Скрипач (СИ) - Страница 61
Он поклялся матери сохранить чистоту своей души, не променяв её ни на какие другие ценности. Он должен был показать всем, что главнейшее богатство человека есть то, что находится внутри него – душа, и ни деньги, ни слава, ни власть никогда не смогут заменить его. Его музыка должна была пробуждать в сердцах людей стремление к добру и благодетели и искоренять зло, напыщенность, властолюбие. А чего добился он на данный момент? Он сам чуть было не стал деталью в этом механизме человеческого общества, сложенного из пороков и праздности.
Ганс Люсьен видел свою цель, но понимал, что её не достичь. Ему нужна была поддержка, твердое плечо, ласковая рука рядом. Ему нужен был человек, который бы одним словом вновь пробудил всю дремлющую в скрипаче силу жизни, любовь к правде и стремление к истине.
И этот человек был погребен под слоем земли совсем недалеко.
Ганс не знал, что ему делать. Он разрывался на части, противоречащие друг другу. Единственное, к чему пришел он после долгих раздумий, было – не уходить из деревни, не прикоснувшись хотя бы руками к той земле, под которой покоилась мать.
Взяв вещи, Ганс отправился к реке. Здесь с небольшого пригорка юноше удалось разглядеть за забором черневшие старые кладбищенские ворота, стоящие среди не вырубленных ещё деревьев. Эти ворота могли служить ориентиром. Ганс помнил каждый шаг, который делал от этих ворот, направляясь к могиле матери.
Пробравшись в лес, граничащий с забором, Ганс спрятал свои вещи, завалив их сверху опавшей листвой, после чего отправился прямиком к ограждению. Проверив доски забора на прочность и убедившись, что проделать здесь лаз быстро и бесшумно не получится, юноша присмотрелся к соседним деревьям. Приметив один старый дуб с особенно раскидистыми и крепкими ветвями, Ганс подошел к нему, ухватился за ближайший сук и подтянулся вверх. Жилы заиграли на его руках от напряжения. Укрепившись на этой позиции, Ганс Люсьен посмотрел вверх и, найдя вторую крепкую ветку, взялся за неё и через пару секунд оказался на одном уровне с забором. Перекинув одну ногу через ограждение, юноша оттолкнулся, прыгнул и в следующую секунду мягко приземлился уже по другую сторону изгороди.
Боязливо оглядевшись, Ганс медленно двинулся вперед, шаря среди опавшей листвы голыми ногами в поисках места, куда лучше ступить. Пробравшись через рощу, Ганс оказался на границе яблоневого сада, за которым было кладбище. Старые яблони покровительственно заслоняли своими ветвями темную фигуру, движущуюся по саду.
Изредка прижимаясь к особо толстым стволам деревьев и оглядываясь по сторонам в поисках ненужных наблюдателей, Ганс Люсьен добрался до ворот. Осторожно прикоснулся юноша к заржавевшему от времени металлу, и от прикосновения этого задрожало все внутри какой-то особой радостью. Радостью предвкушения близкого счастья. Ганс шагнул под аркой ворот и…
- Эй, кто там?! – раздалось сзади.
Юноша обернулся. Позади него возникли несколько мужчин с фонарями в руках. Один из незнакомцев держал собаку на привязи.
- Кто такой? – повторил мужчина.
Сердце Ганса бешено заколотилось. Не зная как ему быть, Ганс огляделся по сторонам. Бежать или объяснить все этим людям?
Один из мужчин снял с плеча ружье и вскинул его…
«Бежать…» – пронеслось в голове Ганса, и юноша бросился в темноту.
- За ним! – раздался крик сзади.
Ганс услышал легкое шуршание, а за ним стремительно приближающиеся прыжки собаки. Юноша резко взял вправо. Что-то больно ударило в лицо. Ганс понял, что снова оказался в роще. Заслонив лицо руками, он бежал напролом через деревья и кустарники. Голые ветки больно царапали кожу и разрывали одежду. Рычание собаки слышалось совсем рядом. Вдруг юноша зацепился за что-то ногой и покатился вниз по небольшому холму. Над головой послышался шорох, затем визг собаки, и тут же ногу пронзила острая боль. Вцепившись зубами в мясо и почувствовав запах крови, собака с остервенением тянула ногу Ганса на себя, а юноша, почти потеряв сознание от боли, пинал другой ногой в собачью морду, стараясь отбить атаку хоть на секунду.
Вдруг в роще снова послышались голоса. Несколько людей подбежали к Гансу с фонарями. Яркий свет слепил глаза. Юноша зажмурился на секунду. Над головой раздался выстрел, а за ним визг собаки. Обезумевшее животное повалилось набок и, тяжело дыша, тихо поскуливало, дергаясь в предсмертных судорогах.
- Кто такой? Какого черта тебе здесь надо? – раздался голос над головой, и свет фонаря направился прямо Гансу в лицо.
Юноша попытался закрыть лицо руками, но двое мужчин тут же схватили его и поставили на колени. Ганс опустил голову, слабо пытаясь выдернуть запястья из сжимающих их мертвой хваткой пальцев.
- Я спрашиваю, кто такой?! – раздался тот же голос.
Ганс не поднимал головы. Свет все так же слепил глаза. Юноша не мог ответить, поэтому замер в ожидании. Повисла пауза.
Вдруг сильный удар по лицу, и способность видеть и слышать потихоньку начала покидать юношу. Его тело обмякло, после чего, как показалось Гансу, его подхватили ещё и за ноги и куда-то поволокли.
Юноша очнулся от холода. Открыв глаза, он резко вдохнул, глядя на то, как капли ледяной воды скатывались по его волосам и падали на землю.
- Герр Браунберг, – раздалось над головой юноши, – а ты кто такой будешь?
Ганс медленно поднял голову. Его по-прежнему держали за руки двое мужчин, а третий – Браунберг – стоял перед ним, слегка наклонившись. Всмотревшись в его тучную фигуру внимательнее, Ганс заметил, что герра не было среди преследователей в лесу. Ганс снова опустил голову и заметил, что с его носа капает вниз кровь.
- Отвечай, – сказал Браунберг, – если ты вор, то должен быть наказан, а если нет…
Ганс молчал, и незнакомцы даже не догадывались, что он не отвечает не потому, что не хочет, а потому, что не может.
- Отпустите его, – скомандовал Браунгберг.
Пальцы на запястьях юноши разжались, и он бессильно повалился на землю. Едва приподнявшись на локте, Ганс принялся выцарапывать буквы на притоптанной земле. Браунберг и его люди с удивлением следили за движениями юноши.
«Я не могу говорить. Велите принести мне бумагу и карандаш, тогда я смогу вам ответить», – выцарапал юноша и поднял взгляд на мужчин.
- Принесите бумагу и карандаш, – кивнул Браунберг.
Ганс расправил локоть и опустил голову на руку, не в силах приподняться. Он тяжело дышал, пытаясь совладать с болью в ноге.
Через пару минут принесли пишущие принадлежности.
- Кто ты такой? Отвечай – теперь ты можешь написать, – сказал Браунберг.
Ганс, нащупав карандаш, не глядя на бумагу, ответил: «Я сын прежних хозяев этой земли». Вновь воцарилась тишина. Только два человека на этой планете знали, каким путем досталась земля герру Браунбергу.
Зайдя однажды в небольшую питейную, чтобы скоротать остаток вечера, Хорст Браунберг увидел такую сцену: полубезумный мужчина средних лет судорожно бился об столик, прося налить ему в кредит. Тут же хозяин заведения грозил ему смертью, если пьянчуга не выплатит прежние долги. Тогда пьянчуга сказал что-то вроде: «… даю землю в заклад!» Одна-единственная эта фраза заставила Хорста подойти к столу. Успокоив хозяина тем, что он сам заплатит за пьянчугу, Хорст подсел за стол.
Нескольких кружек пива хватило, чтобы развязать язык старому мсье Сотрэлю. Обрадовавшись тому, что незнакомец платит за выпивку, старый француз рассказал, что он является владельцем обширных земель, и что после смерти жены, оставшись со «щенком-сыном» на руках, он совсем не может заниматься земельными делами. Учтивый Хорст Браунберг предложил взять заботы о земельных проблемах, сборе и продаже урожаев на себя. Обрадованный Сотрэль тут же согласился. Отпраздновав это дело хорошим ирландским виски, мужчины разошлись до утра. На следующий день мсье Сотрэль подписал бумагу о «безвозмездной передаче имущества во владение герра Хорста Браунберга». После этого, разумеется, пьянчуга оказался без гроша денег на улице, а герр Браунберг стал крупным землевладельцем.