Скрипач (СИ) - Страница 33
- Прошу вас, играйте на этой скрипке! – воскликнул Коромальди, когда Ганс опустил смычок, – Это любимое детище – лучший инструмент, который я когда-либо изготавливал этими самыми руками! Я не хотел его продавать никому, но для вас, мосье… Я бы очень хотел, чтобы вы играли на моей скрипке!
Ганс грустно усмехнулся, глядя на доверчиво лежащую на его коленях скрипку, а потом перевел взгляд на Анну-Марию с расколотым грифом и тяжело вздохнул.
«Сколько?» – написал на бумаге Ганс и подвинул листок Агостино.
- О, синьор, я дорого не возьму, – сказал Коромальди.
Сговорившись с мастером в цене и попрощавшись, Ганс зачехлил Анну-Марию и Л`Аниму и, повесив один футляр с новой скрипкой на плечо, а второй прижав к груди, направился к выходу.
- Мосье! – вдруг окликнул его мастер, – Назовите себя, и я буду надеяться вскоре услышать известия о вас.
«Ганс Люсьен Сотрэль», – написал крупно на бумаге Ганс, повесил листок на гвоздь у входа и ушел.
Покинув мастерскую, Ганс несколько часов бесцельно гулял по городу, разглядывая причудливые творения итальянской архитектуры. Парки, желтовато-серые тротуары, фонтаны – все это было неизвестно, ново для юноши. Именно здесь, в незнакомом городе, Ганс вновь остро чувствовал свое одиночество и, чем больше непривычных людей и предметов видел он вокруг, тем беспокойнее становилось на сердце и тем сильнее ему хотелось ещё чего-то другого, неизведанного, необычного.
Вернувшись домой под вечер, Ганс обнаружил Ришаля, беспокойно расхаживающего из стороны в сторону в ожидании юноши. Режиссер был зол на Ганса за своевольный уход из гостиницы, но похвалил за приобретенную новую скрипку и пообещал возместить часть расходов.
После плотного ужина компаньоны отправились на танцевальный вечер к одному знатному семейству Генуи – Дориа.
На этой встрече Ганс не выпускал скрипки из рук, что сделало его всеобщим любимцем. Он играл с небольшим придворным камерным ансамблем семьи Дориа, играл соло. Публика услышала восхитительные виртуозные произведения, но, по настоянию Ришаля, самое яркое и интересное юноша оставил для концерта. После этой продолжительной музыкальной паузы, оркестру и юноше дали немного отдохнуть, переведя собравшихся в огромную гостиную, где каждый мог поговорить, послушать, в общем, узнать много нового и полезного для себя. После этого начались танцы. Юноша вновь не был обделен вниманием и танцевал с лучшими дамами, которые присутствовали на встрече. Он слышал обещания обязательно посетить концерт, приглашения на другие встречи, выражения восхищения его талантом и благодарности за прекрасную музыку…
Испытавший достаточно разочарований и вдоволь наскучавшийся в своем одиночестве, юноша с легкостью отдался происходящим событиям. Он играл, танцевал, пил, общался посредством писем с дамами (которых очаровывал это необыкновенный способ разговоров, а также манера юноши изъясняться на чистейшем языке Вольтера). Развеселенный вином и приятным обществом, Ганс находился в самом хорошем расположении духа. Вновь он забыл обо всем на свете, отдавшись во власть сладкого и туманного опьянения мнимого счастья.
Пребывание в Генуе продолжалось несколько недель. Искушенное великолепной музыкой общество по достоинству оценило талантливого юного музыканта, стараясь окружать его множеством внимания и похвал.Юноша уже привык к новому инструменту, но не бросал надежд восстановить Анну-Марию.
Ещё через две недели он давал первый концерт в Милане. Зал Ла Скала аплодировал стоя. Слава талантливого юного «Черноглазого Дьявола» разнеслась по всей Европе, открыв Гансу множество творческих, и не только, путей. Ему казалось, что вот оно, счастье – стоит только протянуть руку. И он протягивал дальше и дальше, гонясь за призраком собственной жизни, ускользавшим, как вода сквозь пальцы.
====== Глава 13. ======
Со дня возвращения Ганса в Париж после первого в его жизни гастрольного тура минуло полтора года. Прошла весна – время пробуждения природы ото сна. Но вместе с природой не пробудилась, бывшая когда-то живой и чистой, а теперь сделавшаяся испорченной и окаменелой, подобно сотням других, душа Ганса Люсьена.
Продолжалась привычная жизнь – концерты, репетиции, уроки, вечера, встречи, цветы, аплодисменты, записки… Но кое-что очень сильно изменилось. Ганс никогда не любил всего этого и всеми силами стремился вернуться к тому первозданному, честному и совершенному миру, каким ему представлялись годы, проведенные в деревне. Он хотел отрешиться от всего пережитого, перевернуть страницу в книге своей жизни и начать все сначала.
Но теперь все переменилось. Слава, деньги, внимание и восхищение людей стало главным, что занимало юношу. Конечно, где-то в глубине его сердца все ещё оставалось место любви, счастью, но Ганс сделался слишком увлеченным внешней стороной «настоящей жизни».
Он был любимцем публики и отвечал ей взаимностью. Он был любимцем женщин и старался не разочаровывать их в своих манерах и таинственной недосказанности. Он был любимцем денег и никогда не отказывался от щедрых гонораров. Он думал, что ищет настоящее счастье и с каждым новым шагом отдалялся от своих прежних мыслей, целей и чувств, окунаясь в омут ложных убеждений.
За те полтора года, что прошли, Ганс свыкся с безумием Ришаля. Юноша оставил мысли об убийстве и продолжил жить, будто бы ничего не замечая. Популярность скрипача росла, а вместе с ней росли и цены на билеты, которые теперь практически невозможно было раздобыть. Получая большие доходы только лишь за появления в нужном месте и в нужное время, Ришаль был вполне доволен и через некоторое время даже стал подумывать о покупке недвижимости в Италии.
Скопив приличную сумму денег, юноша выкупил поместье, находящееся недалеко от дома Ришаля и сегодня, в один из теплых летних вечеров, отмечал новоселье, совпавшее с его девятнадцатым днем рождения.
На просторной крытой террасе среди сада собрались люди, называемые Гансом «друзьями» и «единомышленниками». То есть те, кто чаще всего посещал концерты Сотрэля, приглашал его на музыкальные и танцевальные вечера, желал лично общаться с маэстро, а также непрестанно восхищался манерами и талантом музыканта.
Солнце уже скрылось за горизонтом и бросало теперь только неясные отблески на небосвод. На темном полотне неба появились первые звезды. Среди раскидистых яблонь горели редкие фонарики. Мелкая галька, которой были засыпаны дорожки сада, мягко шуршала под ногами гостей и прислуги. Деревья тихо шелестели листвой под нежным, едва уловимым летним ветерком. Ганс, в последнее время сделавшийся взволнованно-нервным, ходил туда-сюда и отдавал последние указания. Шумная жизнь, «высшее общество
», карточные игры сделались для него важной составляющей существования, и молодой человек больше не смущался людей. Он начал понимать и любить все мелочные и низкие интересы жизни. И чем дольше это продолжалось, тем меньше думал Ганс Люсьен о прежних, насыщенных чувствами и чистыми мыслями годах. Анна-Мария, забытая и до сих пор не восстановленная, лежала теперь зачехленной на одной из верхних полок стеллажа с книгами, куда владелец никогда не заглядывал. А вместо этого он занялся коллекционированием инструментов известных скрипичных мастеров, что, несомненно, создавало музыканту репутацию благовоспитанного человека с отличным художественным вкусом. Скрипка, купленная у Коромальди, до сих пор была у Ганса, но теперь пылилась на подставке за стеклянной дверцей, среди коллекции.
Ганс отрекся от своего прошлого. Точнее, яркая мишура теперешней жизни вытеснила из его памяти прежние страдания. Новоиспеченный владелец шикарной усадьбы
встречал и провожал гостей, распоряжался слугами, поправлял своими руками неудачно поставленные свечи или неровно лежащие вилки.
- Мосье Сотрэль! Я так рада быть приглашенной на этот чудесный вечер! С новосельем вас! Это просто очаровательная усадьба! Мне доводилось бывать здесь до сего момента и, признаюсь, под вашим руководством этот дом обрел новую жизнь! – восклицала одна дама, встретившись с Гансом на дорожке сада, пока он целовал её худощавую ручку.