Сквозь тьму (СИ) - Страница 8

Город остался позади, по берегам виднелись редкие деревья и заросли, и Торин решил, что дальше тянуть нет смысла. Лучше уж попытаться спастись на суше, чем умереть от переохлаждения в воде. Подгребя к берегу, он, наконец, почувствовал упор под ногами. Перехватив Трандуила за талию, он выволок его на берег. Светало, и, понимая, что необходимо укрыться, если он не хотел, чтобы их обнаружили, Торин подхватил Трандуила на руки и направился вглубь еловой рощи. Эльф безжизненной массой свисал с его рук – почти синий, ужасно холодный. Торин изо всех сил отгонял от себя мысль о том, что он мертв. Опустив его на землю, гном принялся остервенело ломать еловые ветви. Он не знал, что теперь делать. Царила зима. Воздух был холодным - намного холоднее, чем вода, - местами лежал снег. А они, только что выбравшиеся из ледяной воды, в которой провели слишком много времени, не имели возможности даже разжечь огонь. Понимая, что всё равно не оставит попыток спасти жизнь эльфа – пусть даже боясь элементарно проверить, есть ли еще у того вообще пульс, - Торин молча и быстро делал свою работу. Через какое-то время он начал ощущать, как кровь вновь прилила к щекам и жизнь заструилась по венам, но мокрая одежда остужала, и он, морщась, стянул ее с себя, принявшись за работу с удвоенным рвением. Выложив из части кучи наломанных ветвей ложе, достаточно толстое, чтобы не касаться ледяной земли, он посмотрел на лежащего в стороне эльфа.

- Прости меня. За то, что сейчас сделаю, - тихо и серьезно проговорил он и начал стягивать с эльфа обувь и камзол. Как он и полагал, под изрядно потрепанным камзолом не оказалось никакой иной одежды. Тело эльфа было бледным, ледяным, и многочисленные ссадины, синяки, царапины и укусы не бросались в глаза так явно. Уложив Трандуила на импровизированное ложе, он сбросил с себя оставшуюся одежду и, подтянув мохнатые ветви, накрылся ими словно одеялом, вытянувшись поверх эльфа. Его собственное тело, разгоряченное активной деятельностью, отреагировало на соприкосновение с ледяной плотью дрожью и настойчивым желанием отстраниться. Тем не менее, сделав над собой усилие, Торин сжал Трандуила в объятиях, уткнувшись носом в его шею и делясь с ним своим внутренним жаром. Ветви достаточно надежно укутывали их от проникновения студеного воздуха, и уже через какое-то время Торин ощутил, что эльф начал согреваться. Воздух потеплел от дыхания, и под его грудью настойчиво и заметно стало ощущаться биение чужого сердца. Торин долго еще лежал, прислушиваясь к мерным ударам в груди эльфа и согревая его в своих объятиях, но потом, понимая, что необходимо сделать что-то еще, осторожно выполз из-под ветвей. Передернувшись от скользнувшего по нагому телу морозного воздуха, он начал бегать, прыгать – что угодно, лишь бы разогнать в венах кровь, и лихорадочно соображал, как поступить дальше. Было очевидно, что они нуждались в тепле, сухой одежде, еде. Он даже не мог позволить себя отойти куда-то, попробовать поискать чье-нибудь жилище, так как у него элементарно не было одежды.

Решившись на отчаянный шаг, Торин забегал по поляне, собирая шишки и хворост. Собрав небольшую кучу, он остервенело принялся тереть друг о друга две веточки. Ведь добывали же их предки огонь подобным образом! Можно было еще попытаться выбить искру, но холодный, пропитанный морозом хворост не оставлял на желаемый исход ни единой надежды.

Торин был упрям, как любой гном. И упрям вдвойне – как внук упрямейшего из королей гномов. А потому терзаемые ветки вскоре раскалились до такой степени, что, наконец, вспыхнули. Пытаясь сохранить пламя, Торин осторожно положил тлеющие веточки на шишки и соорудил над ними нечто вроде деревянного шалаша. Посчитав, что они достаточно просохли, чтобы их взял огонь, он начал осторожно раздувать пламя. Попытка увенчалась успехом, и уже через некоторое время перед ним весело потрескивал маленький костер. Торин принес еще хвороста, сломал несколько ветвей и, с трудом воткнув их в землю по всему периметру над костром, растянул над ним одежду. Костер был слишком мал, чтобы до нее добраться, но достаточен, чтобы ускорить ее высыхание. Управившись, Торин, наконец, вернул свое внимание на покоящегося в ветвях эльфа.

Поразмыслив, как обеспечить равномерное поступление тепла к ложу Трандуила, Торин не придумал ничего лучше, как разжечь вокруг еще несколько небольших костров. Теперь он уже не боялся быть замеченным: стало совсем светло - свет от огня не мог больше привлечь нежелательное внимание. Дыма они тоже не давали, поэтому Торин принялся за реализацию своего плана с удвоенным рвением. Весело затрещали костры, кокон тепла окутал небольшую поляну, и Торин позволил себе расслабиться. Пристроившись спиной к огню, он принялся растирать ледяные ноги все также пребывавшего меж жизнью и смертью эльфа. И впервые Торина это не пугало. Смотря на лицо Трандуила, на котором играли теплые огненные отблески, чувствуя, как под движением его рук оживает жизнь, Торин первый раз за долгое время поверил, что у них всё еще может быть хорошо.

========== Часть 4 ==========

Расплавленное золото… Смотреть, как медленно и тягуче оно бежит по желобам плавильни, всегда казалось ему завораживающим занятием. Он мог наблюдать за этим вечно. Другое дело - время. Сейчас, когда каждая минута в борьбе за их жизнь была на счету, медленное течение времени буквально сводило с ума. Им нужны были кров, еда, одежда, а они были вынуждены находиться вблизи их тюрьмы. Торину казалось, что солнце зависло в одной точке и не в силах сдвинуться с места. Одежда сушилась медленно, и всё также единственным спасением в студеном зимнем воздухе были разведенные им костры. Он уже не раз ходил за хворостом, пытаясь отвлечься и занять свои мысли. Но веток накопилось с лихвой, и всё, что ему оставалось, – смиренно ждать, когда одежда высохнет, чтобы, наконец, предпринять попытку найти более подходящее для них убежище. Ждать, находясь рядом с эльфом, который больше не приходил в сознание…

Трандуил… Торин старался не думать о нем, успокаивая себя мыслью о том, что сердце эльфа билось стабильно и он пребывал в тепле. Однако стоило отвлечься от дум как быть дальше, как взгляд тут же цеплялся за бледное лицо в обрамлении такого же бледного облака волос, резко контрастировавших с темным бархатом еловых ветвей. Вода смыла с них кровь и грязь, но они оставались всё такими же блеклыми и спутанными. Мертвыми. В этих волосах не было жизни, как и, казалось, во всем теле. Левая щека алела шрамом, но когда Торин оказывался по другую сторону от эльфа, то невольно замирал от вида идеальной точёности его черт. Сейчас, в свете дня, Трандуил казался ледяной скульптурой - так бела и почти прозрачна была его кожа с синевой ушибов и царапин. Он был таким хрупким, что казалось – прикоснись, и рассыплется на миллион блестящих осколков. И в то же время, никак нельзя было не потянуться к его лицу, чтобы коснуться темных бровей и бледных губ. Скользнуть пальцами по тонкой коже… Внезапно придя в себя, Торин отдернул руку, ругнувшись. Вскочив на ноги, он принялся лихорадочно метаться по поляне. Он чувствовал себя зачарованным, пребывающим в странной дреме. Враг лежал перед ним, а всё, о чем Торин мог думать – как этого врага спасти. Но врага ли? Торин предпочел не задумываться об этом. Метнувшись к сушащимся рядом с огнем вещам, он решил, что часть из них просохла достаточно, и принялся быстро облачаться. На всякий случай накинув оставшуюся одежду поверх ложа Трандуила, он подбросил хвороста в костры и решительно поднялся.

- Я ухожу, - сказал он, будто Трандуил мог его услышать. – Но вернусь. Найду помощь и сразу же за тобой вернусь. – И подавил в себе отчаянное желание добавить: «Только дождись», потому что бросать эльфа одного было страшно до колик. Но уже вечерело, и они уже не смогли бы чувствовать себя в такой безопасности с кострами, как при свете дня. А остаться без огня значило обречь себя на смерть – не только от переохлаждения, но и от диких зверей, рыскающих в поисках пищи.

Видимо, сам Эру смилостивился над ним, потому что не пройдя и мили Торин увидел на снегу следы. Свежие. Человеческие, скорее всего. Быстро побежав по следу, он наконец увидел их обладателя. Мальчишка, маленький и щуплый, совсем бедно одетый, быстро обирал куст шиповника.