Сквозь огонь и воду - Страница 52

Он тяжело поднялся в гору.

Уже протрезвевший Шпит заерзал, когда услышал шаги возле самой двери. Он затравленно озирался, сучил ногами, пытаясь подняться с земли. Утренний свет ударил ему в глаза. Бандит увидел силуэт вооруженного винтовкой Отара в дверном проеме и понял: бесполезно предлагать деньги за свою жизнь и свободу. Этого человека ничем не проймешь. В жизни ему уже ничего не надо. И все же Шпит проговорил:

– Тебе нет смысла меня убивать. Не я убил твоих братьев.

– Молчи, – сказал Отар, садясь на ступеньку и кладя винтовку на колени.

– Эти деньги настоящие, – зашептал Шпит, – можешь оставить их себе. Больше никто не придет за ними. А я уйду. Если же ты убьешь меня, тебе отомстят.

– Кто знает, что ты здесь? – резонно спросил Отар.

– Узнают, обязательно узнают…

– Никто не узнает, куда ты пропал. И не пугай меня. Мне уже ничего не страшно.

Медленно светало, и Шпит ловил взглядом кусок голубого неба в дверном проеме. Он не знал, суждено ли ему увидеть, как сегодня солнце скроется за морским горизонтом.

Как и каждое утро, дядя Федор поднял детей ровно в семь утра и вывел их на зарядку. Хоть здоровье и не позволяло ему выдержать нагрузку вместе с детьми, дядя Федор пытался изобразить из себя жизнерадостного, бодрого старичка, всего лишь ленящегося десять раз подтянуться на перекладине. Дети понимали, что дядя Федор хорохорится, но не хотели его обижать и вовсю подыгрывали ему. Запыхавшийся директор наконец сказал:

– Всем принять душ – ив столовую. Сам же, обмахиваясь газетой, направился в кабинет, чтобы попить крепкого чая. Его не насторожило то, что возле ворот стоит УАЗик. Мало ли кому в Гудауте пришло в голову оставить здесь машину. Главное, что ворота закрыты и никто возле них не топчется Директор детского дома открыл дверь, ведущую в коридор, и остолбенел. Рядом с дверью его кабинета на вытертом, десять раз отремонтированном стуле сидел Сергей Дорогин. Дядя Федор хоть и не видел его целую вечность, узнал сразу. Во-первых, по фотографиям, а во-вторых, глаза и улыбка у Сергея остались прежними, немного детскими.

– Ну вот мы и встретились, – Дорогин не бросился навстречу, а просто поднялся, так, как это сделал бы ученик при виде директора.

Слезы навернулись дяде Федору на глаза.

– Ты, ты… – приговаривал он, обнимая Муму.

– Я, дядя Федор.

– Не думал тебя увидеть.

– Я хотел заехать, но попозже, а теперь вы нужны мне по важному делу.

И Дорогин ненавязчиво пригласил дядю Федора в его же кабинет.

– Все как прежде, – усмехнулся он, – только, по-моему, письменный стол новый.

– Новый, – махнул рукой дядя Федор. – Он чуть моложе тебя.

– И телефонный аппарат другой.

– Уже не помню. Телефонные аппараты не живут так долго, как люди.

Директор детского дома включил чайник, и вскоре перед Дорогиным уже стояла простая фаянсовая кружка, до краев наполненная крепко заваренным чаем.

– Я без сахара пью, а ты?

– Мне все равно.

– Я уже знаю про Пашку, – сокрушенно покачал головой дядя Федор, – думал, что и ты погиб…

– Я обо всем расскажу вам позже. Не сегодня, не завтра, а когда увидимся в следующий раз. Вы говорили, что двое кавказцев интересовались мной?

– Да. Один даже назвался твоим или Пашкиным приятелем. Как там его… Память ни к черту стала, – дядя Федор потер лоб, выдвинул ящик стола. – Хотя нет, – усмехнулся он, – они даже не назвались. А я постеснялся спросить.

– Вы говорили о телефонном номере.

– Да, они телефон оставили. Сказали, как ты объявишься, можешь позвонить.

Дядя Федор порылся в ящике письменного стола. Среди кучи бесполезных бумаг он отыскал картонную карточку, на которой был отпечатан телефонный номер.

– Телефон не здешний, – вздохнул директор детского дома, – даже не знаю, в каком городе они живут. Какой это код?

Дорогину было достаточно короткого взгляда, чтобы понять: перед ним номер мобильного телефона.

– Хорошие люди? – поинтересовался Муму.

– Жаловаться на них грех, детскому дому помогли, но не понравились они мне.

– Иногда впечатление обманчиво.

– Если позвонить хочешь, то вряд ли у тебя что-нибудь получится, – директор заметил, что Сергей смотрит на телефон. – Нам за неуплату межгород отключили. Могу звонить только по городу.

Дорогин наскоро допил чай и поднялся.

– Все, дядя Федор. Если что, не поминайте лихом.

– Ты куда?! Я тебя еще ни о чем не спросил.

– Потом поговорим.

Дорогин коротко пожал руку директору детского дома и зашагал к воротам.

– Погоди, я сейчас открою, – бежал за ним дядя Федор.

– Не беспокойтесь, лучше к детям возвращайтесь.

– Ты обиделся на меня?

– Нет, все в порядке.

И Сергей, пока дядя Федор пытался размотать цепь, соединяющую створки ворот, перемахнул через ограду, легко и без всякого напряжения. Он чувствовал в себе силу, как чувствует ее любой человек, решившийся на смелый поступок. Дяде Федору ничего не оставалось как помахать рукой вслед пылящему по незаасфальтированной улице УАЗику.

– Странно, – бормотал директор детского дома, – что ему надо было? Ничего не могу понять.

Он вернулся в кабинет и маленькими глоточками принялся пить круто заваренный чай, пытаясь понять, что происходит в этом мире, почему человек, приезда которого он ждал годы, появился на каких-то пять минут, ничего толком не объяснил и исчез, даже не сказав, когда приедет вновь.

«Стар я стал, – подумал дядя Федор, – ничего уже не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму. Найти бы себе преемника, а то не ровен час помру, и дети без присмотра останутся. Мне даже хуже, чем одинокому папаше, которого бросила жена-алкоголичка. У него есть надежда: дети подрастут, встанут на ноги. А у меня и такой надежды нет. Одни вырастут, новые появятся, но кого я найду, когда денег нет. Живем подаяниями.»

Дорогин отъехал совсем недалеко. Он остановился возле кинотеатра. Странное дело, но тот работал. Висели бумажные афиши, за окошком кассы виднелось лицо пожилой женщины. “В больших городах кинотеатры закрываются, а здесь работают, – удивился Дорогин. – Хотя чему удивляться, в Москве, почитай, в любом доме есть видеомагнитофон. А здесь, в Абхазии, даже за год денег на его покупку не заработаешь."

Он пробежался взглядом по афишам. Ни одного нового фильма. Было такое впечатление, словно он вернулся в прошлое, лет на двадцать. Старые советские, индийские фильмы, французские комедии. “Да… Они показывают то, за что не нужно платить деньги. Старые копии, оставшиеся в хранилище. До чего же они запилены! "

На душе стало теплее, когда Дорогин увидел пару названий фильмов, в которых снимался сам. “Когда все кончится, непременно вернусь сюда и схожу в кино. Вместе с дядей Федором, с детишками, куплю весь зал. Буду сидеть в полумраке, смотреть знакомые кадры, слышать детский смех, восхищенные возгласы мальчишек, когда они будут думать, что это их любимый актер выделывает смертельные трюки. И только я во всем зале буду знать, что это не он, а я совершил то, чем они восхищаются. Приведу детей, куплю билеты, – подумал Дорогин, – если только останусь жив”, – и горькая усмешка появилась на его губах.

Он поднял с сиденья мобильный телефон, принадлежавший Шпиту и, сверяясь с номером на картонном прямоугольнике, вдавил кнопки. Ответили не сразу, наверняка владелец телефона был человеком осторожным, наверняка пытался припомнить, кому принадлежит номер, высветившийся на дисплее его аппарата.

– Алло, кого вы хотели услышать? – раздался в трубке спокойный голос, в котором с трудом можно было уловить легкий кавказский акцент.

– По-моему, вы меня искали, – сказал Дорогин.

– Кого вы хотели услышать?

– Я – никого. Это вы хотели слышать меня. Я – Сергей Дорогин. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Возможно. И пожалуйста, не прерывайте разговор, я вас внимательно слушаю.

– Я не собираюсь от вас прятаться. Наоборот, ищу встречи.