Сквозь тернии - Страница 4

Кейт содрогнулась. Конечно, она знала, что пристрастия её тётки дорого стоят. Но не думала, что столько. Бежать ей, действительно, было некуда. Даже, если бы она наплевала на свою тётку. Но почему-то она привязалась к ней. Только с ней Кейт была сама собой: непосредственной и живой. Только с ней она могла рассуждать так, как хотела: здраво, смело и серьёзно. Теперь эта жалость-сострадание Кейт доставляли ей массу хлопот. Отец платил за её обучение и проживание в приюте гораздо больше, чем требовалось. То, что оставалось Кейт, она отдавала миссис Слай на покрытие долгов тёти. И вот новость: оказывается, до окончательной расплаты по долгам ещё очень далеко. Если… Если Кейт не согласится на этот позор и если её тётя не останется здесь. Потому что, если Кейт и продаст свою девственность, то покупать джин и опиум она не сможет. Из-за этих пороков тёти Кейт не накопила ничего. Однако сумма долга будет значительно меньше. А если Кейт ещё и будет продолжать работать в приюте, где она начала уже делать успехи как помощник преподавателя и санитарка, она, наконец, сможет расплатиться с миссис Слай. И, возможно, увезёт от сюда тётю. В приюте ей уже целый год говорили, что все знания, какие могли дать, ей были даны. И пора бы уже самой отдавать долг обществу. Ей предлагали работу служанки, санитарки, а директор даже говорил о том, что она может преподавать в младших классах. Кейт попробовала. И вот уже год как она получает весьма скромную зарплату девочки на побегушках. Есть ещё слабая надежда на стабильный заработок постоянного преподавателя. Значит, если Кейт согласится сейчас, то, возможно, через год-другой она и её тётя выберутся от сюда. Только вот о браке Кейт придётся забыть. Недевственная невеста никому не нужна. Даже, вернее, особенно самому развращённому мужчине.

– Ну? Что надумала? – ухмыляясь, спросила миссис Слай.

– Я вижу, у меня нет выхода.

– Не драматизируй, – Миссис Слай похлопала её по руке. Кейт дёрнулась от отвращения. – Ты совершенно права – выхода у тебя нет, – Злобно сказала миссис Слай, заметив её движение.

– Я согласна.

– Старик будет доволен. Ты, наверное, будешь последней девочкой, – двусмысленно сказала миссис Слай. И, не дав Кейт уточнить, на что она намекала, миссис Слай махнула рукой: маленький ключик упал к ногам Кейт. – Номер двенадцать сегодня, в десять вечера.

Выходя из комнаты миссис Слай, Кейт в изнеможении опёрлась спиной о стену рядом. Снова в её голове прозвучал приговор: нет выхода. Итак, благодаря порокам своей тётки, она просто обязана стать жертвой. Кейт тихонько застонала. Ведь после этого никто не захочет взять её замуж. На слова, что она пребывала в доме терпимости (всё равно, никто не поверит, что она тут не работала, если начнут чесаться языки), можно было раньше предъявить свою невинность как доказательство лжи сплетников. Мало ли похожих людей на земле? Настоящего же её имени тут никто не знает. А девственница не может обслуживать клиентов и оставаться девственной. Да, обследование перед помолвкой или свадьбой было бы унизительно и позорно. Но это обеспечило бы ей спокойную жизнь в будущем. Хотя, если начнутся сплетни про неё, то на неё как на невесту никто вообще не посмотрит. Особенно сейчас, когда, благодаря королеве Виктории, семейные ценности стали притчей во языцех. Целомудрие превозносилось до небес, порок осуждался, а публичные дома росли, как грибы – людей не переделаешь. Сколько ни говори о нравственности, тело требует своё. А, вспоминая семейную жизнь своих отца и матери, глядя на лицемерие клиентов, которые здесь получают то, что не даёт дома жена или что они сами не осмеливаются ей предложить, Кейт уже не знала, так ли хорошо – стремиться замуж. В любовь она перестала верить ещё тогда, когда отец привёз её сюда. А постоянные наблюдения за жизнью клиентов и проституток убедили её, что эта самая любовь хороша в романах. А в жизни её нет. Зависеть же от нелюбимого и не любящего, а пуще того, от дурака, хама, ханжи или зверя в человеческом обличье, Кейт не хотела. С другой стороны, без мужа она не сможет родить официально признанных обществом детей. Ведь когда-нибудь ей захочется детей? А Кейт не хотела ограничивать себя компанией служанок, торговцев, конюхов, прачек и всех тех людей, которые не блистали умом и знаниями и которым они были не нужны. Хотя, заморочить голову какому-нибудь лудильщику или булочнику по поводу девственности легче, чем лорду. Они не так трясутся за чистоту рода и не слишком любят высчитывать сроки и изучать физиологию: бутылочки куриной крови обычно бывает достаточно. Но Кейт не была простолюдинкой. И не хотела ей уподобляться. Пока её единственное сокровище – девственность. Поскольку знаний от женщины никто не ждёт и не требует. Даже наоборот: учёная женщина отпугивает. Королева Виктория планомерно вводила в сознание людей, что место жены – дома с детьми, а не в университетах и на кафедрах. Но сейчас, если Кейт принесёт свою девственность в качестве платы за состояние вечной эйфории своей тётки, которая просто не поймёт этой жертвы, ибо всё время находится не на земле, а в ей одной известном прекрасном и нереальном месте, что её, Кейт, будет ждать в будущем? Ранняя смерть в этом публичном доме, как многих девочек, потерявших смысл жизни? Но Кейт не хотела стать проституткой, как не хотела быть преследуемой ланью, если, всё же, решится сбежать от сюда. Тем более, тётя… Кейт не сможет оплачивать её забвение. А что с ней станет, когда кончится джин и опиум? Кейт уже видела, что было с ней, когда миссис Слай в качестве наказания однажды отлучила её от опиумной трубки на неделю. Нэнси Стаффорд орала, как будто её живьём уже жарят на сковородке в аду. Её суставы выкручивались под немыслимыми углами, тело тряслось как в «пляске святого Витта», на губах выступала пена вместе с криком о заветной трубке. Когда получалось сползти с кровати, она валялась в ногах у всех, до кого могла дотянуться. С пустотой в глазах она валилась мешком на кровать и лежала там, пока не накатывала боль. Тогда с безумием на лице она хваталась за кинжал и угрожала убить окружающих или себя. Однажды она серьёзно ранила одну из девочек, и ту не успели спасти. Время, что безумствовала тётка, было поставлено ей в долг, как и умершая девочка, которая, хотя и не блистала талантами в работе шлюхи, но доход приносила. Кейт закрыла глаза. Тётке нужен врач, им обеим нужны деньги. А значит… А значит, она пойдёт к этому толстосуму с фантазиями. Она вытерпит, но получит деньги. Миссис Слай спишет с них львиную часть долга. Потом Кейт будет работать в приюте и отдаст остальное. А дальше? Дальше будет видно.

Кейт оттолкнулась от стены и направилась к выходу. У неё есть ещё полдня до назначенного срока. Есть время помолиться и попросить бога не мешать ей жить. Потому как помощи от него она ещё не видела.

Полная мрачных мыслей, Кейт вышла на улицу и направилась к дальней церкви.

Она остановилась на углу, чтобы пропустить экипаж, который и не думал тормозить. Её обдало брызгами из грязной лужи с ног до головы. И она опустила на лицо густую вуаль, чтобы прикрыть грязные разводы. Носовым платком она попыталась смахнуть капли с одежды. Вполголоса проклиная возницу и английскую погоду, Кейт не обратила внимания на карету, которая резко остановилась рядом с ней.

– Эй, и?.. – вдруг раздалось у неё над ухом. Она удивлённо подняла глаза. С козел на неё смотрел закутанный с ног до головы кучер. Его покрасневший нос, проглядывавший из-под шарфа, и слезящиеся глаза, подслеповато глядящие на неё из-под цилиндра, выдавали простуду возницы. Оглушительный чих подтвердил предположение Кейт.

– Простите? – переспросила она, отходя назад.

– Вы бизз Эй Бит? – спросил возница, чихнув.

Кейт удивилась. Только директор приюта знал её настоящую фамилию и знал, что она не простой «плод любви» служанки и лакея. Для всех остальных она была Кэтти Смит. Но зачем вдруг она могла понадобиться кому-то? Неужели миссис Слай придумала ещё какую-нибудь гадость? Но она-то не стала бы соблюдать конспирацию. Ей совершенно всё равно, как называет себя Кейт. И уж она не преминула бы объявить её имя во всеуслышание, чтобы опозорить и принудить работать на себя. И, тем более, карету она не стала бы за ней посылать. Достаточно было бы Тома или его подручных.