Скрипач (СИ) - Страница 43
Купив букет из одиннадцати белых роз, юноша поспешил в соседний магазинчик, где продавались разнообразные сладости. Ганс в очередной раз осознавал, что ему придется потратить деньги, заработанные в Париже, но не мог ничего с собой поделать, успокаиваясь лишь тем, что потом заработает и вернет нужную сумму.
Купив несколько яблок в карамели (а Ганс знал, что Тесса их безумно обожает), завернутых в пестрые упаковки, юноша купил небольшую корзинку и, уложив туда свои дары, поспешил к театру.
Пробравшись знакомым до боли ходом за кулисы, Ганс зашел в гримерную девушки и, написав очередную записку, положил цветы и корзину на стол, укрепил бумажку на витой ручке и, удостоверившись, что все сделано, удалился.
Но сегодня он не пошел прямиком на чердак, а направился вниз по лестнице. За несколько лет, что Ганс отсутствовал в городе, ступеньки окончательно покрылись налетом плесени и стали ужасно скользкими. Придерживаясь за отсыревшую стену, Ганс медленно спускался в подвал. Вероятно, после его ухода сюда никто не спускался более…
В низенькой комнатке все оставалось на своих местах. Отодвинув длинную прядь нитей паутины, Ганс прошел через миниатюрный дверной проем. Обернувшись направо, юноша увидел знакомое зеркало, только оно все было в пыли, что даже не видно было отражения. Ганс осторожно провел рукой по запылившейся глади, оставив светлые полосы на отражающем полотне. Взглянув на отражение своего худощавого лица, Ганс отвернулся и продолжил осмотр. На столе он нашел обломанные перья, обломки угольных карандашей, полуистлевшую бумагу и огарки свечей. Присев на скрипучий диван, юноша вздохнул, предаваясь воспоминаниям. Глядя на эту убогую подвальную комнатку, куда лишь изредка проникали лучики света, Ганс радовался. Он не мог понять, но почему-то здесь ему было спокойно и легко. Не хватало лишь какой-то детали. А какой именно, Ганс понять был не в силах.
Из зала послышались крики и аплодисменты. Кончился первый акт представления. Юноша с сожалением вспомнил о том, как он в первый раз
пришел в театр и играл на скрипке, стоя за кулисами. Он бывал на всех сценах Парижа, покорил своим талантом старушку-Европу, сыскал уважения многих великих музыкантов своего времени, но ничего бы не хотел сейчас, кроме как попасть снова в те времена и сыграть арию пастушки.
Тем временем, этажом выше, мучимая очередным приступом кашля, Тесса спешила в гримерную, чтобы принять лекарство. Войдя, она открыла шкаф и, найдя там небольшой мешочек, в котором хранились лекарства, взяла его и направилась к столу. И в тот момент, когда она подняла глаза, девушка увидела стоящую на столе корзину и букет цветов, лежащий рядом с ней. Вспомнив вчерашний вечер, Тесса решила сначала отыскать записку. Приподняв букет, она увидела небольшую бумажку, свернутую треугольником. Развернув, девушка принялась читать шепотом.
«Я знаю, что недостоин Вашего внимания, но Вы для меня представляетесь действительным ангелом добродетели и посему я полагаю, что Вы должны пожалеть несчастного страдальца, плененного Вашею красотой…»
Дальше девушка молча пробегала глазами по строчкам, не желая произносить вслух слова, так глубоко проникающие в её душу. В первый раз увидев букет из белых роз, она испугалась и в тайне обрадовалась. Эти цветы напоминали ей об одном человеке, которого она любила больше всех на свете, но вместе с тем боялась и почитала как величайшего музыканта. Боясь признаться себе в том, что ей хотелось бы, чтобы это был он, Тесса вспоминала их последнюю встречу и понимала, что надежды что-либо исправить уже нет. А затем, охваченная очередным приступом кашля, Тесса начинала думать о своей болезни и понимала, что терпеть осталось недолго.
Сотрэль, услышав стихнувшие аплодисменты на некоторое время перестал обращать внимание на происходящее вокруг и погрузился в свой отдельный мир, как бывало порой, когда он играл на скрипке и не слышал ничего более музыки. Теперь же он пытался услышать свое сердце.
Но сердце молчало.
Как бывает обыкновенно после минуты сильнейшего напряжения, человек чувствует усталость и полное внутреннее опустошение, так и Ганс после минут сильнейшей радости и неустанной внутренней работы над собой был опустошен и спокоен до апатичности.
Что-то притягивало его к этой каморке в подвале театра, но вместе с тем, что-то гнало его отсюда. Он хотел бы оказаться далеко-далеко и больше никогда не вспоминать… но чувство пьянящей радости, которое он испытал по приходу в этот провинциальный город, и теперь удерживало его на месте.
Просидев неподвижно ещё около часа, юноша, наконец, поднялся и поспешил на свой чердак, где сквозь дыры в кровле было видно то звезды, то рваные дождевые тучи, снующие по ночному небу.
Гансу Люсьену не хотелось сейчас строить каких бы то ни было планов и мечтаний, не хотелось куда-то спешить, что-то делать… Ему не хотелось даже есть или спать. Душа его металась среди этих бесплотных земных
мечтаний, не находя ни в чем желаемого, важного и нужного именно в этот момент.
Так, глядя на черневшееся высоко над землей небо, Ганс думал о вечном, размышлял о природе человеческих желаний, непостоянстве и сложности, или даже невозможности, однозначных ответов на все. Неведение было мучительно, но вместе с тем сладко.
Забравшись на чердак, юноша по привычке пристроился спиной к печной трубе и, закрыв глаза, отдался власти сновидений.
Ему снилась Тесса. Точнее, те моменты, связанные с ней, которые остались в памяти. Осознавая, что он находится во сне, Ганс старательно отбрасывал все плохие воспоминания и ничтожные мысли, полностью отдаваясь тому чувству, так неизбежно влекшему его в этот город.
====== Глава 18. ======
Совершая нескончаемый природный круговорот, очередная ночь сменилась очередным утром. Нехотя поднявшись и растерев затекшую от неудобного положения спину, Ганс поспешил на пристань.
К счастью для скрипача, работа спорилась. За несколько часов разгрузили прибывшую ночью баржу, а затем вновь загрузили её, только другим товаром, после чего юноша получил свои деньги и отправился обратно в город.
Ноги вновь сами привели Ганса к театру, где юноша изучил афишу и, узнав время последнего спектакля, отправился в цветочную лавку. Старушка, не спрашивая, протянула юноше букет из одиннадцати белых роз, перевязанных на сей раз ярко-алой лентой. Гансу хотелось бы купить в подарок для девушки что-то особенное, что бы показалось ей ценным и нужным, но он не знал, что.
Побродив некоторое время по улицам, Ганс зашел в индийскую лавку. Юноша знал, что эти люди, наряженные в пестрые одеяния, приезжают сюда раз в несколько лет и продают расшитые шелковые платки, жемчуга, шкатулки и дорогую мебель. Завернув в лавку, Ганс долгое время рассматривал красивейшие украшения, сплетенные в виде кружева из мельчайших драгоценных каменьев.
- Аметист – символ вечной любви. Лучший подарок для возлюбленной… – раздался голос совсем рядом, и Ганс от неожиданности резко обернулся.
Рядом с ним возникла из неоткуда молоденькая девушка, закутанная в шелковые одежды так, что видны были одни только светло-карие глаза.
Ганс поклонился в знак приветствия. Девушка ответила кивком головы.
- Будете брать? – спросила она, указывая на ожерелье из аметистов, – Мы уезжаем скоро…
Отметив про себя, что она превосходно говорит по-немецки, Ганс достал бумагу и привычными ровными наклонными буквами вывел просьбу – показать ему расшитые платки.
Кивнув в знак того, что поняла просьбу, девушка обошла широкий стол, затем достала стопку аккуратно сложенной ткани и начала разворачивать, демонстрируя искусно расшитые золотыми и красными нитями полотнища.
Привычно дождавшись последнего спектакля, Ганс пробрался в гримерную и оставил цветы, подарок и записку. Но сегодня юноша осмелился взглянуть на ту, ради которой он проводил все эти действа. Оставшись в подвальной каморке, Ганс играл на скрипке, дожидаясь конца спектакля.
Тесса, уговорившая режиссера не давать ей первостепенных ролей, спев свою партию, вернулась в гримерную и расположилась на диване, закинув голову назад и прикрыв глаза ладонью. Девушка чувствовала слабость во всем теле и сделавшуюся невыносимой боль в груди.