Скверное начало - Страница 14

Вайолет и Клаус Бодлер, по-прежнему в пижаме и ночной рубашке, стояли за кулисами олафовского театра, находясь в состоянии раздвоения личности. В данном случае это означало, что они одновременно испытывали противоположные чувства. С одной стороны, они, естественно, содрогались от страха. Судя по приглушенным звукам голосов, доносившихся со сцены, спектакль «Удивительная свадьба» уже начался, и пытаться сорвать его было поздно. С другой стороны, они были зачарованы всем происходящим: ни разу в жизни они не бывали за кулисами во время спектакля, а там было на что посмотреть. Члены олафовской труппы бегали туда-сюда и на бодлеровских детей внимания не обращали. Три очень низеньких человечка тащили большой фанерный щит, расписанный так, будто это жилая комната. Две женщины с белыми лицами ставили цветы в вазу, которая издали казалась мраморной, но вблизи оказалась картонной. Важного вида человек, с лицом, усеянным бородавками, возился с осветительной аппаратурой. Выглянув украдкой на сцену, дети увидели, как Граф Олаф в театральном костюме произносит какие-то фразы из пьесы, но тут же занавес опустился. Занавесом управляла коротко остриженная женщина, которая тянула за длинную веревку, перекинутую через блок. Так что, как видите, страх не помешал Бодлерам с интересам наблюдать происходящее, им только хотелось, чтобы к ним это не имело прямого отношения.

Как только занавес упал, Граф Олаф вышел за кулисы и увидел детей.

— Уже конец второго действия! Почему сироты не одеты?! — прошипел он, обращаясь к женщинам с белыми лицами.

Услышав, что публика разразилась аплодисментами, Граф сменил злобное выражение лица на радостное и снова вышел на сцену. Встав в центре, он сделал знак стриженой женщине поднять занавес и, когда занавес взвился, стал раскланиваться и посылать зрителям воздушные поцелуи. Но как только занавес опустился, лицо его снова приняло злобное выражение.

— Антракт всего десять минут, — сказал он, — а дальше дети выходят на сцену. Быстро надевайте на них костюмы!

Ни слова не говоря, женщины схватили Вайолет и Клауса за руки и потащили в артистическую. Комната была пыльная, но ярко освещенная, с зеркалами и лампочками над каждым зеркалом, чтобы актерам было удобнее накладывать грим и надевать парики. Актеры переговаривались друг с другом и смеялись, переодеваясь к следующему акту. Одна из женщин с белым лицом задрала Вайолет руки вверх, сдернула с нее ночную рубашку и сунула ей грязно-белое кружевное платье. Вторая стащила с Клауса пижаму и поспешно впихнула его в синий матросский костюмчик, от которого тело у него зачесалось. В нем он стал выглядеть как малолетний ребенок.

— Ну, разве это не увлекательно? — раздался голос, и дети, обернувшись, увидели судью Штраус в судейской мантии и в напудренном парике. В руке она сжимала небольшую книжку. — Дети, вы чудесно выглядите!

— Вы тоже, — отозвался Клаус. — А что это за книжка?

— А-а, это моя роль. Граф Олаф посоветовал мне взять с собой свод законов и прочесть настоящие слова из настоящей брачной церемонии, чтобы пьеса выглядела как можно реалистичнее. Тебе, Вайолет, придется сказать только «да», но мне надо произнести целую речь. Вот будет забавно!

— Знаете, как было бы еще забавнее? — осторожно проговорила Вайолет. — Если бы вы изменили слова своей роли, так, чуть-чуть.

Клаус оживился:

— Верно. Проявите творческую инициативу, судья Штраус. Ведь необязательно придерживаться точной официальной церемонии. Это же не настоящее венчание.

Судья Штраус нахмурилась:

— Не знаю, дети, не знаю. Я думаю, лучше следовать указаниям Графа Олафа. В конце концов, он тут главный.

— Судья Штраус! — позвал кто-то. — Судья Штраус! Пожалуйста, зайдите к гримеру!

— Ох, мне наложат грим! — У судьи Штраус на лице появилось мечтательное выражение, как будто ее собирались короновать, а не перепачкать лицо пудрой и кремом. — Детки, я должна идти. Увидимся на сцене!

Судья Штраус убежала, а дети закончили переодеваться. Одна из женщин надела Вайолет на голову убор из цветов, и Вайолет вдруг с ужасом осознала, что платье на ней подвенечное. Вторая женщина надела Клаусу на голову матросскую шапочку, и, поглядевшись в зеркало, Клаус поразился, до чего нелепо он выглядит. Они встретились глазами с Вайолет в зеркале.

— Что мы можем успеть сделать? — тихонько сказал Клаус. — Притвориться больными? Тогда, возможно, спектакль отменят?

— Граф Олаф догадается, чего мы добиваемся, — мрачно возразила сестра.

— Акт третий «Удивительной свадьбы» Аль Функута начинается! — выкрикнул человек, державший в руке доску с зажимом для бумаги. — Все займите свои места!

Актеры опрометью выбежали из артистической, а женщины опять схватили детей за руки и потащили вдогонку за остальными. За кулисами творилось настоящее столпотворение, актеры и рабочие сцены суетились, производя последние приготовления. Спешивший мимо лысый с длинным носом вдруг остановился, оглядел Вайолет в ее свадебном наряде и ухмыльнулся.

— Никаких фокусов! — Он погрозил костлявым пальцем. — Помните, когда окажетесь на сцене, делайте в точности, что вам велено. Граф Олаф в течение всего акта будет держать в руке рацию. Если хоть что-нибудь себе позволите лишнее, он тут же даст знать в башню.

— Знаем, знаем, — с досадой отозвался Клаус. Ему уже надоело слушать одни и те же угрозы.

— Советую поступать как намечено, — повторил лысый.

— Не сомневаюсь, что так они и поступят, — сказал чей-то голос, и дети увидели парадно одетого мистера По в сопровождении миссис По. Он улыбнулся и подошел поздороваться с детьми.

— Мы с Полли хотели пожелать вам ни пуха ни пера. Я рад, что вы приспособились к жизни с новым отцом и принимаете участие в семейном начинании.

— Мистер По, — быстро проговорил Клаус, — мы с Вайолет хотим вам кое-что сказать. Очень важное.

— И что же вы хотите сказать? — отозвался мистер По.

— Да, дети, — вмешался возникший неизвестно откуда Граф Олаф, — что же вы такое хотите сказать мистеру По? — Блестящие глаза его пристально глядели на детей. В руке он держал рацию.

— Что мы ценим все, что вы для нас сделали, мистер По, — упавшим голосом произнес Клаус. — Вот и все, что мы хотели сказать.

— Само собой, само собой, — мистер По похлопал Клауса по спине. — Ну хорошо, нам с Полли пора занять наши места. Итак, ни пуха ни пера, Бодлеры!

И мистер По ушел. Граф Олаф подтолкнул детей в середину сцены. Там толпились актеры, разбегаясь по своим местам, отведенным им в третьем акте. Судья Штраус в уголке повторяла вслух нужные строки из свода законов. Клаус оглядел сцену, выискивая хоть кого-нибудь, кто мог бы им помочь. Лысый с длинным носом взял Клауса за руку и отвел его в сторону.

— Мы с тобой будем стоять тут весь акт. И не вздумай валять дурака.

Клаус смотрел, как его сестра в подвенечном платье встала рядом с Графом Олафом. Занавес поднялся. Из зала послышались аплодисменты, и третий акт «Удивительной свадьбы» начался.

Никакого интереса для вас нет, если бы я стал описывать, как в подробностях развертывалось действие этой пресной, в смысле скучной и глупой, пьесы Аль Функута. Пьеса никуда не годилась и для нашего повествования значения не имеет. Актеры и актрисы произносили очень вялые диалоги, передвигаясь в то же время по сцене. Клаус пытался встретиться с ними глазами, чтобы понять, можно ли ожидать от кого-нибудь помощи. Очень скоро он сообразил, что пьеса эта выбрана специально для осуществления злодейских замыслов Графа Олафа, а вовсе не за какую-то занимательность и для удовольствия публики. Клаус заметил, что зрители уже потеряли интерес к зрелищу и ерзают на стульях. Он перенес свое внимание на зал — не заметят ли оттуда, что на сцене творится что-то не то. Но человек с бородавками установил осветительную аппаратуру таким образом, что свет мешал Клаусу разглядеть лица, он видел только неясные очертания людей. Граф Олаф беспрерывно произносил очень длинные монологи, сопровождая их замысловатой жестикуляцией и гримасами. И ни один человек, судя по всему, не замечал, что все это время Граф Олаф не выпускает из руки рацию.