Скрипка для дьявола (СИ) - Страница 28

Теперь же я безо всякого удивления, но с несомненным удовольствием прошёл в ту же самую квартирку с зёлеными стенами, что и в первое своё пребывание во Франции. Здесь ничего не изменилось за два с половиной месяца, только вот где же мои возлюбленные часы истинно французского ампира? Жаль, если их разбил какой-нибудь криворукий постоялец, гостивший тут до сегодняшнего дня. Медленно и донельзя умиротворяюще падающий за тяжёлыми рамами окна пушистый снег. Приятная, серебристая полутьма номера... воистину, этот момент сохранится в моей памяти, став одним из наиболее любимых.

- Не покажется ли им странным, что мы живём в одном номере? – спросил Лоран, водружая свой чемодан и футляр со скрипкой на укрытый знакомой тигриной шкурой диван. Удивительно, что она до сих пор не вылезла, ведь вряд ли кто-нибудь устоит перед соблазном пощупать и погладить этот чудный мех.

- Не думаю, что они придали этому особое значение, – негромко ответил я, будучи не в силах оторвать взгляда от гипнотически кружащихся в воздухе снежинок. – А ты хочешь жить отдельно?

- Нет, я не против жить с тобой, Андре, но... – Лоран снял новый, все того же неповторимого чернильно-фиолетового цвета плащ, только сейчас подбитый держащимся на мелких пуговках мехом, и осторожно растёр замёрзшие руки.

- Что «но»? – поймав, я привлёк его к себе, согревая в ладонях холодные пальцы. При прикосновении к нему, Лоран как всегда слегка смутился и отвёл взгляд, в ответ медленно скользя ледяными перстами в тёплом плену моих кистей, разогревая суставы. Наверное, снова хочет попробовать начать играть, хотя в прошлый раз бросил через полчаса – плечо всё ещё болело и длительное напряжение мышц растравливало не восстановленные до конца нервные волокна. С того момента прошло две недели. Возможно, есть смысл попытаться снова.

- ...Боюсь, как бы нам не вышло это боком, – тихо сказал он. Каштановые волосы стянуты в хвост у шеи. Боже, мы как братья! Только я рядом с этим почти женственно утончённым существом кажусь грубым мужланом, несмотря на то, что раньше считал себя недостаточно мужественным. Или это Морель слишком много взял от своей матушки, не знаю. Если так, то она, должно быть, была необыкновенно красива.

- Сколько раз просить тебя – не убирай волос. Они тебе так идут, – с нежностью в голосе произнес я, освобождая эти до безобразия густые кудри от вышитой золотой нитью чёрной ленты, наблюдая, как они рассыпаются по изящным плечам, и, слегка колыхаясь, застывают у лица. – Не волнуйся о Парисе и Эйдне. Не думаю, что они осудят нас... – хотелось добавить «сами не лучше», но я сдержался. Честно говоря, я понятия не имел, как отреагировали бы наставники, если бы, скажем, застали меня и Лорана в одной постели. Сомнениям насчёт их максимум нейтрального принятия наших отношений подвергала реакция Париса, когда он впервые увидел Лорана в моём номере – в одной рубашке, взъерошенного и сонного. И это несмотря на то, что спал он на диване, а не в моей кровати.

- ...а твоё присутствие мне просто необходимо, – едва ощутимо поцеловав юношу в уголок губ, продолжил я, медленно и осторожно разминая его пальцы, касаясь кончиком носа и своим дыханием его лба, высоких скул и гладких щёк, – Я не засну без своей скрипки, без моего Амати... – Лоран рассмеялся, и я, хитро улыбаясь, отстранился от повеселевшего визави, напоследок поцеловав его в чёрную бровь.

А после он достал из футляра свою кремонскую певицу и заиграл.

На следующее утро, часов примерно в семь, в дверь номера постучали. Едва резлепив веки (мы не спали до середины ночи), и тихонько освободившись из объятий любовника, я встал, накинул халат и пошёл открывать.

За дверью стоял лакей в чёрном рабочем фраке и идеально причёсанными волосами неопределённого цвета – то ли русые, то ли ржавого оттенка.

Увидев мой заспанный вид, он виновато и будто извиняясь улыбнулся и протянул мне конверт.

- Что это? – спросил я, принимая послание.

- Это передал посыльный маркиза Дюбуа. – доложил он. – Приказано доставить лично в руки. Вашим спутникам предназначены такие же.

- Дюбуа? Кто это?... – пробормотал я, разглядывая конверт из плотной, но гладкой бумаги прекрасного качества. На сургуче был отпечатан заключённый в треугольник лев, обвитый терновником – личный герб Дюбуа.

- Вы не знаете Дюбуа?! – изумился он, но после, вспомнив видимо, что я не из этих мест, поспешил объяснить слегка наклонившись ко мне:

- Маркиз Ричард Дюбуа – заместитель театрального руководства Парижа и без пяти минут один из членов министерства при дворе Его Высочества. Письмо от него... это... категории А, – почти шёпотом произнес лакей и, развернувшись, удалился, оставив меня наедине с конвертом. Как только пропало ощущение присутствия этого типа, мой глаз едва заметно дернулся. Либо я так далёк от французского менталитета, либо данное послание действительно достойно того, чтобы окутывать его такой пафосной таинственностью.

Вернувшись в номер, я вскрыл конверт, на ходу разворачивая свёрнутый широкой гармошкой лист, пахнущий не то розами, не то магнолиями. Дурацкая манера – поливать бумагу одеколоном. Примерно так начинаются все малобюджетные бульварные романы – с получения надушенного розового письма с содержащимися в нём признаниями в высоких чувствах.

Я прошёл в комнату, где обнаружил приподнимающегося на локтях Лорана – видимо, только что проснувшегося.

- Андре?.. – сонно и ищуще промурлыкал он на своем французском, пытаясь поднять свинцовые веки.

- Я тут, – я сел на постель и поцеловал своего милого адепта в тёплые, ещё спящие губы. – Спи, любовь моя, еще рано.

За окном ещё только светало ввиду времени года – эдакая чуть светлая серость, которую нельзя назвать ни ночной темнотой, ни светом. Сумерки.

Развернув письмо, я, слегка морщась от ударившего мне в нос сладкого запаха, начал читать:

Уважаемый сеньор Романо,

Я, маркиз Ричард Эльбренхам Дюбуа, имею честь пригласить вас быть моим гостем на приёме ввиду наступления Рождества, что я устраиваю в своём поместье на Елисейских полях. С вашими наставниками я знаком, но наслышан о вас и не менее жажду пожать вашу руку, как ещё только расцветающему таланту в мире балетного искусства.

Если вы согласны присутствовать на моём стилизованном под восемнадцатый век балу, то будьте готовы сегодня к девяти часам вечера – к пансиону подъедет экипаж, который доставит вас прямиком к дому, дабы не причинять вам и вашим спутникам неудобств с поиском моего места проживания.

С надеждой на скорую встречу,

Маркиз Ричард Эльбренхам Дюбуа.

Дата, подпись. Что все это значило? Какой-то состоятельный знакомый Париса и Эйдна приглашает меня и, возможно, Лорана (кстати, а его-то приглашение где?), на один из тех надутых приемов, где гости весь вечер разговаривают о «чудесных gâteaux [1]» и распускают глупые сплетни относительно различных светских особ. Но, учитывая, что этот Ричард Дюбуа связан с французским двором и органами управления, скорее всего, отвертеться не удастся.

«Ладно, поговорю с Эйдном и Парисом на эту тему за завтраком», – решил я, ёжась от лёгкого утреннего холода и откладывая письмо подальше, чтобы оно своим странным синтетическим запахом не тревожило моё обоняние, а затем вновь забираясь под одеяло, поближе к вновь уснувшему Лорану, чье нежное тепло и едва уловимый аромат обещали сладкое забытьё ещё на несколько часов.

- Хм... Значит, сегодня... – протянул Эйдн, размеренно опустошая чашку с кофе и разглядывая своё приглашение. Все остальные письма, включая пригласительный Лорана он давно раздал хозяевам. Мы находились в холле пансионата, за одним из столиков, который, по счастью, располагался не в самой гуще посетителей, а уединённо стоял у окна, глядя в которое, я немного жалел о холодах и о том, что теперь из-за снега не видно зарослей дикого терновника с чудесными розами, в чьих неухоженных лепестках таилась своеобразная прелесть амазонки. Кофе в моей чашке был донельзя крепким, но только это, наверное, могло избавить меня от сонливости и хмурого настроения. Лоран, сидящий по правую руку от меня, выглядел не более бодро.