Скитский патерик о стяжании евангельских добродетелей - Страница 6

Авва Евпрепий говорил: «Страх и смирение, лишение в пище и плач не должны оставлять тебя».

Брат просил авву Матоя: «Дай мне наставление». Старец сказал ему: «Не входи в состязание ни о каком предмете, но плачь и сокрушайся, ибо время близко».

Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать?». Старец отвечал ему: «Авраам, когда пришел в землю обетования, купил себе место для погребения и чрез гробницу наследовал землю». «Что же значит эта гробница?» – спросил брат. Старец отвечал: «Место плача и рыдания».

Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать с грехами своими?». Старец отвечал: «Кто хочет очистить себя от грехов своих, очищает себя слезами; и желающий стяжать добродетели, стяживает их слезами. Ибо плач есть путь, указанный нам Писанием и отцами нашими, которые говорили: «Плачьте – кроме сего пути, нет другого».

Сказывали об авве Арсении, что во все время жизни своей, сидя за рукоделием, он имел платок на груди, по причине слез, падавших из очей его. Авва Пимен, когда услышал, что он почил, прослезившись, сказал: «Блажен ты, авва Арсений, что оплакал себя в здешнем мире! Ибо кто здесь не плачет о себе, тот вечно будет плакать там. И так необходимо плакать или здесь добровольно, или там от мучений».

Авва Даниил сказывал, что ресницы выпали у аввы Арсения от слез.

Когда приблизилась кончина аввы Арсения, братия увидели, что старец плачет. Они говорят ему: «Правда ли, что и ты, отец, страшишься?». Он отвечал им: «Правда, настоящий мой страх всегда был со мною с того самого времени, как я сделался монахом». И таким образом он почил.

Рассказывали об авве Оре и авве Феодоре: однажды, бросая глину в келию, они сказали друг другу: «Что, если теперь посетит нас Бог? Что мы станем делать?». Заплакав, они оставили глину и удалились каждый в свою келию.

Некогда старцы из Горы послали в Скит к авве Макарию просить его к себе. Посланные говорят ему: «Чтобы не докучать тебе, во множестве приходя к тебе порознь, просим тебя – приди ты сам к нам, дабы нам видеть тебя прежде отшествия твоего ко Господу». Когда Макарий пришел в Гору, собралось к нему множество братий. Старцы просили дать наставление братии. Макарий, выслушав просьбу, сказал: «Восплачем, братия; очи наши да проливают слезы прежде, нежели отойдем туда, где наши слезы будут жечь тела наши». И все зарыдали, пали на лица свои и сказали: «Отче! Помолись о нас».

Авва Силуан, беседуя однажды с братией, пришел в исступление и пал на лицо свое. Долго лежал на земле, потом встал и начал плакать. Братия спросили его: «Что с тобой, отец, сделалось?». Он молчал и плакал. Когда же братия принудили его говорить, сказал: «Я восхищен был на суд и видел, что многие из нашего сословия шли на муку, а многие из мирян шли в Царствие Небесное». Старец продолжал плакать и не хотел выходить из келии своей. Если принуждали его выходить, всегда закрывал лицо свое кукулем и говорил: «Зачем мне смотреть на этот временный свет, от которого нет мне никакой пользы».

Рассказывали об авве Сисое: когда он сделался болен, сиживали у него старцы и с некоторыми он разговаривал. Старцы спрашивают у него: «Что ты видишь, авва?». – «Вижу, – отвечал он, – что идут за мной, и прошу их, чтобы дали мне несколько времени на покаяние». Один из старцев говорит ему: «Если и дадут тебе несколько времени, можешь ли теперь принести спасительное покаяние?». – «Хотя и не могу сего сделать, – отвечал старец, – но поплачу несколько о душе моей – и сего довольно для меня».

Авва Павел Великий говорил: «Я погряз по самую шею в тину. И плачу пред Богом, взывая: помилуй меня».

Об одном авве Аполлоне, жившем в Скиту, рассказывали следующее: он был грубый пастух; находясь в поле, увидал жену свою, которая была беременна, и по внушению диавола сказал: «Хочу видеть, как лежит младенец во чреве ее». Расторгнув ее, он увидел младенца. Но тотчас же совесть стала мучить его: в сокрушении пришел он в Скит и рассказал отцам о своем деле. Тут услышал он, что отцы поют: Дние лет наших, в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь (Пс. 89, 10). «Мне сорок лет, – сказал он, – и я ни разу не молился; а теперь, если проживу другие сорок лет, непрестанно буду молиться Богу, да отпустит мне грех мой». И он не занимался никаким рукоделием, но всегда молился, говоря: «Аз яко человек согреших, Ты же яко Бог помилуй меня». В сей молитве проводил день и ночь. С ним жил один брат и слышал, как он говорил: «Тяжко я оскорбил Тебя, Господи, но прости мне, чтобы я хотя несколько успокоился». Он получил уверение, что Бог простил ему все грехи его и даже убийство жены. Но о младенце ничего не было открыто. Один из старцев сказал ему: «Бог простил тебе и убиение младенца, но Он оставляет тебя в томлении, ибо это полезно душе твоей».

Авва Павел Простой, ученик святого Антония, рассказывал отцам о следующем событии: однажды пришел он в монастырь для посещения и ради пользы братии; после обыкновенных взаимных приветствий они пошли в святую Божию церковь для совершения обычной службы. Блаженный Павел внимательно смотрел на каждого входящего в церковь, с каким кто расположением души приходил к службе. Ибо он имел такую благодать, данную ему от Господа, что в каждом видел, какова душа его, как мы друг у друга видим лица. Все входили со светлым взором и веселым лицом; с каждым шел Ангел, радуясь о нем. Но увидал он одного брата мрачным, все тело у него было черно; с обеих сторон держали его демоны и влекли за собой, надевая намордник на лицо его; а святой Ангел шел поодаль с печальным и поникшим взором. Павел прослезился и, сидя у церкви, ударял себя в грудь и горько оплакивал того, кого он видел в таком жалком состоянии. Братия, увидев такую необычайную и внезапную перемену в старце, его скорбь и слезы, убеждали его сказать, отчего он плачет, думали, не плачет ли он, заметив в них какой-нибудь порок общий. Упрашивали его идти с ними к службе, но Павел, отвергнув их, молча сидел вне церкви и горько плакал о том, кого он видел в таком жалком состоянии. Спустя немного, когда кончилось служение и все выходили, Павел опять внимательно смотрел на каждого, желая узнать, в каком состоянии выходят из церкви. И вот видит, выходит из церкви брат, который прежде был мрачен и имел все тело черное; теперь лицо его светло, тело бело, демоны идут за ним издали, а святой Ангел идет рядом с ним и светло радуется о нем. Павел воспрянул от радости и, благословляя Бога, взывал: «О неизреченное Божие человеколюбие и благость!». Он побежал, стал на высокой лестнице и громким голосом восклицал: «Приидите и видите дела Божия (Пс. 45, 9), как они страшны и сильны. Приидите и видите Того, Иже всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4). Приидите, поклонимся и припадем Ему (Пс. 94, 6) и скажем: “Ты один можешь отпускать грехи!”». Братия с поспешностью сбежались, желая слышать, что говорит Павел. И когда собрались все, Павел рассказал, что открыто было ему при входе в церковь и что после того. Он просил брата открыть причину, почему Бог внезапно благоволил сделать с ним такую перемену. Изобличенный Павлом, брат откровенно пред всеми исповедал дела свои. «Я, – говорил он, – человек грешный, с давнего времени и доселе предавался блудодеянию. Войдя ныне в святую Божию церковь, услышал я слова святого пророка Исаии, или, лучше, слова Самого Бога, говорящего чрез Пророка: Измыйтеся, и чисти будите, отимите лукавства от душ ваших пред очима Моима… научитеся добро творити… и аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю… и аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте (Ис. 1, 16–19). Я блудник, – продолжал он, – пораженный до глубины души словами Пророка, сокрушаясь в сердце, сказал Богу: “О Боже! Пришедый в мир грешники спасти (1 Тим. 1, 15), исполни и на мне, грешном и недостойном, то, что Ты обещал ныне чрез Пророка Твоего. Вот отныне даю Тебе слово, что впредь не буду делать греха сего, отвергая всякое беззаконие, буду отныне служить Тебе с чистой совестью! Ныне, Владыко, от сего часа приими меня, кающегося Тебе и обещающего удаляться от всякого греха!”. С такими обетами, – говорил брат, – вышел я из церкви, положив в душе своей не делать более ничего худого пред Богом».