Сквозь тайгу к океану - Страница 12

Буйлов, так же как и Лютый, был представителем уголовно- революционного движения, начиная свою карьеру с грабежей и разбойных нападений в Одессе и затем, плавно, перейдя к экспроприации. Его волчья бандитская натура тут же проснулась и стряхнула с себя шелуху псевдореволюционной маскировки. На беду, случайными свидетелями, видевшими содержимое железного ящика, стали двое партизан из его отряда, без спроса ввалившихся в командирскую землянку.

– Ну вот, как раз и помощники, – заявил Буйлов, – аккурат поможете доставить ценности в штаб округа. Только об этом деле, чур, молчок! За добросовестное исполнение задания будете поощрены.

Именно так рассказал Арсению о событиях того дня один из этих умирающих у него на руках парней.

Дальше все было как в пиратском романе Стивенсона «Остров сокровищ». Золото погрузили во вьюки и повезли вчетвером. Сеня Циркач как раз в ту пору ехал в отряд Буйлова с поручением от Лютого. Когда он услышал приглушенный выстрел, а за ним второй и третий, сначала хотел уходить от греха подальше, но в последний момент решил разведать обстановку. Привязав коня, он прокрался к месту, откуда прозвучала перестрелка, и увидел, что на небольшой поляне на коне восседает командир соседнего отряда Буйлов, а рядом на снегу распростерты три тела.

Буйлов оставил седло и склонился над своим раненым подельником, пытаясь выяснить, насколько серьезно его ранение, но тот уже доживал последние мгновения. Хотя Арсений шел очень тихо, его присутствие все же выдала предательски хрустнувшая под ногой сухая ветка. Буйлов мгновенно вскинул руку и выстрелил на звук. Только быстрая реакция спасла Сеню от неминучей смерти. Пуля прошла мимо, едва чиркнув по каракулевому воротнику бекеши. Сеня укрылся за увитым лозой дикого винограда стволом кедра.

– А ну, кто там прячется, – выходи! – крикнул Буйлов. Молодой партизан еще не понимал, что произошло на поляне, и откликнулся.

– Свои, ты что палишь без разбора?

– Кто «свои»? – напряженным голосом спросил Буйлов.

– Циркач из разведэскадрона Аргунцева, еду с пакетом в ваш отряд. Услышал стрельбу.

– А, это ты, – делано обрадовался Буйвол (так за глаза именовали Буйлова), – свой, тогда подходи, помоги раненых товарищей в отряд доставить. Нас тут хунхузы обстреляли, я думал, ты из их банды.

Приближаясь к командиру соседнего отряда, Арсений был внутренне напряжен. Недоброе предчувствие становилось все сильнее, и он слегка тряхнул рукой и обрел бóльшую уверенность, почувствовав в ладони шероховатую рукоять нагана.

Буйлов стоял, нагнувшись над своим мертвым вестовым, и делал вид, что пытается привести его в сознание. Однако такому тертому жизнью парню, как Сеня, сразу было видно, что лежащий на земле партизан уже труп и Буйвол попросту валяет ваньку. Лежащий неподалеку другой парень издал какой-то нечленораздельный хрип. Он был еще жив, и сквозь ресницы наблюдал за действиями своего лукавого командира. Из последних сил он попытался предупредить приближающегося паренька о грозящей ему опасности.

Быстро просунув ствол револьвера под мышку левой руки, Буйлов выстрелил, однако Арсений распознал его уловку и два выстрела грянули почти одновременно. Сеня успел уклониться и уйти вправо, поэтому пуля предателя просвистела мимо. Зато выстрел молодого партизана попал в цель. Пуля пробила Буйлову поясницу и застряла в животе. Взвыв от страшной боли, тот, свернувшись калачиком, стал кататься по окровавленному снегу.

– Это они стреляли в нас, – прохрипел раненый партизан.

– За что они вас? – спросил Сеня.

– Деньги колчаковские прятали, – слабеющим голосом прошептал раненый. – Берегись!

Арсений увидел, как раненый Буйлов, лежа на спине, оскалившись как волк, целится в него из револьвера.

– Умри, сука! – Сеня всадил в гада еще пару пуль, и тот, вытянувшись во весь рост, затих.

– Ну ты как, выкарабкаешься? Сейчас я тебя перевяжу, – Арсений стал расстегивать полушубок парня.

– Нет, братишка, мне скоро хана, – побелевшими губами произнес раненый. – Они заставили нас закопать золотишко и монеты возле гиляцкого холма, якобы чтобы впоследствии передать командованию красных. Там песчаный грунт, и мы шашками выдолбили яму, а они на обратной дороге нам в спину выстрелили. Я, правда, успел этому холую, его ординарцу, из обреза пулю всадить, да, вишь сильно уязвил он меня, падла. Помираю я. Передай весточку в мою деревню, жена у меня там и дочка, что, мол, здесь Петро сгинул.

Парень, уже шепотом, стал рассказывать о том месте, где они зарыли клад. Через некоторое время он потерял сознание и умер на руках у Арсения.

Вот так, сам того не ожидая, Сеня стал хранителем тайны.

Павших ребят он закидал валежником, а трупы двух душегубов оставил на усмотрение обитателей тайги. Солидную часть золотых монет он нашел в седельной сумке и карманах Буйлова. Хорошенько подумав, Сеня решил скрыть все знаки своего присутствия и тщательно замел лапником следы.

Арсений лишь один раз был возле этого гиляцкого холма, который являлся остатками какого-то древнего городища, но парень имел отменную память и хорошо представлял то место, где зарыт клад. За свою короткую, но полную событиями жизнь молодой партизан одно время увлекался мистической литературой и даже пробовал овладеть гипнозом. Его сильно смутило то, скольких людей уже успел погубить этот чертов клад. Он решил пока не трогать это недоброе золото. Сумму, изъятую у Буйлова, он прикопал неподалеку в заброшенной лисьей норе и направился по месту следования. Передав поручение, он вернулся в свой отряд. Арсений умел держать язык за зубами. Вскоре шум по поводу гибели командира Буйлова и троих его ребят утих, все списали на проклятых хунхузов.

Записка, оставленная партизанами в условном месте для белогвардейской контрразведки, возымела свое действие. К посещению хунхузского логова готовились как белые, так и партизаны. В первых числах китайского Нового года, ночью, в предрассветных сумерках, отряд белых и два десятка казаков-калмыковцев окружили заимку, где всю ночь веселились китайские «лесные братья». Перепившись водки «ханьчжи» и обкурившись опиумом, после утех с девками, краснобородые бандиты крепко спали.

Белые попытались снять часовых, но сделали это неудачно и, в поднявшейся суматохе, защелкали выстрелы. Контрразведчики ворвались в помещение и стали палить во всех, кто шевелился. Хунхузы отчаянно сопротивлялись, отстреливаясь и отбиваясь топорами. Все, кто выпрыгивал из окон, пытаясь скрыться, попадали под шашки лютых калмыковцев. Отчаявшись или находясь в наркотическом полубреду, кто-то из хунхузов кинул в белых гранату. Взрывом разворотило печь и начался пожар. Люди выскакивали из горящего дома под пули контрразведчиков. Когда, охваченный огнем, дом уже пылал как факел, в живых остались пять разбойников и две женщины. Белые потеряли пятерых солдат и офицера. Был тяжело ранен кто-то из казаков.

– Ваше благородие, – доложил унтер-офицер, – да тут одни китайцы и шлюхи. Это бордель и опиокурильня.

– Сам вижу, болван, – сердито проговорил офицер, командовавший отрядом. – Грузи всех на сани. Там разберемся.

Из зарослей на опушке ближнего леса за этой картиной, посмеиваясь, наблюдали партизаны.

Когда отряд карателей выстроился в походную колонну, партизаны ударили по ним из пулемета и дали пару залпов из винтовок. Те, кто выжил после внезапного нападения, залегли и стали отстреливаться.

– Закругляемся, – приказал Андреич.

Он, не без оснований, опасался, что к белым из города вскоре может подоспеть подкрепление. Аргунцев и Арсений с ребятами погрузили пулемет на нарты, вскочили на коней и были таковы.

– А лихо мы белых с хунхузами стравили, – хохотал разгоряченный боем Гришка. – Жаль только трофеев никаких нам не досталось.

– Каких тебе трофеев, – подзадоривал его Аргунцев, – куней с маленькими ножками или опиума миску?

– Да нет, ну хотя бы винцом да водочкой у них разжились, – смутился Лапин.