Скитальцы (цикл) - Страница 3

Он оторвал глаза от скатерти:

— Ладно, говори…

Она покусала губы и выговорила, глядя в сторону:

— Можешь ругать меня, говорить, что хочешь… Ты всегда любил меня оскорблять… Но объясни! Объясни, что произошло между вами… Это какое-то затмение… Ты был…

— Любимцем судьбы.

Женщина быстро глянула на собеседника — тот скалил зубы.

— Ну, посмейся… Самое время нам посмеяться… Светлое небо, да Легиар прощал тебе то, что никому на свете не прощал! Господин Бальтазарр Эст, это мрачное чудовище — и играл с тобой на равных! И как вышло…

Она запнулась. Он смотрел на неё с сосредоточенным интересом:

— Ну, продолжай.

— Я хочу спросить, Руал, за что тебя… Только не ври.

Он чуть усмехнулся:

— А ты как думаешь?

Она помедлила. Опустила глаза:

— Я думаю… Что ты сам доигрался. Крутил, вертел, куражился… Есть вещи, за которые…

Лицо его вдруг застыло — и она испугалась. Пробормотала, будто оправдываясь:

— Но была же причина…

Радостно возопил первый утренний петух. Крик этот, не принеся Руалу облегчения, подсказал выход:

— Сейчас рассветёт — и я уйду.

— Куда?

— В дальнюю дорогу. Не бойся, я не собирался злоупотреблять гостеприимством… твоей семьи.

Она вспыхнула:

— Ну и не надо было приходить!

— Ну и напрасно пришёл…

— Ну и напрасно!

Он шагнул к двери — и наткнулся в полумраке на тяжёлую рогатую вешалку.

Его отбросило, будто ударом гигантского кулака. Задыхаясь, он упал на пол, закрывая лицо руками, забился в судорогах…

Она в спешке наполнила стакан тёмной жидкостью, бормотала заклинания, плела руками сложное невидимое кружево…

Марран не сразу пришёл в себя. Он долго смотрел в приоткрывшуюся дверцу печурки, приговаривая про себя: это огонь. Это огонь.

— Руал, очнись… ЭТО прошло… Теперь ты снова жив и будешь жить…

Что-то неприятно хрустнуло. Марран раздавил в руке стакан с остатками напитка и теперь наблюдал безучастно, как белую салфетку пятнают чёрные капли крови.

— Господин Легиар так презирает меня, что не соизволил самолично снять заклятие… Послал мальчишку…

Она устало вздохнула, и, принимая из его рук осколки, осторожно провела пальцем по линии пореза.

— Послушай меня, Руал. Ты никогда меня не слушал — послушай хоть раз. Ничего не вернуть и ничего не исправить. Забудь о НИХ, и ты будешь жив…

И она поставила на стол совершенно целый стакан.

Марран разглядывал руку — глубокий порез на ней быстро затягивался.

Скрипнула кроватка в соседней комнате. Его собеседница насторожилась было, но ребёнок, пошевелившись, затих. Женщина испытующе глянула на Маррана — и глаза их встретились.

— Ничего не исправить… — проговорил он с трудом. — Ты права… Ящерица отращивает потерянный хвост много раз, до бесконечности. Но не всем так везёт…

— Руал, — сказала она решительно. — Я помогу тебе во что бы то ни стало.

Он обнажил зубы в нехорошей усмешке:

— Спасибо. Я знал, что обязательно получу нового покровителя… вместо старых!

Она поднялась:

— Ты не смеешь так со мной разговаривать!

— А ты преврати меня во что-нибудь, — посоветовал он без улыбки. — Увидишь, как это просто теперь, — и тоже встал.

Они стояли друг против друга, и ей приходилось задирать голову, глядя ему в глаза.

И тогда он её обнял.

Растерявшись, она забилась, как пойманная пичуга. Он оторвал её ноги от земли и поднял так, что их лица оказалось на одном уровне. Она ослабела.

— Прощай, — сказал Руал Ильмарранен по кличке Марран. — Прощай, Ящерица. Я не приму твоего покровительства, как ты когда-то не приняла моего.

И он осторожно поставил её на пол.

Они снова смотрели друг другу в глаза, и она задирала голову выше, чем надо — чтобы слёзы вкатились обратно. Он улыбнулся с трудом — тогда она встала на цыпочки и быстро поцеловала его в запёкшиеся губы, чтобы в следующую секунду резко оттолкнуть.

За окном светало — женщина по имени Ящерица отошла к окну, отвернувшись от Маррана.

— Всё, — сказала она глухо. — Теперь уходи.

Догорали свечи. На столе осталась белая салфетка, запятнанная каплями крови.

…Когда я добрался до пристани, солнце уже садилось в горку безмятежных золотых облаков. Ларт виден был издалека — одетый во всё чёрное, как и подобает странствующему магу, он взад-вперёд расхаживал по пирсу. Ветер живописно развевал его длинный плащ.

Я смиренно поставил дорожный сундучок у высоких ботфорт.

— Ну? — спросил он скучным голосом.

Я доложился, опустив, впрочем, последний эпизод.

— Это всё? — осведомился Ларт, наблюдая за приближающейся шлюпкой.

Я собрался с духом.

— Вам привет, хозяин. От некоего Маррана.

Шлюпка неуклюже привалилась к пирсу. Ларт покусал губу и ничего не ответил. Тогда я обнаглел.

— И попрошу, если можно, в будущем избавить меня от подобных испытаний.

Не ответив ни слова, он круто повернулся и пошёл прочь, навстречу матросам из шлюпки, которые, кланяясь и приседая, приглашали нас занять места на зафрахтованном судёнышке.

В каюте на двоих, самой роскошной на этой посудине и всё равно удивительно тесной и тёмной, я разбирал багаж, слушая доносившийся с палубы через приоткрытое окошко разговор Ларта с капитаном. Они уточняли курс: хозяина, как всегда, тянули рифы и мели, шкипер несмело возражал. Наконец, звякнули монеты, и разговор был свёрнут. Заскрипели ступеньки, противно подпела дверь, каюта наполнилась сначала мутным вечерним светом, а затем Лартом, который за всё задевал кончиком шпаги и вполголоса ругался. Я помог ему снять плащ. С палубы доносились поспешные команды, грохот якорной цепи и суматоха отплытия.

Ларт обрушился на койку, не снимая сапог. Я стал зажигать свечку, в этот момент судёнышко качнулось и я чуть было не свалился на хозяина. Ответом было презрительное мычание. Я извинился.

Кораблик лёг на курс, наполнив паруса вечно попутным по Лартовой милости, но от этого не менее холодным ветром. Этот ветер пробрал меня до костей, пока я ходил справляться об ужине. Вернувшись, я застал хозяина в той же позе и в том же состоянии духа.

— Нас накормят, — сообщил я, усаживаясь. Ларт отозвался невнятно.

Проследив за его неподвижным взглядом, я с трудом разглядел на тёмном потолке толстого паука в паутине. Я не думал, что на корабле могут быть пауки, но деловито осведомился:

— Убрать?

Ларт не ответил.

Некоторое время мы слушали завывания ветра и плеск воды за бортом.

— Значит, он передавал мне привет? — заговорил со мной Ларт впервые за этот вечер.

— Горячий, — ответил я осторожно.

— А потом?

— Потом ушёл.

— Далеко?

— Я не следил за ним, хозяин.

— И приключение тебе не понравилось?

— Никоим образом.

— Мне тоже, — буркнул он и повернулся лицом к стене.

Но на этот раз молчание длилось недолго.

— Предательство, — сказал Ларт в стену. — Предательство не прощается, Дамир.

Мне вдруг стало жарко — показалось, что он намекает на меня. Я в ужасе стал перебирать в уме свои дела и поступки, гадая, какой из них мог рассердить Ларта, но тут он продолжил свою мысль и отвёл от меня подозрение:

— Руал Ильмарранен, — пробормотал он, обращаясь к пауку. — Двойное предательство.

Я тихонько вздохнул с облегчением и тут же насторожился, догадавшись, о ком идёт речь.

— Да, — сказал Ларт, будто отвечая на мои мысли. — Марран.

И тут меня осенило: а я ведь его знал! Я делал первые шаги у Ларта на службе, когда этот нахальный и самоуверенный субъект был, помнится, его любимцем.

— Марран, — тем же отрешённым голосом продолжал Ларт. — Маг милостью небесной. Со временем он перерос бы и Эста, да, возможно, и меня… Не успел. Поторопился предать нас обоих. Наказание справедливо.

Он ещё хотел что-то сказать, но тут снаружи послышались удивлённые крики. Я поспешил выбраться на палубу.