Сквозь Паутину Лжи (СИ) - Страница 2

— Альдавиан!

Обращаюсь к Императору по имени, уже зная ответ и не намереваясь больше называть этого человека владыкой или как-то ещё. У него лишь одно истинное имя:

— Убийца! Душегуб! Я никогда не предам память сестры и своих товарищей! Не стану таким же чудовищем, как ты. На этом свете или в посмертии я однажды заставлю тебя ответить за содеянное. Я…

Договорить не успеваю. Альдавиан оказывается рядом молниеносно, и его рука врезается в центр моей груди. Кости трескаются. Рвётся плоть. Дикая боль раздирает всё тело.

Силой удара меня отбрасывает в дальний край двора.

Сгруппировавшись в воздухе, я умудряюсь приземлиться на ноги, но спиной впечатываюсь в стену. По земле пробегает дрожь. Альдавиан приближается медленно, неторопливо огибая пруд.

— Ты сделал свой выбор, — произносит он. — Скажу честно, Рен, я расстроен. Думал, наконец нашёлся достойный претендент в мой ближний круг, где не нужно прятаться и скрывать свои тайны. Но теперь ты знаешь слишком много. Достаточно, чтобы поднять ещё одну шумиху. Поигрался — и хватит, пора отправляться на покой!

Он исчезает, но я не стою на месте. Активирую Шаг Пылающего Солнца и пускаюсь по двору, не оставаясь на одном месте дольше удара сердца. Следом за мной бьют яркие вспышки, мелькают напитанные Ки руки Императора. Я хожу по самой тонкой грани. Каждый взмах его кулака вызывает режущие порывы ветра, несколько ударных волн прочерчивают стены и землю трещинами, одна раскалывает ствол молодой сакуры.

Пока мы соревнуемся в скорости, я постепенно раскидываю по округе Оплетающий Побег, окутывая корнями весь двор. Растительность, подчиняясь моей мысли, выстреливает наперерез врагу, но покрытый небесным светом Император ускользает даже от самых хитроумных атак. Острые как бритва древесные лезвия не находят цели и тут же выгорают в ярком слепящем сиянии.

Длани Асуры распускаются словно лепестки лотоса. Пока Император продолжает уворачиваться, я нападаю на него. Раскалённые призрачные кулаки пронзают воздух, но всё так же не достигают цели. Альдавиан, уклоняясь, ловит одну из моих фантомных рук, сжимая её пальцами.

— Мальчишка, в тебе таится такой пугающий потенциал, а ты готов разменять его на нечто столь ничтожное, как месть? — в его взгляде мелькает надежда.

— Вот поэтому я никогда не встану на твою сторону. Ты говоришь о справедливости и защите людей, но сам забираешь жизни невинных детей ради продления собственного существования! Ты такое же чудовище, как и те демоны, с которыми сражаешься! Никто не вправе отнимать чистые и беззащитные жизни ради своей выгоды. Ты лицемер и мясник, прикрывающийся благими намерениями. Если для тебя цель оправдывает любые средства, то ты ничем не лучше тех, кого называешь врагами! Они, по крайней мере, не скрывают свою природу. Трупоеды, все вы чёртовы трупоеды!

Мои руки окутывает призрачное облачение, и шесть конечностей сливаются в единый удар, наполненный всеми моими эмоциями и неистовой яростью. Шквал атак обрушивается на Императора. Однако он стоит неподвижно, выставив перед собой ладонь. Лёгкое свечение формирует перед ним прочнейшую преграду, которую я не в силах пробить.

Чем сильнее гремят эфемерные конечности о щит противника, тем всё более скучающее выражение расползается по его лицу.

Корни поднимаются вокруг Альдавиана, сплетаясь в смертоносный клубок древесных лезвий, но он одним взмахом прерывает мою атаку, расщепляя все побеги в мелкую труху.

— Всё это так надоедливо… — звучит его голос, перекрывая рёв моих ударов.

Наполненный ненавистью крик рвётся изо рта, когда я наращиваю скорость.

Янтарные росчерки моих атак раскаляются добела, но меня сносит мощнейшей волной света. Император словно само солнце обращает на меня испепеляющий взгляд. Часть энергии мне удаётся блокировать, но Длани Асуры опадают, как лепестки цветка. Ударной волной меня впечатывает в стену, оставляя отверстие, повторяющее мой силуэт.

Император мгновенно оказывается рядом и несколькими точными ударами по узловым точкам лишает меня сил. Я ощущаю, как течение Ки по меридианам сбивается. Пытаюсь подняться, но ноги не слушаются.

В теле не осталось ничего кроме боли и ненависти.

На кулаке Альдавиана сгущается ослепительная энергия.

Далеко же я прошёл, но недостаточно…

Прости, сестрёнка.

Он замахивается, и последнее, что я слышу:

— Мне жаль, Рен…

Ядро Императора пылает словно полуденное солнце. Могучая аура обрушивается на противника, гася последние искры сознания. Губы Альдавиана едва шевелятся, повторяя:

— Мне действительно жаль…

Однако он не в силах нанести завершающий удар. Императора охватывает волнение, и он колеблется в решающий момент. Всего миг, но и этого довольно, чтобы отступить. Руки сами опускаются. Ещё недавно этот самозванец Рен, носивший личину Зено, невзирая на гнев и жажду мести за сестру, спас Альдавиана от заговорщиков, разоблачив подготовленную предателями ловушку. Возможно её силы хватило бы, чтобы если не убить, то тяжело ранить государя, а это само по себе могло подтолкнуть сомневающихся на открытый мятеж, усилив позиции изменников.

В сердце прожившего не одну сотню лет владыки пробуждаются давно забытые чувства. Грусть, сожаление, тоска? Нет, нечто иное, совсем чуждое — милосердие.

Альдавиан уже и не помнит, когда в последний раз испытывал подобное. Путь правителя Империи слишком далёк от таких проявлений эмоций. Но в этом могучем юноше он видит задатки истинного воина и огромный потенциал, который было бы преступным растратить впустую из-за мимолётной слабости вроде мести. Возможно, со временем Рен поймёт, но сейчас у Императора нет этого времени.

Угроза со стороны демонов слишком велика. Прежде даже Лорды были редкостью, а теперь впервые за сотню лет объявился новый Архидемон, и это, вероятно, лишь начало. Альдавиану нужны верные и преданные люди здесь и сейчас. И для этого у него припасена особая заготовка.

Император подходит к Рену и склоняется над поверженным противником. Прикоснувшись к его голове, Альдавиан активирует одну из тайных демонических техник, блокируя все воспоминания, способные настроить юношу против него. Увы, техника не настолько искусна, чтобы позволить государю изучить чужое прошлое, ведь создавали её для другого, но сейчас это и не нужно.

Память о недавних событиях меркнет и растворяется, уступая место новой версии, которую Император умело внедряет в разум Рена, заполняя образовавшиеся пробелы. Воздействуя на сознание, он восстанавливает сброшенный облик Зено, чтобы не вызывать подозрений у остальных солдат. Пусть пока это останется их маленьким секретом.

Закончив, Альдавиан приказывает страже доставить Рена в лазарет.

— Что произошло с ним, государь? — вопрошают воины, укладывая юношу на носилки. — Что передать лекарям?

— Видимо, сказываются последствия сражения — ещё не все раны зажили до конца. Возможно, в его теле остаётся демоническая отрава, — невозмутимо отвечает Император. — Передайте его моим личным врачевателям, пусть окажут ему наилучшую помощь и докладывают мне о ходе выздоровления.

— Будет исполнено, владыка! — стражники подхватывают Рена и спешно уносят прочь.

— Теперь всё будет иначе, Рен, — еле слышно произносит Альдавиан и возвращается к пруду.

Небольшие изменения в ландшафте двора не мешают ему вновь погрузиться в медитацию.

Я прихожу в себя с болезненным стоном. Обнаруживаю, что лежу на кровати в чистой, хорошо обставленной комнате. Помимо ложа здесь есть небольшой столик рядом со мной, а в углу — тумбочка, заставленная несколькими ярусами всевозможных склянок. Ещё я замечаю пару стульев со спинками, что большая редкость для военного быта. Такие обычно полагаются офицерам, но никак не сержантам.

Снова лазарет? Почему я здесь?

Осматриваю своё тело. Маскировка всё ещё на мне, хотя мне казалось, что я уже сбросил этот чуждый облик. И встаёт очень важный вопрос: зачем мне вообще нужна эта личина? Кажется, я хотел поквитаться с Зено?..