Сквозь тайгу к океану - Страница 10

Старая кореянка, увидев ноги русского партизана, схватилась за голову и стала ругаться, мешая русские и корейские слова.

Женщина попробовала снять сапоги, но это было невозможно. Тогда Гриша распорол голенища по шву и стянул с Арсения обувь. Он не чувствовал пальцев и ступней.

– Чики тебе, дурак, надо, – ругалась бабулька, что означало – убить тебя дурака мало. Она убежала на улицу и вскоре вернулась, неся медный тазик со снегом. В него она насыпала соевых бобов и еще чего-то. Опустив ступни русского парня в эту массу, бабушка стала энергично растирать одеревеневшие ноги. Сначала Арсений ничего не чувствовал, но постепенно снег стал подтаивать и превращаться в воду. Затем он уловил слабые признаки того, как к ступням возвращается чувствительность и, наконец, кровь побежала и в пальцы ног. Стало очень больно.

Все корейское население фанзы молча наблюдало за этой процедурой. Корейцы вообще народ сдержанный, а в условиях таежной жизни замкнутый. Однако по тому, с каким почтением они смотрели на действия прародительницы, можно было понять, что главная здесь она. Затем откуда-то была извлечена большая бутылка корейского самогона сули. Намочив им тряпку, женщина протерла ноги бойца и только тогда закутала их полушубком. Она налила ребятам по кружке этого духовитого зелья и заставала выпить. После этого угостила нехитрым ужином и напоила каким-то горячим питьем.

– Теперь твой ходи, ходи много, – приказала она Сене.

Он поднялся на ноги и, морщась от боли, стал переминаться на месте.

– Теперь тебе танцуй надо, – повелела старушка. И он стал приплясывать на месте. Постепенно боль уходила и кровь все быстрее бежала по жилам.

Уром, тепло простившись с корейской семьей и отдав им всю имевшуюся у него наличность, Арсений, обутый в старые ичиги, направился с Гришей в расположение отряда.

Однажды Арсению и его товарищам пришлось выполнять весьма неприятное задание. Случилось, что в Хабаровске были арестованы двое ребят из отряда Лютого. Парни были опытные, но белогвардейская контрразведка задержала молодых партизан. Арсений с друзьями был направлен в город, чтобы выяснить причины провала товарищей.

Связавшись с Яковом Раком, Сеня через его людей узнал, что на ребят, которые пришли на одну из явочных квартир, донес в контрразведку сосед. По словам Рака, это был угрюмый гундосый старик, который жил бобылем. Когда-то давно у него была жена и дети, но этот мужик имел настолько скверный и злобный характер, что едва не забил ее до смерти. Баба убежала в чем стояла от него куда глаза глядят, прихватив детей и почти без пожиток. При этом столяр не курил и не употреблял спиртного. Однако у него имелась одна слабость. Еще при царском режиме он являлся осведомителем охранного отделения полиции. Страсть к доносительству была у него в крови. Он постоянно подслушивал чужие разговоры у распахнутых летом окон и форточек первых этажей. С той же целью этот бирюк толкался в людных местах и заносил услышанные разговоры в записную книжку. На беду, он заподозрил своего соседа сапожника в связях с партизанами, и, когда к тому пришли двое незнакомых парней и надолго задержались у него, этот «Иуда» подслушал часть разговора и поспешил донести об этом в контрразведку белых. Партизан и хозяина явочной квартиры захватили и бросили в подвалы охранки. Вызволить их оттуда не удалось. После жестоких пыток всех троих расстреляли.

На задание Сеня взял с собой своих надежных друзей и соратников Евсеича и Гришу. Доносчик жил в одном из прилепившихся друг к другу домишек, на улице, заселенной мастеровым людом. В прошлом и сам Калистрат Матвеевич Бандур, а именно так звали этого угрюмого старца, был неплохим столяром. Он и сейчас иногда выполнял некоторые столярные работы по ремонту мебели. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Арсений, чтобы выманить злобного Калистрата из его «берлоги». Впрочем, на берлогу его жилище не было похоже. Это была ухоженная изба пятистенок, с расположенном во дворе сараем-мастерской, банькой и огородиком. Дом почти примыкал к хатке казненного сапожника, у которого после гибели осталась вдова и двое детей. Как выяснилось позже, дед-провокатор прокопал из подпола-чулана ход под стену соседа и пробил отверстие чуть ниже половиц сапожника. Пробираясь по этому лазу, он часами сидел и слушал разговоры в доме соседа.

Одевшись пофорсистей и придав лицу глуповато-нагловатую мину приказчика, Арсений постучал в дверь Бандура. В жилище было тихо, но Сеня чувствовал, что через щели в закрытых наружных ставнях его внимательно разглядывает хозяин. Затем послышались шаркающие шаги и прозвучал сдавленный глухой голос.

– Чего надо?

– Заказ вам.

– Заказы не принимаем, – был ответ.

Сеня нанес визит утром, когда уже рассвело, но старик был настороже.

– Мне вас порекомендовал Иван Петрович Ганнушкин, вы ему хорошо кресла перетянули, – Сеня выдал информацию, полученную у Рака. – Мой хозяин, купец Санаев Анатолий Иванович, просил пригласить опытного мастера перетянуть кожу на диване. Ребята малые играли и пробили обивку на самом видном месте. Нужна тонкая работа, а у нынешних столяров одна пьянка на уме. Наработают такого, что потом хоть выкидывай дорогую вещь.

– Уж наделают делов, хари поганые, руки-крюки, – отозвался хозяин.

Фраза разведчика попала в цель. Этот человеконенавистник был самолюбив и с презрением и ненавистью относился к своим собратьям по столярному делу.

– Ладно, говори адрес.

Арсений назвал адрес.

– Пусть ждут, зайду, – прогундосил столяр.

Такого оборота дел Сеня не ожидал, но тут же нашелся и заявил.

– Задаточек возьмите, чтобы все честь по чести.

Выманить старого негодяя в безлюдное место не представлялось возможным. Придется разбираться с предателем на месте.

Алчность старика взяла свое, и некоторое время спустя щелкнул засов и дверь приотворилась. В проеме появилась желтоватая лошадиная физиономия и показалась ладонь.

– Ладно, давай деньги.

По Сениной команде спрятавшиеся за углом Гриша и Евсеич навалились на створку и, отшвырнув хозяина, ввалились в сени. Сильным ударом в челюсть Григорий сбил злобного деда на пол. Сеня огляделся по сторонам. Улица была пустынной. Он вошел следом и закрыл дверь.

Евсеич с Гришей склонились над лежащим без сознания столяром. Рядом с ним на полу валялся массивный револьвер «Смит и Вессон», а также топор. Промедли товарищи чуть дольше, их ждал бы яростный отпор. Партизаны заволокли доносчика в комнату, связали ему руки и заткнули рот кляпом.

– Ну что, помогли тебе твои ляхи? – спросил пришедшего в сознание Калистрата Арсений.

– Привет вам, дядя, от полковника Шугурова. Плохо вы выполняете задания контрразведки.

Ошарашенный старик удивленно вылупил глаза. Полковник Шугуров был начальником контрразведки и сам неоднократно благодарил его за помощь в борьбе с большевиками. Наконец до него дошло, что над ним просто издеваются, и он по-настоящему перепугался.

– Вынь у него кляп из пасти, – приказал Арсений, – если пикнет – пулю в лоб. Уразумел, Калистратушка?

Тот поспешно закивал головой. По щекам старого мужика текли слезы. Неожиданно тонким голосом он забормотал:

– Не убивайте, люди добрые. Не надо. Я вам службу, какую надо, сослужу.

Как все жестокие люди и садисты, он оказался плаксивым трусом.

– А мы подумаем, есть ли с тебя прок, – помахивая стволом нагана у него под носом, заявил Сеня.

– Да чего с ним говорить, – возмутился Гриша, – шлепнуть гада и дело с концом.

– Э, брат, нет, – возразил Арсений, – пусть он нам расскажет, кто ему известен из доносчиков, работающих на контрразведку, вот тогда за его услуги мы его, может быть, еще и наградим.

Наивно уцепившись за эту фразу, Бандур закивал головой и поспешно стал перечислять всех известных ему «стукачей» охранки. Впрочем, знал он совсем не многих.

– Сколько ж тебе платили, Каинов сын? – спросил Евсеич.