Скрипач - Страница 3

— Кто ты, — спросила я шепотом.

— Разве это так важно? — ответил незнакомый тихий голос мне на ухо, и я почувствовала, как его горячие губы касаются моей шеи.

— Я хочу тебя увидеть, — попросила я.

— Это невозможно, — ответил он, — я всегда разный.

— Тогда покажи мне, какой ты сейчас, — потребовала я.

— Не торопись.

Потом он отстранился, взял мою скрипку и приказал:

— Играй!

Я хотела ему признаться, что не умею, но так и не решилась, потому что мне казалось, что как только он это узнает, так сразу же покинет меня навсегда.

Скрипка в моих руках нервно задрожала и вздохнула, совсем как человек. Сердце у меня сжалось, предчувствуя, что вот сейчас она заверещит истошно, заскрипит, как старая половица, и мой таинственный кавалер в ужасе от меня сбежит.

Такие чудеса могут происходить только во сне. Я играла на скрипке! Я, которая не могла извлечь из этого инструмента ни одного приличного звука, кроме визга и скрипа, исполняла знаменитый 24 каприз Паганини! Я играла и плакала от счастья. Пусть всего лишь во сне, но моя детская мечта сбылась!

Казалось, музыка рождается где-то внутри меня и скрипка здесь совершенно ни при чем. Как будто кто-то вспорол мне вены и из них потекла музыка. Это было больно и приятно одновременно. Смычок казался продолжением моих пальцев, я даже чувствовала, как пульсирует в нем моя кровь.

Когда я опомнилась, то моего кавалера рядом уже не было, он исчез так же неожиданно, как и появился. Что ж, во сне и не такое бывает, и все-таки грустно, что он ушел не попрощавшись. Но тут я услышала нечто необычное — кто-то на незнакомом языке страстно читал заклинания. Не знаю, почему я так решила, ведь ни одного слова я так и не смогла разобрать, но в том, что это были именно магические заклинания, я не сомневалась. Голос странный, какой-то нечеловеческий. От него сердце начинало метаться из стороны в сторону, словно собачий хвост, и голова шла кругом.

Утром я проснулась не от привычного пиканья будильника, а от шума за окном. Странно, кому в такую рань не спится? С удивлением обнаружила, что лежу не в кровати, а на полу в обнимку со своей скрипкой. Что ж, такого со мной еще не было, но это лучше, чем бросаться из окна или танцевать полуголой на лестничной площадке. Я испугалась, что опаздываю на первую пару. Как все образцово-показательные девочки, которые смертельно боятся огорчить своих родителей, я за полтора года учебы в универе не пропустила ни одной лекции. Бросив короткий взгляд на часы, я успокоилась: рано еще.

Потом подошла к окну, чтобы выяснить, что там за шум, и увидела милицейскую машину и толпу людей. Там, на утоптанном грязном снегу, лежала чья-то темная фигурка, а вокруг нее, словно дикие маки, алели пятна крови. По спине пробежал холодок, стало ясно, что там, внизу, лежит чей-то труп. Я присмотрелась, но с высоты своего четвертого этажа так и не смогла разобрать, кто же именно разбился из моих соседей. Не знаю, почему я решила, что лежащий на снегу человек выпал или выпрыгнул из окна. Можно подумать, что нет никаких других способов свести счеты с жизнью. В конце концов, его могли и убить. Сейчас могут укокошить человека за сто рублей или просто так, из личной неприязни.

Наскоро приведя себя в порядок и выпив чашку черного кофе, я выскочила из квартиры и понеслась вниз по лестнице. Стыдно было признаться даже себе самой, что меня, так же, как и всех остальных обывателей, странным образом притягивает эта чужая трагедия. Есть что-то неправильное в людях — им нравится наблюдать за различными драмами и катастрофами, главное, чтобы это не касалось персонально их.

Я собиралась проскочить мимо гудящей толпы, но невольно задержалась, разглядывая неподвижное тело на грязном снегу. Труп лежал на животе, и поэтому сложно было сказать, кто та несчастная, которой так не повезло в этой жизни. Но, когда тело перевернули, толпа дружно ахнула.

— Это Светка Кольцова, — объявила Раиса Петровна, — наша местная шалава из четвертого подъезда. Я давно подозревала, что ее ждет что-то подобное.

Народ недовольно загалдел. Действительно, на этот раз баба Рая явно перегнула палку, ведь о покойниках не принято говорить в таком тоне, о них или хорошо, или ничего.

Светку я знала плохо, так, здоровалась при встрече, как с соседкой, и не более того. Высокая блондинка с чувственными губами, длинными ногами и высокой грудью — вот и все, что я могла бы о ней рассказать. Но Раиса знала о ней почти все и собиралась это все рассказать обалдевшему оперу.

А обалдеть было от чего, потому что девушка вовсе не разбилась, как я подумала раньше. Светке перерезали горло. Но, когда милиционер задрал на ней окровавленный тонкий свитер, выяснилось, что и это еще не все. Меня едва не вырвало от того зрелища, что я увидела. Несчастной девице вспороли живот от паха до груди и выпотрошили ее словно курицу.

— Это маньяк, — со знанием дела объявила Раиса, — нормальный человек такого не сделает. Или местные наркоманы с сатанистами.

— Какие еще сатанисты? — заинтересовался блюститель закона. — Нельзя ли уточнить?

Получив в свое распоряжение благодарного слушателя, Раиса Петровна принялась рассказывать, как пять лет назад соседний дом расселили для капремонта, но с тех пор нет ни ремонта, ни жильцов. Дом стоит, никому не нужный, и в нем за эти годы поселились бомжи, наркоманы, а недавно туда повадились ходить сатанисты.

Закончила свою речь старуха так:

— Вот так разворуют деньги, что выделили на ремонт, а потом в пустых домах селится всякая нечисть.

— А с чего вы взяли, что это сатанисты? — засомневался опер. — Они вам это сказали сами? По каким таким приметам вы их вычислили? Или все эти слова всего лишь ваши домыслы?

— Стала бы я с ними разговаривать! — возмутилась бдительная бабка. — Вид у них такой. Приходят ночью толпами, разодеты во все черное, размалеваны, как упыри из фильмов ужасов, — тошно смотреть.

— Да никакие это не сатанисты! — возмутился наш участковый, а заодно и жилец нашего дома Миша Кравцов. — Это готы. Действительно ходят в заброшенный дом, но ведут себя тихо-мирно и никаких нареканий не вызывают.

— Готы-жмоты, — взорвалась Раиса, — какое мне дело, как называется эта мерзость?! Они там какие-то ритуалы совершают, огонь жгут, пляшут, как ненормальные. Вот вы мне не верите, а там не все так чисто. Этот дом надо или снести, или отремонтировать и заселить нормальными людьми. Скоро там и не такое поселится. Вот, сами видите, сегодня была первая ласточка. Эти человеческие отбросы, не ровен час, и людей есть начнут, когда всех кошек и собак пережрут. А я сама видела, как они у нас во дворе черную кошку поймали и поволокли в свое логово. А потом от этой кошки только шкурка осталась.

— Откуда такая осведомленность? — удивился опер.

— Раиса Петровна, — с отвращением объяснил Миша, — здесь все знает. Она всегда или здесь, на лавочке, следит за всеми, или из своего окна наблюдает. Мимо нее и муха не пролетит.

Раису у нас во дворе недолюбливали все, и Миша не был исключением. Жил он в шестом подъезде, и зловредный характер старухи был ему хорошо известен. А учитывая, что бабка частенько изводит нашего несчастного участкового своими бесконечными кляузами, то сложно его винить в том, что он относится к старушке без особого почтения перед ее преклонным возрастом. Уж столько крови, сколько она попила Мише, старая грымза не пила никому!

Вскоре приехала «скорая» и увезла труп Светки, но толпа не собиралась расходиться. Все обсуждали это страшное событие и выдвигали свои версии. Я же про себя решила, что девушку убили где-то в другом месте — не надо быть специалистом, чтобы понять, что при тех ранах, которые я заметила на теле жертвы, крови должно было быть не несколько пятен, а целая лужа.

— Как же это вы, Раиса Петровна, не видели, что творится у вас под окнами? — искренне удивилась милейшая бабулька Аглая Дмитриевна, вдова известного в городе пульмонолога. — Ведь вы всегда все знаете.