Скованные одной цепью - Страница 6

Майрон прижал ладонь к груди, словно у него сердце останавливается. Он заметил Лекса Райдера – тот развалился на диване в окружении размалеванных красоток. Майрон протолкался к нему:

– Привет, Лекс.

Лекс склонил голову и воскликнул с преувеличенной радостью:

– Майрон, ты!

Он попытался подняться на ноги, ему это не удалось, так что Майрону пришлось протянуть руку. Лекс оперся на нее, с трудом принял вертикальное положение и со смаком, как делают слишком крепко выпившие мужчины, заключил Майрона в объятия:

– Господи, до чего же я рад тебя видеть, приятель!

Дуэт «Лошадиная сила» возник в Мельбурне – родном городе Лекса и Гэбриела – как домашний оркестрик. Название сложилось из фамилии Лекса (Райдер – наездник, значит, ездит на лошади) и фамилии Гэбриела (Уайр – сила), но с самого начала первую скрипку начал играть Гэбриел. У него был замечательный голос, он был на удивление хорош собой и обладал поистине сверхъестественной харизмой, да еще помимо всего прочего отличался тем ускользающим от любых определений, невыразимым свойством, которое превращает великих исполнителей в исполнителей легендарных.

Должно быть, в тени партнера, думал Майрон, Лексу – да кому угодно – жить нелегко. Да, конечно, Лекс знаменит и богат, и, формально, все диски – совместного производства: Уайр – Райдер, – но Майрон вел финансовые дела Лекса и знал, что его доля составляла 25 процентов, против 45 процентов Гэбриела. Знал он и то, что хоть женщины по-прежнему без ума от Лекса, а мужчины все еще набивались ему в друзья, он уже сходил с дистанции и все чаще становился объектом всяких шуток.

«Лошадиная сила» по-прежнему популярна, может, даже более популярна, чем когда-либо, несмотря на то что после трагически-скандальной истории пятнадцатилетней давности Гэбриел практически залег на дно. За вычетом нескольких снимков папарацци и множества разнообразных слухов, все это время о Гэбриеле Уайре в прессе ничего не было. Не было ни гастролей, ни интервью, ни появлений на публике. И эта таинственность еще больше возбуждала любопытство.

– Думаю, пора возвращаться домой, Лекс.

– Не-а, – хрипло (хорошо бы просто потому, что перепил, подумал Майрон) ответил тот. – Мы тут классно проводим время. Правда, народ?

Народ ответил нестройным хором согласия. Майрон осмотрелся. Может, кого-нибудь из присутствующих он и видел раньше, но точно знал только одного – База, многолетнего телохранителя и по совместительству личного помощника Лекса. Баз перехватил взгляд Майрона и пожал плечами, словно говоря: «Что тут поделаешь?»

Лекс обвил рукой шею Майрона и привлек его к себе:

– Присаживайся, старина. Давай выпьем, расслабимся, поболтаем.

– Сьюзи беспокоится о тебе.

– Да ну? – Лекс приподнял брови. – И отправила за мной своего верного посыльного?

– Формально я и твой посыльный, Лекс.

– Ну да, ну да, агент. Наемник из наемников.

На Лексе были черные брюки и черный кожаный жилет, и выглядел он так, словно только что вышел из магазина модной одежды. Райдер поседел, сделал короткую стрижку.

– Присаживайся, Майрон, – повторил он, откидываясь на спинку дивана.

– Почему бы нам не прогуляться, Лекс?

– Слушай, ты ведь мой посыльный, так? Говорю – садись, значит, садись.

Решив не спорить, Майрон нашел удобное место и медленно опустился на подушки. Лекс нажал какую-то кнопку справа от себя, и музыка зазвучала тише. Кто-то протянул Майрону бокал шампанского, немного расплескав по дороге. Большинство затянутых в корсет дам – посмотрим правде в глаза, такие в любую эпоху производят впечатление – незаметно испарились, словно пройдя сквозь стену. Эсперанса отвлекала болтовней женщину, рядом с которой остановилась, едва они вошли в комнату. Мужчины не сводили глаз с двух заигрывавших друг с другом особ, пораженные, словно пещерные люди, впервые увидевшие огонь.

Баз курил сигарету, от которой – как бы это сказать? – пахло не вполне обычно. Он было протянул ее Майрону, но тот отрицательно покачал головой и повернулся к Лексу. Райдер выглядел так, словно ему только что вкатили расслабляющее мышцы лекарство.

– Сьюзи показывала тебе почту? – спросил Лекс.

– Да.

– Ну, и что скажешь?

– Какой-то чокнутый забавляется.

– Ты действительно так думаешь, Майрон? – Лекс сделал большой глоток шампанского.

– Да, но независимо от этого на дворе у нас двадцать первый век.

– То есть?

– То есть ерунда все это. Если тебя такие вещи задевают, можно, в конце концов, сделать тест на ДНК и точно установить отцовство.

Лекс неторопливо кивнул и сделал еще один большой глоток. Майрон старался забыть, что он агент, но в бутылке было 750 граммов, приблизительно 25 унций, а значит, одна унция стоила 320 долларов.

– Слышал, ты обручился. Это правда? – спросил Лекс.

– Угу.

– Выпьем за это.

– Лучше по глоточку. Так дешевле выйдет.

– Да брось ты, Майрон, я богат до неприличия.

В общем-то верно. Они выпили.

– Так что тебя беспокоит, Лекс?

Райдер пропустил вопрос мимо ушей.

– Почему же я не знаком с невестой?

– Долго рассказывать.

– А где она сейчас?

– За границей, – неопределенно махнул рукой Майрон.

– Дать тебе совет насчет женитьбы?

– Например, «не верь дурацким интернетовским сплетням насчет отцовства»?

– Тоже неплохо, – усмехнулся Лекс.

– А то.

– И все же совет другой. Вот он: ничего не скрывайте друг от друга. Ничего.

Майрон ждал продолжения, но Лекс молчал. Тогда он спросил:

– И все?

– Ты рассчитывал на что-то более глубокое?

– Ну да, наверное, – пожал плечами Майрон.

– Я люблю одну песенку, – сказал Лекс. – В ней есть такие слова: «Твое сердце словно парашют». Знаешь почему?

– По-моему, там есть строчка насчет того, что парашюту подобен мозг – он работает только в открытом состоянии.

– Ту строку я тоже знаю, но эта лучше: «Твое сердце словно парашют – он раскрывается, только когда летишь вниз». – Лекс улыбнулся. – Хорошо, правда?

– Пожалуй.

– У всех в этой жизни есть приятели, взять хотя бы тех, кого ты здесь видишь. Я люблю их, мы встречаемся, выпиваем, беседуем о погоде, спорте, девчонках, но если бы мы не виделись целый год – или вообще больше ни разу не встретились, – это бы мало что изменило в моей жизни. И так бывает почти со всеми.

Лекс сделал еще глоток. Позади них открылась дверь, и на пороге появилась стайка хихикающих женщин. Лекс покачал головой, и они исчезли.

– Но случается, – продолжал он, – вдруг встретишь родственную душу. Вон как Баз. Мы говорим обо всем. Мы знаем друг о друге все, до последней мелочи, до самого дурного поступка. У тебя есть такие друзья?

– Эсперанса знает, что у меня нелады с мочевым пузырем.

– Что?

– Не важно. Ты продолжай, продолжай, я помню, о чем речь.

– Итак, подлинные друзья. Ты позволяешь им заглянуть в самые черные свои помыслы. Чернее не бывает. – Лекс выпрямился, подходя к главному. – Но знаешь, что самое удивительное? Знаешь, что бывает, когда ты полностью открыт и позволяешь другому увидеть, что ты совершенно не в себе?

Майрон отрицательно покачал головой.

– Друг проникается к тебе еще большей любовью. С любым другим ты нацепляешь на себя маску, чтобы скрыть всю грязь и понравиться. Но подлинным друзьям ты всю грязь позволяешь увидеть – и это заставляет их сочувствовать тебе. Сбрасывая маску, мы сближаемся. Но почему же так нельзя поступать всегда? Почему, спрашиваю я тебя, Майрон?

– Наверное, ты сам мне это скажешь.

– Хотелось бы знать. – Лекс откинулся на спинку дивана, сделал очередной глоток шампанского и в задумчивости склонил голову. – Ясно по крайней мере одно: маска – ложь по самой своей природе. Как правило, притворство нормально сходит. Но если не открыться тому, кого больше всех любишь, если не обнажить свои пороки, – общего языка не найти. По сути дела, ты что-то утаиваешь. И эти тайны становятся подобны язвам, разрушающим организм.