Скверное начало - Страница 4

И вот однажды оставленная им записка гласила: «Моя труппа зайдет пообедать перед вечерним представлением. Вы должны купить продукты, приготовить их, накрыть на стол, подать обед, убрать со стола и не путаться у нас под ногами». Внизу, как обычно, красовался глаз, а на столе под запиской к лежала небольшая сумма денег на покупки. Вайолет и Клаус прочитали записку за завтраком, состоявшим из серой с комками овсяной каши, какую Граф Олаф оставлял им каждое утро в кастрюльке на плите. Прочтя, они в испуге уставились друг на друга.

— Мы же не умеем готовить, — сказал Клаус.

— Верно, — вздохнула Вайолет. — Я знаю, как починить окна и как прочистить дымоход, только потому, что меня такие вещи интересуют. Но я не умею готовить ничего, кроме тостов.

— И то иногда их сжигаешь, — подхватил Клаус, и они улыбнулись. Оба вспомнили, как однажды встали пораньше, чтобы приготовить завтрак специально для родителей. Тост у Вайолет сгорел, и родители, почуяв гарь, прибежали сверху посмотреть, в чем дело. Когда их глазам предстали Вайолет и Клаус, в отчаянии глядевшие на угольки сгоревшего хлеба, они долго хохотали, а потом напекли оладий на всю семью.

— Вот бы они были тут, — вздохнула Вайолет. Не требовалось объяснять, кого она имеет в виду. — Они бы не отправили нас в это ужасное место.

— Будь они тут, — от волнения голос у Клауса звучал все громче, — мы бы вообще не оказались у Графа Олафа. Ненавижу я тут все, Вайолет! Ненавижу дом! Ненавижу нашу комнату! Ненавижу эти задания! Ненавижу Графа Олафа!

— Я тоже, — сказала Вайолет, и Клаус с облегчением посмотрел на старшую сестру. Бывает так — просто скажешь, что ненавидишь что-то, а кто-то с тобой согласится, и тебе сразу полегчает, хотя ситуация и останется такой же ужасной.

— Мне ненавистна наша теперешняя жизнь, Клаус, — продолжала Вайолет, — но нам остается одно — держать голову над водой.

Это выражение любил повторять их отец, и означает оно — «постараться не падать духом».

— Ты права, — согласился Клаус. — Только очень трудно держать голову над водой, когда Граф Олаф толкает ее под воду.

— Джук! — выкрикнула Солнышко, колотя ложкой по столу.

Вайолет и Клаус опомнились и поскорей вернулись к обсуждению записки Графа Олафа.

— Вот если бы найти поваренную книгу и почитать ее, — предложил Клаус. — Наверное, не так уж трудно приготовить что-нибудь простое.

Несколько минут дети открывали и закрывали кухонные шкафчики, но никаких поваренных книг не обнаружили.

— Нисколько не удивляюсь, — заметила Вайолет. — Мы вообще ни одной книги в доме не видали.

— Да, — печально поддакнул Клаус, — а мне так не хватает книжек. Надо будет на днях пойти поискать библиотеку.

— Но не сегодня, — одернула его Вайолет. — Сегодня мы должны приготовить обед на десять человек.

В эту минуту с улицы раздался стук в дверь. Вайолет и Клаус с волнением уставились друг на друга.

— Кому могло вздуматься навещать Графа Олафа? — с недоумением произнесла Вайолет.

— А может, кому-то захотелось повидать нас? — без особой надежды предположил Клаус.

С тех пор как Бодлеры-родители умерли, большинство бодлеровских друзей исчезли, что в данном случае означает «они перестали звонить, писать и заходить к сиротам, отчего те чувствовали себя очень одиноко». Мы-то с вами никогда бы так не поступили со своими горюющими знакомыми, но такова уж жестокая правда жизни: стоит кому-то потерять близкого человека, и друзья нередко начинают его избегать, хотя именно тут и требуется их присутствие.

Вайолет, Клаус и Солнышко медленно приблизились к входной двери и посмотрели в глазок, который, естественно, имел форму глаза. С какой же радостью они увидели судью Штраус, которая глядела на них с той стороны. Они распахнули дверь.

— Судья Штраус! — вскричала Вайолет. — Как мы рады вас видеть! — Она хотела добавить: «Заходите, пожалуйста», но спохватилась, что судье Штраус, возможно, будет неприятно входить в грязную, темную комнату.

— Простите, что не зашла к вам раньше, — сказала судья Штраус детям, неловко топтавшимся в дверях. — Я все собиралась взглянуть, как вы тут устроились на новом месте, но в суде как раз проходило очень трудное дело, и оно отнимало у меня почти все время.

— А в чем оно заключается? — осведомился Клаус. Поскольку он был лишен чтения книг, он жаждал любой информации.

— Я, в общем-то, не имею права это обсуждать, — ответила судья Штраус, — оно касается должностных лиц. Могу только сказать, что речь идет о ядовитом растении и незаконном использовании кредитной карточки.

— Йи-ика! — выкрикнула Солнышко, как будто хотела сказать: «Как интересно!», хотя, конечно, вряд ли она поняла, о чем шел разговор.

Судья Штраус опустила глаза.

— Вот именно. — Она засмеялась и протянула руку, чтобы погладить девочку по голове. Солнышко тут же схватила ее руку и легонько куснула.

— Это значит, вы ей нравитесь, — объяснила Вайолет. — Она очень больно кусается, когда ей кто-то не нравится или когда ее купают.

— Понятно, — отозвалась судья Штраус. — И как же вы поживаете? Нет ли чего-нибудь, чего бы вам хотелось?

Дети переглянулись. Они перебрали в уме все, чего бы им хотелось. Например, еще одну кровать. Настоящую детскую кроватку для Солнышка. Занавеску на окно. Стенной шкаф вместо картонного ящика. Но больше всего им, естественно, хотелось никогда, ни под каким видом не иметь дела с Графом Олафом. Хотелось снова жить с родителями в родном доме. Но это было невозможно.

Поэтому все трое грустно уставились в пол, раздумывая над вопросом. Наконец Клаус ответил:

— Нельзя ли взять у вас поваренную книгу? Граф Олаф велел нам приготовить сегодня к вечеру обед для его труппы, а поваренной книги в его доме мы не нашли.

— Вот так штука! — воскликнула судья Штраус. — Приготовить обед на целую театральную труппу! По-моему, это значит взваливать на детей слишком большой груз.

— Граф Олаф возлагает на нас большую ответственность. — На самом деле Вайолет хотелось сказать: «Граф Олаф очень плохой человек», но она была девочка воспитанная.

— Хорошо, почему бы вам в таком случае не пройти два шага до моего дома и не подобрать себе подходящую поваренную книгу?

Дети с готовностью отправились вслед за судьей Штраус в ее опрятный домик. Она провела их через нарядный холл, где пахло цветами, в огромную комнату, и, когда они увидели, что там находится, они чуть в обморок не упали от восторга, особенно Клаус.

Потому что это была библиотека. Не публичная, а частное собрание книг, принадлежащее судье Штраус. Полки шли вдоль каждой стены от пола до потолка, отдельные полки стояли в разных местах комнаты, а также посредине комнаты. Единственным местом без книг был один из углов, где стояли несколько удобных на вид стульев и деревянный столик, а над ними свисали лампы — идеальное место для чтения. Не такая большая библиотека, как у родителей, но такая же уютная, и бодлеровские дети пришли в полный восторг.

— Вот это да! — вскричала Вайолет. — Какая замечательная библиотека!

— Большое спасибо, — поблагодарила судья Штраус. — Я собирала ее много лет и очень горжусь своим собранием. Можете брать какие угодно книги и когда угодно. Поваренные вот тут, на восточной стенке. Взглянем на них?

— Да, — сказала Вайолет, — а потом, если вы не против, я бы ужасно хотела взглянуть на книги по машиностроению. Мой главный интерес в жизни — изобретение механических вещей.

— А я бы хотел поискать книги про волков, — добавил Клаус, — последнее время меня увлекает тема диких животных Северной Америки.

— Каги! — выкрикнула Солнышко, что означало: «Не забудьте взять для меня книгу с картинками!»

Судья Штраус улыбнулась.

— Приятно встретить молодежь, которая так любит читать, — сказала она. — Но сперва, пожалуй, стоит поискать подходящий рецепт, как вам кажется?

Дети согласились с ней и полчаса изучали поваренные книги, которые отбирала для них судья Штраус. По правде говоря, дети пришли в такое возбуждение оттого, что вместо дома Графа Олафа оказались в этой уютной библиотеке, что никак не могли сосредоточиться на кулинарной теме. Наконец Клаус нашел блюдо, которое показалось ему восхитительным и не требовало особых трудов.