Скрытая ярость - Страница 12

– Что значит «тянут к суду»?!

– То, что значит. – Джордан плюхнулась в кресло и перекинула ноги через широкий подлокотник.

– Исчерпывающее объяснение!

Кейт скрестила руки на груди, сдвинула брови так, что они почти сошлись на переносице, и принялась буравить подругу взглядом, показывая, что ждет подробностей. Джордан, однако, молчала.

– Ладно, приступим к дознанию. На каком основании тебя тянут к суду? И почему ты относишься к этому так спокойно?

– А по-твоему, мне надо лезть на стену? Это еще никому никогда не помогло, так что лучше поберечь нервы. – Джордан сбросила обувь и уселась поудобнее. – Иск подан неким Уиллардом Беллом, который утверждает, что разработал точно такой же чип много раньше моего, а я просто нашла способ украсть у него идею.

– А кто он, этот Белл? – Кейт тоже уселась и положила ноги на оттоманку. – Вы когда-нибудь встречались?

– Нет. Он из Сиэтла. Мой адвокат сказал, что этот тип зарабатывает на жизнь нелепыми исками вроде этого. Подонок, но скользкий, как угорь, и уж точно не нищий. Хотя ему еще ни разу не приходилось выигрывать дело, другой стороне дешевле откупиться, чем оплачивать расходы на защиту.

– А как поступишь ты?

– А как, по-твоему, я могу поступить? – Джордан внезапно рассердилась. – Ты же меня знаешь!

– Ага. То есть откупаться ты не хочешь и не будешь, хотя твой адвокат твердит, что это наилучший выход.

– Повторил это раз двадцать, не меньше. Ну и пусть твердит, я не стану слушать. Не отступлю, даже если процесс сожрет все мои деньги! Этого сукина сына пора поставить на место, поверь, от меня он не дождется ни цента отступного. Адвокат у него тоже хорош – мастер силовых приемов. Добился, чтобы мне заморозили все счета! Я на мели... – Заметив выражение лица Кейт, Джордан поспешно добавила: – На какое-то время, и можешь не волноваться, это не затянется.

– А что думает по этому поводу Тео?

– Я не спрашивала. По правде сказать, я ни словом не обмолвилась о том, что происходит.

– Даже ему?! Бога ради, Джордан, он же адвокат и к тому же родной брат! У кого, как не у него, спрашивать совета!

– Тео так много работает за мизерное жалованье, что к вечеру едва держится на ногах. К тому же у него семья. Было бы свинством обременять его еще и моими проблемами.

– А Ник?

– Он только что закончил обучение, у него еще молоко на губах не обсохло как у адвоката. И вообще я не намерена втягивать в это братьев. Мой адвокат не из худших, да и сама я не совсем без мозгов.

– Но почему?..

– Потому что мои дорогие братья с детства имели привычку меня опекать, и стоит заикнуться, что мне нужна помощь, они вывалят ее столько, что у меня вовсе не останется права голоса. Поверь, это пройденная дорога. Нет уж, спасибо, как-нибудь справлюсь сама!

– У тебя что, бзик еще и на независимости?

– Надо же, как ты произносишь это слово, – хмыкнула Джордан. – Как ругательство! А сама терпеть не можешь, когда к тебе лезут.

Кейт со вздохом развела руками. Джордан говорила правду – энергичные и активные выше среднего, обе они не выносили, когда вокруг хлопочут, а главное, когда пытаются перехватить инициативу. А если удастся, не возражали решать и за других.

– Я вот не пойму... – произнесла Кейт задумчиво. – Если мы с тобой такие умные, то почему, черт возьми, так и сидим без мужика?

– А что, разве не ясно? Нам все время попадаются мямли. Какое-то время мы с ними остаемся из жалости, а потом бросаем.

– Знаешь, как это называется?

– Как?

– Самой себя сечь, вот как!

– Ну, значит, такова наша планида. – Джордан засмеялась почти беспечно, почти как в прежние времена. – Слушай, когда я тебе звонила среди ночи, то пропустила мимо ушей все, что ты сказала. Свинство с моей стороны, правда?

– Полнейшее.

– Но я готова на вторую попытку. Видишь, вся превратилась в слух. Что там натворила Лия? По дешевке спустила какому-то пройдохе твою фирму?

– Почти. Но не бери это в голову. Временные затруднения, не более того.

– Если я чем могу помочь, не стесняйся. Стоит только попросить. Мой дом – твой дом и все такое.

– Хороший ты человек, Джордан.

– Ты на моем месте поступила бы точно так же.

– Ну да, да! – отмахнулась Кейт, всей душой желая закрыть тему. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Но Джордан ушла в себя и, судя по всему, пыталась оживить в памяти то немногое, что осело там из ночного разговора.

– Припоминаю что-то еще... о том, что ты чуть не разнесла что-то на кусочки... имеется в виду, чуть не провалила важное дело, да? Я в тот момент не могла думать ни о чем, кроме операции, и теперь очень сожалею. Или, может, ты снова взялась за свои опыты и чуть не взорвала дом? По-моему, ты уже должна была набраться кое-какого опыта... Постой, постой! Знаю! Ты учишься готовить. Ну, ясно. Как тогда у меня дома, когда я чуть не лишилась кухни.

– Это был случайный недосмотр! Мелочь, не стоит даже упоминать.

– Ради которой выезжала пожарная команда.

– Слушай, это была не самая лучшая смена темы. Я вспомнила, что едва перекусила перед дорогой. Живот уже подводит от голода. Пойдем куда-нибудь или закажем на дом?

Минут десять прошло в жарких спорах о том, что доставит больше удовольствия и меньше хлопот, и дело кончилось прогулкой к ближайшему бистро, где, по мнению Кейт, подавали лучшую в городе похлебку из морепродуктов.

Однако ни одна из подруг не отдала должное густому вкусному вареву. Джордан как-то потухла, и при виде этого у Кейт пропал аппетит. Желудок у нее по-прежнему сводило, но уже от тревоги, и все тело отзывалось тупой ноющей болью, словно она вернулась с разгрузки вагонов. Однако это было все же лучше, чем острая боль в душе, с которой она уснула накануне. Ощутить нечто подобное означало бы снова удариться в слезы.

Кейт решила разогнать как уныние Джордан, так и свое. Хотя бы сделать такую попытку.

– Так ты хочешь знать, кого чуть не разнесло?

Джордан перестала возить ложкой в остывшей похлебке и бледно улыбнулась.

– Выкладывай.

– Меня! Я не шучу. Могу дать пощупать шишку на затылке, она еще не прошла. И если бы ты пригляделась, то заметила бы под слоем макияжа синячише у меня на лбу. Я его замазывала чуть не полчаса!

– Где, ты говоришь, у тебя шишка? Кейт показала.

– Боже ты мой! А синяк я, между прочим, заметила.

– И ничего не сказала?

– А что говорить? Я думала, ты споткнулась и приложилась лбом. Это и само по себе неприятно, а если каждый начнет комментировать...

– Это ты постоянно обо все спотыкаешься! Не приписывай мне своих достоинств.

– Так, говоришь, был взрыв? Теракт?

– Не знаю.

– А точнее?

– Как бы это объяснить? Думаю, лучше начать с самого начала. Как ты относишься к вандербра?

Память у Кейт была избирательная. В ходе долгой болезни матери они с сестрами провели как будто целую жизнь в приемных покоях, комнатах ожидания, в предбанниках кабинетов, но, спроси кто-нибудь, она не сумела бы описать ни одного из этих помещений. Детали вроде рисунка на обоях, предметов мебели, цвета ковра просто не задерживались у нее в памяти – возможно, потому, что были типичными, стереотипными и неприветливыми для тех, кто вынужден был там находиться.

Зато она отлично помнила людей, что входили в те помещения в ее присутствии, хотя и в них было нечто по большому счету одинаковое – чувство страха за себя или за близких. Люди уходили, а страх оставался, сгущался в воздухе, пропитывал стены и предметы и, как вирус, передавался тем, кто входил следующим.

Тягучее и вялое больничное время. Живой и деятельный страх лечебницы. Отвратительная смесь того и другого.

В памяти Кейт всплывали семьи, сбившиеся вместе маленьким испуганным стадом во взаимной бессознательной потребности в поддержке и утешении. Помнила молодого мужчину с двумя детьми, которых он судорожно прижимал к себе обеими руками, и с книжкой на коленях, которую механически им читал в ожидании, пока врачи вынесут приговор: будет их мать жить или умрет. Помнила и то, как, измученный неизвестностью, он не выдержал добрых новостей и разрыдался прямо в лицо улыбающемуся хирургу.