Сквозь сон (СИ) - Страница 10

Я же лишь мельком глянул на кухню, отметив в ней средневековую мебель, а после сосредоточился на гостиной, где сразу за столиком и креслами-качалками в стене поместился камин. Это был дровяной камин, потому как рядом лежали в округлой невысокой корзине топливные брикеты (из спрессованных дровяных отходов), в виде вытянутых кирпичиков, с отверстиями внутри и две кочерги.

Камин имел П-образую форму с открытой топкой, будучи не очень глубоким, и расширяясь ограждениями, самим топливником в сторону комнаты. Декорированный темно-желтым гранитом или мрамором, дверцей из кованого металла, он весьма гармонировал с самими (как оказалось и внутри дома) бело-желтыми стенами, сложенными из каменных блоков, деревянным полом и потолком да двумя двухметровыми напольными часами, стоящими по обеим сторонам от топливника. Часы, верно, были механическими, так как на то указывали позолоченные гири и покачивающиеся маятники. Из красного дерева их корпуса украшали арочные, резные фронтоны, а на дисках циферблатов поблескивали тончайшие узоры трав, ветвей и листочков, как и сами римские цифры, двигающиеся часовые, минутные, секундные стрелки, показывающие девять часов пять минут, были золоченными. Впрочем, глянув на камин, занимающий центральную стену в комнате, я подумал, что он не такой уж и большой. И, походу, не столько отапливает жилище, сколько просто создает в нем комфорт, красоту.

Следуя взглядом по этой стене влево, я, миновав часы, остановился на черном пианино с деревянным корпусом расположившемся почти в углу комнаты, а потом исследовал и соседние стены. Не только ту, на которой поместились три стрельчатых окна (не прикрытых и даже малой занавеской) и находящихся между ними настенных полок в виде узкого деревянного кронштейна с закрепленными концами и перемычками, где сами книги располагались не вертикально, а горизонтально, но и на угловую. И вовсе на которой во всю длину, ширину и высоту располагалось нагромождение из маленьких полочек, забитых книгами.

Я еще чуть-чуть медлил, удивляясь такой приверженности книгочтению (оно как сам этим не страдал), а после направился к пианино и книжными полкам, как и понятно, сопровождаемый помахивающей хвостом собакой. Она весь тот срок, что я осматривался, не прекращала тыкаться мне головой в ногу, выражая чувство удовлетворения моему приходу, точнее приходу Виклины. Очевидно, даже не ощутив подмены.

Сдержав шаг возле пианино, напротив полок с книгами, я протянул руку и снял одну из них. Притом приметив, что на самих корешках, как принято в нашей стране, не были помещены данные автора и названия книги. Впрочем, этого не наблюдалось и на обложке, не спереди, не сзади, наверно, потому как переплет книги был изготовлен из натуральной кожи. Книга, не только та, что я держал в руках, но и другие, стоящие на полках, выглядели дорогими, как для самих владельцев, так и по цене. Оно как их обложки смотрелись цельнокроеными, сделанными из одного куска темно-коричневой кожи, хотя местами несколько потертые, будто их читали до дыр, как говорится.

В комнате, доме было очень тихо, несмотря на все еще суетившегося возле меня пса, и чуть ощутимо пахло горьковатым дымом и ароматом ванили, словно на кухни поспел вкусный пирог. Потому, когда я неторопливо открыл находящуюся в моих руках книгу, она слышимо зашуршала сначала кожаным переплетом, затем листами. Книга зашелестела (как опадающая осенью листва), а я в унисон ей оторопел. Так как и на первом листе (более тяжелом, чем те, которые я листал раньше) и на все последующих, увидел непонятные значки, изображающие какие-то прямоугольники, квадраты, кресты, волнистые линии, порой недописанные буквы русского алфавита. Этими символами были исписаны сверху донизу и все остальные листы так, что я понял передо мной книга, написанная на каком-то другом языке. Заинтригованный данным обстоятельств, я торопливо вернул книгу на полку, и снял другу, а потом посмотрел третью, четвертую. И все они, к моему изумлению, были также исписаны этими странными значками. Потому я подумал, что это может и вовсе какие-то дорогие книги, рукописи там…

Ну, к примеру, древнерусские или старославянские летописи.

Хотя, гладкость листьев в книги, их лощенность, белый цвет несколько опровергали мое предположение.

А может, я говорю на другом языке. Попал в голову человека иного народа и бах! заговорил на их языке.

– Да, ну, дурь какая-то! – сказал я вслух и дернул вверх плечами, понимая безумность такой теории.

– Доброго дня, Лина, – внезапно раздался позади меня мужской голос, прерывая мои телодвижения и рассуждения.

Этот враз возникший в тиши комнаты голос оказался столь неожиданным, что я прямо-таки подпрыгнул на месте, а из моих, от волнения ослабевших, рук на пол свалилась книга. Вместе с тем я резко развернулся и увидел стоящего в центре гостиной, возле столика молодого мужчину, да радостно его обнюхивающего пса. Видно, последний встретил мужчину, когда тот вошел в дом, а я того даже и не приметил.

Вошедший мужчина был молод и красив, хотя (как мне подумалось) значительно старше Виклины, возможно на семь-восемь лет. Мне понадобилось не больше минуты, чтобы вспомнить (уж, и не знаю, как это по-другому назвать) его и соотнести к имени Беловук, столь часто слышанному ранее в других мною виденных снах, связанных с Виклиной. Он смотрелся головы на две выше девушки, в теле которой я находился, обладая атлетическим телосложением. В частности широким плечевым поясом, округлой грудной клеткой, короткой шеей, и хорошо развитой мышечной массой на руках и ногах, что наблюдалось даже через ткань белой тонкой с коротким рукавом, приталенной рубашки (достигающей середины бедер с узким в виде планки воротником) и узких (того же цвета) штанов, на голени образующих многочисленные складки.

У Беловука и черты лица выглядели крупными, а сама его длина лишь на чуть-чуть превышала ширину. Развитым, широким смотрелся раздвоенный надвое подбородок, и такими же мощными, выступающими были скулы. Хотя выраженной частью лица оставалась нижняя челюсть, делающая своего обладателя личностью достаточно жесткой, педантичной, сильной. Длинные, тонкие брови с ярко выраженной родинкой внутри правой, узкий нос с плоской спинкой, большой рот с блестящими красными губами и удлиненной формы глаза, с зеленой радужной оболочкой, смотрящие точно в мой лоб, еще больше придавали Беловуку привлекательности, одновременно, указывая на него, как на человека ответственного и властного. Однако густые, кудрявые, короткие волосы, смугло-белая кожа с каким-то персиковым оттенком, и опять же отдающая розовым цветом склера глаз несли в себе непонятную нежность, мягкость, возможно, всего-навсего испытываемого к Виклине.

Похоже, я оказался прав насчет цвета радужки. И то была не болезнь, а какая-то местная аномалия. А может мне это просто казалось, ведь все-таки я спал. А во сне, как известно мало ли, что не привидится.

– Лина, дорогая, тебе не хорошо? – довольно нежно обратился Беловук к Виклине и торопливо сошел с места, направившись в мою сторону.

В его движениях плыло столько беспокойства, заботы, что я моментально понял между этими двумя все слишком серьезно или только сложно. Расстояние между нами стремительно сокращалось, отчего я поспешно ступил назад, так сказать, ретируясь, но все ситуацию спас пес. Он внезапно сделал широкий прыжок вперед и вбок, и прямо-таки врезался головой, а после и всем телом в ноги мужчины. Не то, чтобы сбивая его, но, однозначно, останавливая. Беловук враз замер, качнувшись взад-вперед и явив на лице негодование, басисто, однако с бархатным, раскатистым тембром сказал:

– Сорочай, прекрати! – обращаясь лишь к собаке, слегка оттолкнув его левой рукой от себя. – И когда же Лина, ты отучишь Сорочая, от сей дурной привычки, наскакивать на людей, – теперь, определенно, обращаясь ко мне.

Тем самым не только сообщая мне имя собаки, но и уточняя свое место в этом доме, на правах мужчины, возможно мужа, жениха.