая неизбежное. Я знал, что так будет, но всё внутри меня обмирает, а голова кажется звеняще пустой. Привычная жизнь не будет прежней. Отныне я изгой для своего общества. Лишён королевской милости, всего, чем дорожил и над чем усердно работал последние годы. Я подвёл память отца. Подвёл свой род.

— Сегодня утром я подписал указ о лишении тебя титула…

Конец первой части