Скрытый талант - Страница 3

Почему бы не использовать данную от природы силу, к тому же совершенную?

Вопрос был в том, что сейчас она была ограниченно совершенной.

Совершенство подразумевало под собой нечто большее, чем полный контроль над объектами; необходимо было и осознание ситуации, когда можно использовать телекинетические силы, а когда – нет.

На Земле, где всем на это плевать, он прибегал к их услугам почти без разбора. Здесь же он не осмеливался – и его ноющие мышцы были расплатой за былую беспечность. Да, Кечни хорошо знает свое дело.

Наконец они достигли конца грядки. Дэвидсон и Бастер окончили работу почти одновременно, с той разницей, что последний даже не запыхался. Джани не трудилась скрыть свое презрение к Дэвидсону; ее глаза под тяжелыми веками сверкали явной насмешкой.

Он глянул в сторону Райнхарта-старшего. Тот опорожнил свою корзину в прицеп на краю поля.

– Опорожняйте корзины, и примемся за новый ряд, – сказал он.

Казалось, поле простиралось до самого горизонта. Дэвидсон поднял свою корзину непослушными руками и перевернул ее, тупо наблюдая, как зеленые стручки высыпались из корзины в заднюю часть кузова. Затем закрепил уже пустую корзину в сбруе за спиной, при этом заметив про себя, как легко передвигаться, когда в корзине ничего нет.

В мозгу внезапно промелькнула шальная мысль:

Так просто. Конечно, просто – но если вдруг Джани или Бо обернутся и увидят бобы, летящие непостижимым образом прямо в корзину Дэвидсона, то к вечеру этого же дня он будет поджарен на медленном огне.

«ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, КЕЧНИ», – со злостью подумал он, вытирая бисеринки пота со лба.

То, что казалось невинной шуткой с полчаса назад, сейчас обрело реальный смысл для Дэвидсона.

Он отставал почти на целый ряд от всех. Его тело, не привыкшее к тяжелому физическому труду, беспощадно ныло каждым нервом.

Он обладал силой и не мог воспользоваться ею. Он прятал ее внутри себя, а она вырывалась наружу. Подобно случаю с кипящим супом, он и сейчас не мог понять, что для него больнее – разбитое тело или невозможность воспользоваться своим уникальным дарованием. Удерживать силы внутри себя, пожалуй, для него сейчас больнее. Особенно когда они словно накипают и готовы вот-вот перелиться через край.

Дэвидсон заставил себя сконцентрироваться на работе, забыть о силе.

«ЭТО УЧЕБНЫЙ ПРОЦЕСС, – уговаривал он самого себя. – КЕЧНИ ЗНАЕТ СВОЕ ДЕЛО».

Они достигли противоположного конца поля, и словно сквозь пелену тумана до Дэвидсона долетели слова Райнхарта-старшего:

– О'кей, давайте немного передохнем. Слишком уж припекает.

Он скинул свою корзину на землю и, оставив ее, зашагал по направлению к ферме. Со вздохом облегчения Дэвидсон избавился от кожаных лямок своей ноши и свободно выпрямился.

Идя через поле, он приметил, что рядом с ним шагает Джани.

– Ты выглядишь разбитым, Ри, – сказала она.

– Пожалуй, это так и есть. Требуется время, чтобы привыкнуть к такой работе.

– Я тоже так считаю. – Она пнула ногой комок глины на земле. – Ты закалишься. В противном случае – сбежишь отсюда. Последний наш работник просто исчез. Но ты, похоже, сделан из другого теста.

– Надеюсь, ты права, – ответил он, про себя гадая, кем мог быть этот их последний работник и какой силой он обладал, какую мощь скрывал внутри себя.

Экстрасенсу не требовался такой вот тренировочный период, но они встречаются раз в сто лет. Не был это и телепат: при их уровне развития интеллектуального потенциала возня в огороде совсем не обязательна.

Это был, скорее всего, такой же, как он, эспер, которому необходимы путешествия в обычные миры, где не знают ничего о телекинезе, думал Дэвидсон. Телекинетик или пиротик, чьи простые неспециализированные силы нуждаются в многолетних тренировках.

Новая мысль мелькнула в голове идущего полем Дэвидсона при виде полуобнаженных ног Джани впереди него. Нормальному мужчине необходим выход его сексуальной энергии, вынужденное долгое воздержание доступно лишь людям определенного склада ума.

А как насчет нормального эспера? Может ли он сдерживать свои силы, не давать им выхода в течение долгих пяти лет? Он уже сейчас чувствовал напряжение в организме, а прошло лишь два дня.

Только два дня, думал Дэвидсон. Он воздерживался лишь пару дней. Ему не хотелось считать, сколько же дней в пяти годах.

Еще несколько дней работы закалили его до того предела, когда каждый новый ряд в поле уже не кажется кошмаром. Тело было здоровым, и мускулы довольно быстро привыкли к новому режиму. Мышцы становились более упругими, ночью он стал крепче спать, днем больше есть. Развитие чисто физических сил доставляло несказанное удовлетворение.

– Посмотрите, как он ест, – говорила Ма Райнхарт за столом. – Словно это последний ужин в его жизни.

Дэвидсон улыбнулся и тут же отправил в рот еще одну ложку пищи. Это было правдой, сейчас он ел много, как никогда. Вся его предыдущая жизнь на Земле теперь казалась скучной и бесцветной. Лишь здесь он постигал подлинный смысл жизни.

Но то, что творилось с разумом, начало беспокоить его.

Свои телекинетические силы он надежно держал под контролем, несмотря на постоянный соблазн дать им волю. Это было трудновато, но все же он продолжал жить без использования своих паранормальных особенностей. Но была и обратная сторона медали.

Ранним утром пятого дня пребывания на Мондарране-4 он проснулся в холодном поту и сел в кровати, дико озираясь по сторонам. Мозг его раскалывался, перед глазами плыли разноцветные круги; он моргнул, пытаясь отогнать видения. Затем встал с кровати.

Некоторое время он стоял, прислушиваясь к биению своего сердца и теряясь в догадках, что же с ним происходило. Натянув брюки, Дэвидсон подошел к окну и посмотрел во двор.

До рассвета было еще далеко. Солнце даже не показалось на горизонте, и по высокому небу плавно проплывали две луны. Их лучи серебрили просторы неестественным призрачным светом. Снаружи было на удивление тихо.

Дэвидсон понял, что случилось. Ответная реакция его измученного, подавленного организма, протест против неправильного с ним обращения.

Нельзя вот так просто перестать использовать телекинетические силы, и все тут.

Он спустился по лестнице, замирая при каждом скрипе ступенек, и вышел из дома через черный ход. Едва ступая по земле, он подошел к маленькому загону у самого возделанного поля.

Дэвидсон торопливо взобрался по лестнице, приставленной к стене загона.

На него дохнуло теплым, слегка спертым запахом огромной массы бобов, хранящихся внутри деревянного помещения. Он спрыгнул с лестницы внутрь, по колено погрузившись в зеленую кучу стручков.

Затем осторожно, постепенно он привел свои телекинетические силы в действие. Волна удовлетворения нахлынула на него почти сразу же. Сначала он поднял в воздух один-единственный стручок, подкинул его на несколько футов от земли, потом опустил обратно на землю. Затем еще один, затем сразу два. Все это продолжалось в течение пятнадцати минут, и еще никогда в жизни он не получал такого удовольствия, как сейчас, разбрасывая стручки бобов в разные стороны.

Лишь одна вещь теперь беспокоила его. Он обнаружил вдруг, что не владеет старым ремеслом в совершенстве, как раньше. Требовалось некоторое усилие организма, чтобы привести телекинетические силы в действие, и сейчас он чувствовал некоторую усталость после нескольких минут упражнений, чего не наблюдалось раньше.

Зловещая мысль посетила его: а что, если воздержание повредило способности к телекинезу? Значит, пять лет воздержания – если он столько протянет – навсегда отнимут у него силы?

Нет, это невозможно. В конце концов, ведь не он первый отправлен в такую пятилетнюю ссылку. Другие люди до него возвращались после отбывания срока вполне нормальными. Они просто воздерживались, находили в себе силы не делать ЭТО. Но было ли это действительно так? Вероятно, ночными часами, в укромных местах, они также давали волю своим инстинктам, жгли костры и передвигали предметы?