Сквозь тьму (СИ) - Страница 22

- Бильбо, друг, передай эти сласти королю Трандуилу.

Изрядно хмельной хоббит представлял собой милейшее зрелище. Раскрасневшийся и уже с трудом воспринимающий происходящее, он сначала удивленно посмотрел на сладости, потом на Торина и, наконец приняв из его рук блюдце, сунул его чуть ли не под нос королю эльфов. Трандуил вздрогнул, переведя недоумевающий взгляд на Бильбо. Тот же, в свою очередь, с хитрейшим видом указал глазами на Торина. Встретившись взглядом с гномом, эльф поблагодарил его легким кивком и аккуратно выудил один из кусочков двумя пальцами. Прожевал, запил и этим и ограничился, отведя от себя руку хоббита. Довольный Бильбо принялся уметать оставшееся, не замечая взгляда Торина, пытавшегося поймать взгляд Трандуила. Чувствуя, что праздник окончательно потерял для него свое очарование, Торин тоже замкнулся в себе и почти не принимал участия в дальнейших разговорах. Только гадал: если королю Эрин Ласгалена было так не по нраву происходящее, почему он оставался так долго?

Постепенно гости откланялись. Трандуил встал из-за стола вместе с Келеборном и, поблагодарив кивком, не спеша направился в отведённые ему покои. Гномы до сих пор продолжали праздновать, но Торина хватило ненадолго. Примерно через час и он выбрался из-за стола и постарался как можно более незаметно покинуть залу. Настроение было хуже некуда, и ноги бессознательно понесли его в сокровищницу. Долго он бродил по кучам золота, распинывая в стороны бесценные и прекрасные вещи, но золото не принесло ему желанного умиротворения. Теплое внешне, на деле оно оставалось холодным. Просто металл: красивый, когда его мало, опасный – когда много. Но не сейчас, когда он утратил для Торина свою главную суть. Зашвырнув подальше золотую цепь, случайно попавшуюся под руку, Торин внезапно подумал об ожерелье Ласгалена, которым так стремился обладать Трандуил. Мысли снова вернулись к эльфу и его странному поведению, рождая различного рода догадки, и Торин, по пути заглянув к себе, направился к нему в покои. Если хоть одна догадка его верна, эльф еще не спал.

***

Стражники молча распахнули двери. В комнатах было невыносимо светло, Торин даже поморщился – казалось, там горело как минимум две дюжины свечей, освещая чуть ли не каждый затемненный уголок комнаты.

- Что происходит? - Торин начал расхаживать по комнате, бросая раздосадованные взгляды на короля эльфов. Тот сидел в кресле, так и не раздевшись и, видимо, не собираясь этого делать, хотя со времени его ухода с празднества прошел уже не один час. Разве что снял брошь и корону. – Ты ничего не ел, не пил. Тебе не понравилось торжество? Поведение присутствующих? Еда?

Трандуил наблюдал за его метаниями бесстрастно, лишь приподняв брови.

- Почему тебя интересует, понравилось мне торжество или нет? Это твой день.

- Именно! – Торин резко остановился, повернувшись к нему лицом. – Но я не чувствую праздника, если ты хмур. Что происходит? – Подойдя к эльфу, он уверенно взял его лицо в ладони, приподняв вверх. – Тебе плохо в Эреборе?

Трандуил отвел глаза. Гном смотрел на его красивое, но мертвенно бледное лицо и чувствовал, как горечь растекается по венам, смешиваясь с кровью. Больно было осознавать, что любимый тобой дом вызывал отторжение в любимом создании.

- Говори!

- Два месяца – слишком малый для эльфа срок чтобы забыть, - ушел от прямого ответа тот.

- А сколько надо? – Впрочем, Торин мог и не задавать этот вопрос. Еще в той книге об эльфах он читал, что даже через тысячи лет события оставались в памяти эльфов настолько же яркими, как если бы они случились вчера.

Трандуил молчал, глядя вперед невидящими глазами, и, не совсем осознавая, что делает, Торин принялся гладить его по голове, успокаивая - то ли его, то ли себя. Глаза бегали по увешанным гобеленами стенам, но, увы, даже скрытые цветными полотнами, это были стены Эребора – слегка изумрудные от содержащегося в скальной породе малахита, с тонкими прожилками золота. Выступавшие арочные своды, покрытые золотой рунической вязью, также не оставляли сомнений, где они находятся. Осознав это, Торин вдруг понял, как тяжело на самом деле должны были давить эти стены на столь чувствительное ко всему нематериальному создание. И с болью, пониманием и заботой о другом существе собственные переживания вдруг отступили на второй план.

- Идем, – сказал он и потянул Трандуила за руку.

- Идем? Куда?

- Я покажу тебе кое-что.

И снова они двигались по бесконечным переходам и лестницам, но Торин уже не смотрел по сторонам и не испытывал ни гордости, ни желания хвалиться своим домом. Эребор вдруг потерял для него краски. Он просто вел Трандуила вверх – всё выше и выше, пока они не подошли к скрытому в арке выходу. Торин слегка нажал на массивную плиту, и она беззвучно сдвинулась, окатив их волной ворвавшегося вовнутрь свежего ночного воздуха. Взяв Трандуила за руку, он ступил с ним в темноту.

- Кто здесь? – послышались голоса стражников. Было абсолютно темно, и только лишь зарождающийся месяц и звезды освещали узкий уступ, на котором они находились.

- Отставить! – отозвался Торин, и стражники, признав голос своего короля, молча поклонились и разошлись в разные стороны. – Здесь находится смотровая площадка. – Торин развернулся к Трандуилу, пытаясь рассмотреть выражение его лица. Завороженный открывшимся видом, его взгляд был неподвижен от немого восхищения. Они находились почти на самом верху горы, и звезды здесь светили так ярко, что, казалось, протяни руку и притронешься к одной из них.

- Я и не знал, что на вершине Одинокой горы есть смотровой пост.

- Никто не знает, - ответил Торин, - но это не значит, что его нет. Идем, мы еще не дошли.

Торин повел его по уступу, обходя вершину, пока они не достигли выдолбленной в камне лестницы, убегавшей вверх. Она была столь мастерски скрыта за каменными глыбами, что не было ничего удивительного в том, что никто даже не подозревал о существовании на горе подобного места. Наконец они достигли вершины. Трандуил изумленно выдохнул, окинув взглядом небольшую выровненную площадку, естественно огражденную острыми каменными расколами, на которой располагались несколько скамей и стол. С нее открывался абсолютно невероятный вид на многие сотни лиг вокруг, и весеннее небо – темное, глубокое, бархатное, со светящимися огоньками звезд - чуть ли не касалось головы, создавая впечатление парения над миром.

Торин молчал, давая Трандуилу время освоиться. Он видел, как восхищенно эльф оглядывается вокруг и глубоко, неспешно дышит. Он вытянул вверх руку, и гному показалось, что сама звезда оказалась на его ладони, посеребрив своим светом тонкую кожу и серебряные перстни на длинных пальцах.

Трандуил прошелся по периметру и остановился вблизи лестницы, по которой они поднялись.

- Я хочу там побывать. – Он указал рукой на север, где через несколько лиг от горы лежало маленькое озеро, в котором тонули звезды. Торин несколько смешался, не поняв, относилось ли эта просьба именно к нему, и было ли это вообще просьбой, а не требованием, но ответил:

- Хорошо.

Потом подошел к Трандуилу и вдруг спросил:

- Скажи, почему ожерелье, которое отказался отдать тебе мой дед, так для тебя важно?

Трандуил некоторое время удивленно молчал, обдумывая вопрос, потом скользнул вперед, поплыв по площадке.

- Потому что это ожерелье моего отца.

Гном молчал, ожидая продолжения, и Трандуил заговорил вновь:

- Когда мы с отцом пришли в Эрин Ласгален из разрушенного Белерианда, лесные эльфы мало чем отличались по нраву от тех, какие они есть сейчас. Осторожные, подозрительные, они опасливо относились ко всем чужакам, коими были и мы, хоть и принадлежали к королевскому роду Тингола. Много прошло десятилетий, прежде чем они приняли нас в свои ряды, и еще больше – прежде чем захотели видеть в нас своих правителей. Ожерелье из камней Ласгалена – это дар лесных эльфов Ороферу, моему отцу – как признание его своим королем и покровителем. Символ любви народа, доверия к своему королю и его незыблемой власти в Эрин Ласгалене.