Скрытая гармония. Беседы о Гераклите - Страница 68

Но что это будет за человек? Да, никаких болезней — но и никакого здоровья. Представте себя таким человеком — все ваши части сделаны из пластика: пластиковые почки, пластиковые сердце, всё снаружи и внутри сделано из пластика, пластиковая кожа… Будете ли вы здоровы? Будете ли вы в состоянии почувствовать себя в добром здравии? Нет, вы просто не будете больны, это да. Комары не будут тревожить вас — вы можете медитировать не беспокоясь, они не укусят. Но вы будете заключены в этой оболочке и совершенно отделены от природы. Вам не нужно дышать, потому что всё это заряжается от батареи… Просто представте себя на мгновение запертым в этой механической штуковине — будете ли вы здоровы? Вы не будете больны, это правда, но вы не будете и здоровы. И если вы влюбитесь, вы не сможете больше положить руку на сердце, потому что это всего лишь пластик. Всё это случится, если не послушают Гераклита. Аристотель дефективен, не Гараклит. Аристотель неправилен, с Гераклитом всё в порядке.

Он становится всё более и более сложен. Мы даже можем согласится, сказать: что ж, ладно, только благодаря болезни, здоровье это благо — но дальше он говорит, что лишь со злом добро есть благо, лишь благодаря дьяволу хорош Бог, лишь только из-за грешников святые хороши… Если грешники исчезнут, исчезнут и святые. И если человек действительно свят, он так же в чём-то и грешник. Есть только две возможности для этого. Первое — я становлюсь святым, а вы становитесь грешником. Это то, что сделали религии. Просто разделение труда — я буду выполнять работу святого, вы же — работу грешника. Но в лучшем мире, в мире, более ориентированном на логос — не логику! - хорошо ли это заставлять другого быть грешником, а себя заставлять быть святым? Хорошо ли быть святым за чей-то счёт? Нет. В лучшем мире святой будет также и грешником. Конечно, он будет грешить определённым способом, как святой, да — но это становится более и более сложным. Такой человек будет похож на Гурджиева: одновременно грешник и святой.

Гурджиев — поворотная точка в истории человеческого сознания. После Гурджиева концепция святого коренным образом поменялась; прежняя концепция не могла больше оставаться, она устарела. Гурджиев стоит в кризисной точке старого, откуда должно появится нечто новое. Вот почему Гурджиев был совсем не понят — потому что он совсем не соответствовал образу святого, каким должен быть святой, — он был тем и другим… Это непросто было понять: «Как человек может быть тем и другим? Ты либо святой, либо ты грешник». Из-за этого множество разных слухов ходило вокруг Гурджиева. Одни считали его одним из самых дьявольских людей века, агентом дьявола. Другие же признавали в нём величайшего святого всех времён. Он был и тем, и другим, — те и другие слухи были верны, но также и ошибочны. Его последователи считали его мудрецом и пытались скрыть его дурную часть, потому что и они не могли принять, что он то и другое. Поэтому они говорили, что всё это только разговоры и говорящие не понимают, о чём они говорят. И многие были против него. Они не могли поверить в святую его часть — они говорили: «Такой большой грешник не может быть свят, это невозможно! В одном человеке не может уживаться одно и другое». Но в этом вся суть этого человека — в нём были оба.

Вы можете действовать лишь одним способом: подавить в себе одного и выдвигать на показ другого. Вы подавляете, запихиваете одного в бессознательное, а другого выносите на поверхность — но в таком случае ваш святой будет поверхностен, а ваш грешник навсегда останется в ваших корнях. Или вы можете делать прямо противоположное: подавлять святого и выносить на поверхнось грешника — именно так делают преступники. Возможно, вам удастся подавать в себе грешника, но грешник всё равно пробьётся каким-то образом, как-то проявит себя, потому что мы — одно.

Гераклит говорит: персональный разум фальшив. Мы — одно. Сознание — это общность, мы существуем в одной сети. И если я подавляю своего грешника, где-то в каком-то слабом месте мой грешник всплывёт. Рама свят; тогда грешник всплывает в Раване. Они вместе, они — один феномен. Иисус свят; тогда Иуда, ученик, который любил его больше всего, становится грешником.

Святые ответственны за грешников, а грешники помогает святым оставаться святыми.

Но это не хорошо… Если я что-то подавляю в своём сознании так глубоко, что это проникает в коллективное бессознательное… потому что именно таков ум: сознательный ум — это лишь первый слой, то, что кажется вам личным, только вашим, это поверхностный слой. Глубже лежит бессознательный ум — в нём тоже есть определённый аромат индивидуального, потому что он всё ещё близко от сознательного. Дальше — уровень коллективного бессознательного, который вообще не личен, он публичен, универсален.

И если я подавляю что-то, сначала это попадает в бессознательное и создаёт проблемы только для меня. Если моё подавление действительно глубоко и если я продолжаю подавлять и использую всякие трюки, так, что это совершенно выбрасывается из сознания и попадает в коллективное, тогда где-то, в ком-то, в ком-то слабом, подходящем это обязательно всплывёт. Из-за того, что я вытолкнул это так сильно — это должно где-то проявиться, всплыть на поверхность. Тогда я Рама, а кто-то Равана. Тогда я Иисус, кто-то же становится Иудой… Всего несколько дней назад один из санньясинов, который сейчас здесь, написал мне письмо, в котором говориться: «Ты Христос, а я Иуда…» Но я могу сказать ему, что это невозможно — я и тот и другой. Это было возможно с Христом, но не со мной. Я не позволю такую ситуацию.

Какой же тип святого тогда у меня в уме? Святой, который не подавляет противоположности, а использует их, и это не против чего-то, это только открывает новые соотношения вещей. В его величайшей гармонии даже зло становится добром. В этой гармонии он использует даже то, что отброшено другими. И это величайшее искусство — быть тому и другому вместе. Это величайшее искусство, потому что тогда вы должны найти скрытую гармонию между противоположностями — тогда вы ни то, ни другое, вы обе возможности. Даже яд может быть использован как элексир, но вы должны быть очень, очень осторожны. Нужно много осознанности, чтобы использовать яд как элексир, использовать зло как добро, использовать дьявола как Бога. И это тоже то, что Геракит зовёт скрытой гармонией. Он говорит:

…быть добрым или злым, больным или здоровым, грешником или святым.

Это колесо — инь и ян, хорошо и плохо, мужчина и женщина, день и ночь, лето и зима. Это колесо — всё движется к другому и после возвращается к тому же самому вновь. Это вечное повторение.

Мы встречались прежде, теперь мы встретились вновь. Мы уже встречались до этого! Потом природа вещей разделила нас; теперь природа свела нас вновь. В этом значение первого фрагмента: В ОДНУ И ТУ ЖЕ РЕКУ МЫ ВСТУПАЕМ И НЕ ВСТУПАЕМ. Мы встретились снова, но мы не те же. Мы встречались прежде…