Скорость убегания - Страница 10

— Ой, прости, сама не знаю, что на меня нашло.

— В общем, после того, как отсюда убралась охрана, стало еще хуже. С гориллами в форме каждый знал чего бояться. Но со своими сокамерниками никогда не догадаешься, кто задумал воткнуть тебе перо в бок.

— А разве ножи дозволены?

Дар раздраженно прокашлялся:

— Раз даже вольмарцы способны наточить кремневый нож, то кто мог остановить убийц теперь, когда убралась охрана? Шаклер же заперся за тройными замками в здании администрации. И тогда-то полезли наружу скрытые пороки, и пришла Ночь Длинных Ножей. Каждый, кто точил на кого-то зуб, вышел на охоту за жертвой или превратился в жертву сам. И не успели мы опомниться, как кровь полилась рекой, и появились банды, рыскающие в поисках плохо лежащего.

Самми фыркнула:

— Что ценного здесь можно отыскать?

— Жратву, например. Справедливое распределение продуктов приказало долго жить. Озверевшие арестанты взломали склады и попортили больше еды, чем съели, — Дара передернуло. — Вообрази схватку не на жизнь, а на смерть из-за поганой ветчины, членовредительство из-за головки овечьего сыра и горсть выбитых зубов из-за упаковки маргарина. Тогда-то я и решил забиться в какую-нибудь дыру.

— Ваш генерал не святой, а какая-то акула, — вспыхнула Самми. — Как он мог все это допустить?

— Мне кажется, он знал, чем это кончится.

— Вы могли перебить друг друга до единого. Стоило анархии внедриться в умы...

— Да, могли, соглашусь, однако вероятность тотальной гибели чрезвычайно мала. Нас здесь полмиллиона. Это крупное сообщество, а анархия нестабильна. Когда маленькие банды поняли, что не смогут отбиться в следующий раз от нападения, то стали объединяться. В конце концов возникли армии — мы же солдаты. Процесс шел незаметно, просто внезапно обнаружилось, что враждуют между собой не тысячи и не сотни, а всего три группировки.

— И во главе их стояли те три чудовища, о которых ты упомянул раньше?

Дар кивнул:

— Силы были примерно равны, и разборки ни к чему не привели, лишь погибло с полсотни человек.

— Догадываюсь, что стало дальше: двое из троих заключили перемирие?

— Нет, вольмарцы взяли нас в оборот.

— Ах да, действительно. Зачем им ждать, пока вы организуетесь.

— Верно. Мы перестали выставлять часовых, и у вольмарцев хватило ума напасть на нас ночью.

— Почему же вас всех не перерезали во сне?

— Потому что у каждого из Большой тройки имелись телохранители — главари опасались друг друга. Завыли сирены, поднялся шум, беготня, напомню опять, мы все-таки солдаты, и армейская выучка взяла верх. Итак, мы отбились. А потом с оружием в руках, еще не отойдя после ночного сражения, мы, естественно, обратились к сержантам: «Что делать дальше и кто виноват?» Мало-помалу сформировались роты. Выборные лейтенанты запросили по радио генерала Шаклера.

— Зачем им это... — Самми оборвала себя на полуслове. — Ах да, солдаты всего лишь разновидность бюрократов, никто не захотел брать на себя ответственность.

— Да, муштра отбивает инициативу, и после нападения вольмарцев привычка подчиняться старшему по званию взяла верх. Во всяком случае, Шаклер времени даром не терял и организовал собственную сеть наблюдателей.

К тому же генерал неслабо разбирался в тактике и стратегии, и когда к нему обратились за помощью, стал отдавать приказ за приказом, — Дар покачал головой, ухмыляясь. — Если, конечно, их можно было назвать приказами: «Лейтенант Уолкер, слева прорывается группа из пяти десятков вольмарцев. Мне кажется, вам следует перебежать им дорогу. Вот будет для них сюрприз. Лейтенант Эйбел, взвод сержанта Далтера справа от вас атакует превосходящие силы противника, вышлите, пожалуйста, подкрепление из вашего резерва».

— Не может такого быть! Какой генерал осмелится вежливо разговаривать с подчиненными? Это же плевок в сторону субординации!

— Его замысел мы поняли позже. По сути дела он намекал, что мы ведем собственную войну, и вольны поступать как хотим. Но если нужен совет, то он рад помочь.

— Я так понимаю, что его советы пришлись вам по душе.

— Да, не прошло и часа, как вольмарцы были прижаты к городской стене. И тогда Шаклер попросил лейтенантов оттянуть силы и дать возможность туземцам убраться восвояси. Ответ лейтенантов сводился к одному: «Нечего их жалеть! Надо показать этим подонкам, кто здесь хозяин». «Покажите, покажите, — ответил им Шаклер, — а у каждого из них полно родственников, минимум по шесть-семь на любого из вас. К тому же загнанный в угол заяц дерется как лев, чего ему терять? Уж если вы настроились уничтожить их до единого, то за каждого убитого туземца заплатите по паре солдатских жизней». И лейтенанты отступились, признав справедливость слов Шаклера.

Аборигены же, проявив чудеса изобретательности, перебрались через стену и растворились в окрестных лесах.

— Победа, — тихо прокомментировала Самми.

— Да еще какая! Ибо не успели вольмарцы исчезнуть, как появились наши самостийные диктаторы со своими приспешниками и подняли гвалт: «Все в порядке, парни, война закончена. Верните оружие и разойдитесь по домам». — Дар ухмыльнулся. — Их можно было понять: в конце концов, разве не они открыли для нас свои арсеналы.

— Надеюсь, вы не стали петь под их дудку?

— Конечно, нет. Их тут же взяли на прицел. Солдаты молчали, а наши лейтенанты начали переговоры с бандитами.

— Какие переговоры?

— Это зависело от характера. Наиболее добросердечные скомандовали: «Руки вверх!», а все прочие: «Пли!» Операция прошла быстро и где-то даже милосердно по сравнению с тем, что нам пришлось испытать по милости этих бандитов.

— Что же дальше?

— А дальше лейтенанты устроили совещание.

— Они кого-нибудь выбрали?

— Не сразу. На пост командующего претендовало четыре кандидата. С голосованием дело затянулось настолько, что все ожидали не придется ли палить опять, но уже друг в друга.

Самми содрогнулась:

— Да вы что, животные, что ли?!

— Насколько я понимаю, философы еще не пришли к единому мнению на сей счет. Мое любимое определение: «Человек — это животное, которое умеет смеяться». К счастью, лейтенант Мэндринг, наверное, думал как я.