Скрываясь от гуронов - Страница 14

– Да, правильно говорят, – подтвердил капитан.

– И всё же мира здесь, в Канаде, никогда не будет… Ведь ирокезы пришлые здесь. И вся их жизнь, и весь уклад отличаются от уклада окружающих их народов… А потому живут они, не смешиваясь с другими, а, наоборот, всё время со всеми враждуя… Ещё ирокезы пользуются дурной славой за пытки и ведение войны до полного уничтожения врага. Они никогда не обменивают своих пленников, у которых есть только два выхода при пленении – усыновление или истязание. А вот сейчас новая война всем развязала руки.

– Скальпы добывают? – с видом знатока спросил доктор Легг.

– Ну, да, – ответил Корли. – И чем скальпов больше, тем воин у индейцев доблестнее… Но даже те племена, которые раньше не снимали скальпы, теперь, ради денег, занялись скальпированием. Да и то сказать: двести фунтов за мужской скальп краснокожего старше двенадцати лет, а за скальп индейской женщины или ребёнка – сто фунтов. Даже среди нас, европейцев, есть охотники обогатиться.

Никто ничего на это не ответил. Словно почуяв висящий в воздухе вопрос, Индеец Корли медленно проговорил:

– Я этим не занимаюсь… И Райвенук не занимается.

И тут где-то неподалёку рухнуло дерево, рухнуло с таким шумом, что задрожало всё кругом, а потом по зарослям и кустам пошло смятение, словно кто-то огромный и очень сильный в бешенстве ломал всё вокруг. Бумпо отчаянно залаял. Все вскочили на ноги, кроме Райвенука и Корли.

– Это гризли даёт нам понять, что хорошо бы убраться отсюда подобру-поздорову – мы зашли на его территорию, – сказал Корли.

– И что делать? – спросил капитан.

– Надо ему показать, что мы страшнее, – ответил проводник. – Давайте покричим все вместе погромче.

Он встал, набрал воздуху в широкую грудь и завопил:

– Ого-го!

С ним вместе закричали матросы, Платон, капитан и Роберт. После этого крика все вроде бы даже повеселели и заулыбались, и уже никто, почему-то, не боялся медведей.

– А что озеро Мистассини?.. Какое оно? – спросил капитан у проводника.

– Да озеро… Каких здесь тыщи, – ответил проводник, не очень, видимо, расположенный сейчас к разговору об озёрах: он сидел по-турецки и орудовал в зубах щепкой. – Ну, довольно большое… Лёд на нём лежит с ноября по июнь. По берегам – тайга, в тайге – звери… Куница, бобёр, норка… Рысей много и лисиц.

Тут Корли цыкнул зубом и, отвернувшись, сплюнул что-то невидимое в сторону.

– А горы в окрестностях есть, сэр? – спросил его мистер Трелони.

– Горы здесь везде есть, – ответил Корли. – Так же как везде есть леса и звери… Далеко ходить не надо.

В его словах все почувствовали скрытый вопрос.

– Нам надо к озеру Мистассини, – повторил капитан.

– Понятно, – сказал Корли, хотя было видно, что ему ничего не понятно.

– А медведей здесь много? – вдруг спросил доктор Легг.

Капитан быстро взглянул на доктора, но ничего не сказал. Мистер Трелони тоже промолчал, а Индеец Корли, вдруг разохотясь, отбросил свою щепку и стал рассказывать про медведей.

– Ну, медведей, все, наверное, видели? – спросил он.

– Я видел медведя у цыган, – ответил мистер Трелони.

– Мы сталкивались с медведями в Московии, – сказал капитан и глянул на Платона, Платон ответил ему таким же понимающим взглядом.

– Так вот, канадский медведь – крупнее, сильнее и выше, – веско сказал проводник.

– Не может быть, куда же выше, – произнёс капитан и заинтересованно поднялся с локтя, на который опирался.

– А когти у него вырастают по полфута, – продолжал проводник. – Они даже по деревьям лазают только молодыми, а как когти выросли – уже никак… И мушкетная пуля его не берет… Поэтому охотники у нас говорят, что гризли не убит, пока с него не снята шкура.

– Неужели пуля не берет? – удивился мистер Трелони

– Да правду говорю… С одного выстрела его не убить, – объяснил Корли. – Когда медведь бежит на тебя, то почти всегда он несёт голову опущенной… А на задние лапы он встаёт, когда ему любопытно, и когда он не уверен или боится. И такой зверь не опасен… А вот когда он мчится «свиньёй» – вот тогда он представляет серьёзную угрозу… Несомая под углом лобастая голова может даже срикошетить пулю… И тогда зверь расправится с тобой обязательно… А стрелять надо, чтобы попасть между маленьких злых медвежьих глаз, чуть пониже того костяного нароста на лбу, который рикошетит пулю.

– Так как же тогда на него охотятся? – спросил капитан и улыбнулся.

Корли словно бы замялся, потом отвёл от капитана глаза и ответил в сторону:

– Некоторые индейские племена – с собаками… Но вообще, когда индейцы идут добывать медведя, они раскрашивают себя и совершают обряды, словно собираются воевать с соседним племенем… Но в схватке с этим зверем, сила которого равна силе целой дюжины людей, одной доблести мало – нужна осторожность и хитрость. А сама охота состоит из часов и дней ожидания и тридцати минут ужаса… Часы ты тратишь, чтобы найти гризли, который словно бы чувствует это и прячется, и только полчаса… Ну, вы меня понимаете.

– А если наткнёшься на него ненароком? – спросил матрос Баркин.

– Ненароком?.. Это в лесу-то, что б я сгорел? – переспросил проводник, засмеялся и продолжил: – Ну, если ненароком… У зверей первичный язык общения – это запах… Как бы ты себя не вёл, тебя выдаёт запах – запах страха или уверенности… А для медведя лучшего сигнала нет… Он сразу понимает, как с тобою обращаться… Если ты боишься, он сразу на тебя нападёт. Или из всей группы охотников нападёт именно на тебя.

– А что же делать? – спросил матрос Ховард.

– Не бояться, – отрезал проводник. – И главное – не смотреть медведю в глаза… Медленно отойди в сторону и говори что-нибудь громко, можешь даже запеть.

– А что запеть? – растерянно спросил матрос Баркин.

– А что ты знаешь? – вопросом на вопрос ответил Корли.

– Знаю один псалом царя Давида, – уже более уверенно ответил матрос Баркин.

– Вот его и пой… Только погромче, – ответил проводник и добавил: – А ещё этот зверь сразу же оставляет свою жертву, если та лежит неподвижно… Он стоит рядом и наблюдает за ней. Но стоит только пошевелиться, как он снова бросится на тебя. А если ты побежишь, зверь тебя догонит, и тогда уже смерть неминуема… Гризли способен расстояние в сто футов покрыть за пару секунд.

У костра потрясённо замолчали. И тут доктор Легг вдруг спросил со своего места:

– А вы знаете анекдот, джентльмены, как старый охотник учил молодого охоте на медведя?

– Это какой? – переспросил у него мистер Трелони. – «Дерьмо будет… Главное – не бояться»? Дурацкий анекдот и нечего его рассказывать в присутствии юнги.

Сквайр, не поднимая глаз, чистил щепочкой ногти, изящно встряхивал пальцами и выглядел сейчас очень даже изысканно в своём светло-голубом жюстокоре с низким воротником, который он надел потому, что его матросские штаны, жилет и рубаха были мокрые. Доктор Легг опешил. Матросы засмеялись, а Роберт смутился. Платон сказал ему тихо, но особо ни от кого не скрываясь:

– Я тебе потом расскажу.

Роберт благодарно посмотрел на него, а Корли закончил свой рассказ так:

– А вообще-то медведи бывают разные: умные и глупые, храбрые и трусливые… Кто-то спокойный, кто-то агрессивный… Так что, никогда не знаешь, как поведёт себя зверь.

Именно этим вечером мистер Трелони и увидел впервые гризли.

Сквайр отошёл от стоянки, выбирая себе укромное местечко. Кругом было тихо – ни шороха, ни звука, ни шевеления листьев, только где-то у него за спиной гомонили матросы, он слышал взрывы их смеха и улыбался чему-то сам, отмахиваясь от комаров и осматриваясь кругом. Это странное тёмное пятно на фоне зелёной листвы он заметил боковым зрением и испуганно обернулся – на него из кустов, как раз на уровне его лица, смотрела медвежья морда. Сквайр отпрянул и закрутил головой, высматривая пути отхода, но морда уже пропала.

Мистер Трелони резко свернул в сторону и быстро пошёл прочь, раздвигая руками ветви кустарников. Откинув очередную ветку, он неожиданно уткнулся в толстую заднюю часть огромного медведя – хвост медведя был удивительно короткий, а шерсть на заду почему-то мокрая, и всё это переходило в косматую седую холку, а над этой чудовищной медвежьей холкой, громадной, выше человеческого роста, сквайр с ужасом увидел медвежий затылок. Потом медленно-медленно к нему завернулись сначала медвежьи ушки, а следом повернулась и морда – глаз и нос.