Скоро сказка сказывается (СИ) - Страница 8

— Ты что ль, спасительница? — прищурился он. — То-то, я смотрю, конь у крыльца больно знакомый стоит!

— Вот вам добрый молодец! — весело сказала я медведице. — Он вас и расколдует, а мне пора!

И я прошмыгнула мимо оторопевшего богатыря на улицу. Не знаю, чего ему тут понадобилось, но вступать в какие бы то ни было отношения с осужденными за государственную измену, в чём бы она ни выражалась, мне не хотелось. Так и меня за компанию пожизненным заключением облагодетельствовать могут, у местных это быстро. Через несколько минут я скакала прочь от неприятного города, ничуть не терзаясь угрызениями совести. Вообще совесть меня угрызать опасается, боится, наверно, зубы сломать.

Вскоре меня нагнали Конрад и волк.

— Может, вон в той деревеньке остановимся? — предложил ворон, выписывая надо мной круги. Эта его привычка наводила меня на мысль, что когда-то он не брезговал прикидываться стервятником. — Там одни старики живут, небось не тронут!

— Дело говоришь! — одобрила я и повернула Воронко к нескольким покосившимся домикам на краю оврага. Старики — это хорошо. Особенно старушки, они пироги пекут. Впрочем, если местные похожи на тетку Нюру, то лучше уж я снова заночую под открытым небом.

Я постучалась в первую попавшуюся избу. На стук выглянула симпатичная старушка.

— Бабуль, пусти переночевать, я тебе заплачу! — попросила я и для наглядности побренчала в кармане золотыми монетами, прихваченными в сокровищнице царя-судьи в качестве компенсации за моральный ущерб. Старушка мне понравилась, а из домика чем-то вкусно пахло. Самобранка самобранкой, но натуральные продукты мне больше нравятся.

Старушка оглянулась, подошла поближе и прошептала мне на ухо с самым заговорщицким видом:

— Пущу, только подскажи, как от солдата избавиться!

— А что такое? — удивилась я, вспоминая, что солдаты в русских сказках обычно невероятно прохиндеистые типы. — Обижает?

— Что ты! — махнула старушка рукой. — Как попросился на постой, так и живёт! Полгода уже кашу из топора варит, все припасы у меня подъел, ирод проклятый! Теперь вот за кувалду взялся…

— Бабка! — послышался из избы чей-то вредный голос. — Тащи масло, а то кувалда твоя больно жёсткая, так не уварится! И дровец прихвати!

— Ладно, — сказала я, чуток поразмыслив, — помогу. Вы, бабуся, идите в дом, как ни в чём не бывало, а я скоро буду.

Когда старушка скрылась, я обернулась к Воронку.

— Ну что, сивко-бурко, подставляй ухо! Сейчас тут такой спектакль будет, что все режиссёры от зависти позеленеют!

— Ты чего задумала? — поинтересовался Конрад.

— Театр одного актёра, — ответила я. — Сейчас увидишь, что может сделать сила искусства с народными массами. Ну, Воронко, давай гримироваться!

Пятью минутами позже ветхую избушку сотрясли несколько сильных ударов в дверь. Правда, стучала не я, а Воронко, копытом, но всё равно получилось неплохо.

— Отворяйте, хозяева! — зычно велела я. — Пустите на ночлег, а не то всё тут разнесу!

— Иду, иду! — заохала старушка, отворяя дверь. — Ох ты, батюшки мои!

Я ступила на порог, подбоченившись и изо всех сил стараясь сохранять на лице нахальное выражение сильной богатырки. Честно говоря, я их ещё не видела и не имела ни малейших представлений насчёт того, как они должны себя вести. Будем надеяться, что бабкин обидчик богатырок тоже не встречал.

Итак, я остановилась, оставив дверь распахнутой. Во дворе рыл землю копытом Воронко, на его седле сидел Кондрат, а волк мирно лежал у ног коня.

— Что вы тут, заснули, что ли? — недовольно спросила я, заходя в избу (для этого мне пришлось нагнуться) и расправляя на себе дорогую кольчугу. Роскошный шишак, изукрашенный жемчугом, я держала в правой руке, а левой придерживала висящий на бедре тяжёлый меч. Признаться, управляться с ним я не умела, но выглядел он внушительно, отбивая всякую охоту со мной связываться.

— Проходи, проходи, матушка-заступница! — засуетилась старушка.

— Кто там, бабка? — снова раздался противный голос.

Я обвела сумрачным взглядом чисто прибранную горницу и увидела свисающие с печи довольно грязные босые ноги. Они принадлежали упитанному белобрысому малому в одной только длинной рубахе. «Дезертир», — подумала я, припоминая, что раньше вроде служили лет по двадцать.

— Вот что, хозяйка, — велела я, окончательно входя в роль и швыряя на стол золотую монету. — Собери-ка мне на стол, а твой сынок пускай моего коня расседлает да баню затопит — устала я с дороги-то.

— Чего ещё? — недовольно протянул парень с печи.

Тут я грозно повернулась к нему, положив ладонь на рукоять меча. Парень ловко выхватил откуда-то из-за спины огромное кремневое ружьё и наставил его на меня. Вот нахал! Я смело подошла поближе, ухватилась за дуло и дёрнула на себя, искренне надеясь, что ружьё не действует. Парень полетел с печи на пол. Хороша бы я была, если бы эта древность выстрелила… Вернее, хороша была бы не я, а горница — бабка бы отмывала её до второго пришествия.

Поднявшись, юный дезертир потёр ушибленные места и направился во двор. Вскоре оттуда донеслось пронзительное ржание, какой-то треск, ругань парня — Воронко показывал норов. Бывший солдат вернулся со двора весь в синяках и, не говоря ни слова, снова полез на печь.

— Знаешь, бабуся, — задумчиво сказала я, уплетая вкуснейшую кашу за обе щеки. Никогда перловку не любила, а поди ж ты! — Я, пожалуй, останусь у тебя на недельку, отдохну. Не бойся, заплачу по чести. А сынка твоего, если ты не против, возьму к себе в ученики, парень он здоровый, толк из него выйдет.

С печи донеслась с трудом сдерживаемая икота и непонятные шорохи.

Наутро меня разбудила сияющая старушка.

— Ну что? — спросила я, отчаянно зевая.

— Ушёл, ушёл, ирод! — радостно заулыбалась та. — Ушёл ночью и все вещи свои забрал. да и из моих прихватил кое-что, ну да леший с ним! Спасибо тебе, Василиса, что избавила от проклятого солдата, век не забуду!

— Да ладно вам, — снова зевнула я. — Вы мне скажите лучше, как до Кощея побыстрее добраться?

— Ахти! — всплеснула старушка руками. — Никак драться с ним удумала?

— Да нет, совета спросить хочу, — успокоила я её. — Что я, терминатор, чтобы ним бороться? Так всё-таки, как до него доехать?

— Ну, — задумалась бабка, — ты поезжай так, чтобы солнышко тебе в спину светило, так и доберешься!

— Спасибо, бабуля, — сказала я, выходя и подзывая коня. — И не пускайте больше солдат на постой, все они жулики. судя по сказкам.

Ну, в общем, долго ли, коротко ли ехали мы, но только выехали в чисто поле. А в чистом поле стоят двенадцать дубов, на этих дубах, на двенадцати цепях, огромное гнездо качается.

Офигенная, надо сказать, штуковина. Надо полагать, кто-то из местных рискнул ограбить кондора. А может, птицу Рок. Впрочем, нет, это уже из других сказок, у нас такие не водятся… — Что бы это могло быть? — заинтересовалась я, сдвинув очки на лоб.

Ответом мне послужил страшный свист, от которого Воронко аж попятился, а Кондрата отнесло на сотню метров назад. Собственно, Лёшка из нашей группы тоже умел оглушительно свистеть, за что его люто ненавидели преподаватели и обожали все остальные, но этот свист был значительно громче Лёшкиной рекордной попытки.

— Это Соловей-разбойник! — ответил волк, ощетинившись и осторожно выглядывая из-за ног коня.

— Да уж догадалась, — ядовито сказала я. — Понятно, что не юный орнитолог. От такого свиста слон свалится!

Тут раздался мерный топот, от которого земля сотряслась в конвульсиях, и нас нагнал всадник на коне, вдвое большем Воронка. Нет, я понимаю, что это невероятно, но этот конь напоминал асфальтовый каток на копытах! Сам богатырь, — все как полагается, с палицей, в кольчужных рукавицах, островерхом шлеме и малиновом плаще, — крикнул мне густым басом:

— Эй, посторонись-ка, малец, пропусти старика Илюху позабавиться!

Соловей-разбойник свистнул во второй раз. Я, наученная горьким опытом, предусмотрительно уцепилась за седло, а вот опрометчиво привставшего на стременах Илью Муромца — а это был, видимо, он — сдуло на землю. От его падения земля вздрогнула так, что цепи на дубах не выдержали, и разбойничье гнездо грохнулось вниз. Посыпались тоненькие брёвнышки и труха.