Скитальцы (цикл) - Страница 299

Стражники вдруг заулыбались — одинаково, как братья. Улыбки их ничего общего не имели с весельем; я слышал, как охнула за спиной потихоньку собравшаяся толпа.

— Эгерт! — Голос Танталь сорвался. — Назад!

Солль отступил.

Стражники стояли, неприятно похожие на кукол с фарфоровыми головами. Пики соприкасались, и между остриями — толпа роптала всё громче — то и дело проскакивали маленькие синие молнии. И очень холодные — во всяком случае, смотреть на них было зябко.

Солль развернулся. Схватил за шиворот первого подвернувшегося зеваку, но почти сразу выпустил, обнаружив, вероятно, что жертвой стал его собственный приличный сосед.

— Что здесь… пёс, что здесь происходит?!

— Утром ещё их прислали, — пробормотал сосед, нервно оправляя воротничок. — Нормальные… ребята… мы с ними час назад беседовали, про реку, как она сбрендила… они говорили, что с госпожой Торией… всё в порядке… Час назад ещё… Попросили водички попить — ну, я господам стражникам угодить всегда рад… пошёл к себе за кружкой, возвращаюсь — стоят… как в столбняке… Я к ним с водичкой — куда там… Страх… колдовство это, господин полковник, как есть…

Все обернулись на Сарки и Дофа. Молнии, потрескивающие между наконечниками копий, и кукольные улыбающиеся лица как нельзя убедительнее подтверждали предположение доброго горожанина.

— Колдовство… — Соллев сосед облизнул губы. — Я ещё третьего дня приметил… крутился тут один, лысый, как… ты что делаешь, мерзавец?!

Возглас относился к мальчишке, который, проникнувшись всеобщим возбуждением, подобрал с мостовой камень и запустил его в замерших у крыльца стражей.

Мальчишка был на диво меток. Камень с грохотом ударил по шлему, пострадавший стражник тем не менее не переменился в лице, не сдвинулся с места, даже не перевёл взгляда, хотя на мундир ему посыпалась каменная крошка.

Я вдруг представил себе, как в улыбающегося стража впивается арбалетная стрела. Одна, другая; кукла не меняется в лице, она будет незыблемо стоять, даже залитая кровью, даже нашпигованная стрелами, и между остриями копий будет скакать синяя молния…

— Сарки! — жалобно позвал один из сопровождавших нас стражников. — Это же господин Солль, брось пику, слышишь?

Эгерт обменялся длинным взглядом с Танталь. Обернулся к растерянному эскорту:

— Взять их. Осторожно.

Три коротких меча бесшумно выскользнули из ножен. Растерянные стражники шагнули к своим же товарищам, с кукольным усердием охраняющим вход; пики выглядят устрашающе, но совершенно бесполезны в пешем бою на улице города…

Три меча остались лежать на мостовой. Один из нападавших упал, не сумев увернуться от потрескивающего молниями острия. Двое отскочили — хорошая реакция спасла их раньше, чем они поняли, что происходит.

— Колдовство… — в ужасе выдохнула толпа.

Солль шагнул вперёд. Танталь охнула, но полковник не собирался повторять попытку штурма. Поднырнув под размазанные в воздухе древки, он ухватил лежащего за пояс и рывком оттащил от крыльца; запричитали женщины.

— Оружие, — угрюмо распорядился Солль. — Оружие мне… — короткий взгляд в мою сторону, — и ему… господину Рекотарсу.

Мне нередко приходилось лазать через заборы. Даже и более высокие, даже и снабжённые шипами; как правило, на той стороне меня поджидала любвеобильная дама, а путь к ней загораживали нехитрые препятствия в виде супруга либо опекуна…

Соллям не от кого было прятаться. Ни один вор, будь он в здравом рассудке, не решился бы лезть в дом полковника Эгерта, я уж не говорю о возможных любовниках; сейчас во дворе не было даже собаки. Солль перебрался первым и принял из моих рук сперва Танталь, а потом и Алану.

— Вот уж не думал, что вот так придётся входить в собственный дом…

— В жизни много неожиданностей…

Глубокомысленная фраза, жёванная до меня сотнями поколений доморощенных философов, навязла на зубах, подобно волокнистой лепёшке.

— Ждите, пока позову, — сухо сказал Эгерт женщинам. — Без приказа — ни шагу…

Танталь пробормотала что-то полуразборчивое — нечто вроде «привык командовать»….

Короткий меч не приживался в моих руках. Неудобное и непривычное оружие; впрочем, С КЕМ я собираюсь сражаться?..

— Дюла! — позвал Эгерт, распахивая входную дверь. — Клов! Эй, кто здесь!

Я скорее почувствовал, нежели увидел движение у него за спиной.

— Солль!

Тяжёлый закопчённый котёл, рассекший воздух в том месте, где только что была голова полковника, с диким грохотом грянулся об пол. Эгерт стряхнул меня и вскочил; надеюсь, что к тому времени он уже научился мне доверять и ни на мгновение не поверил, что я сбил его в порядке вероломного нападения. А в следующую секунду ему вообще стало не до мыслей, потому что из дверей столовой на него шла, подняв мясницкий нож, румяная горничная.

Как если бы хозяин театра марионеток решил позабавиться — и поменял кукол прямо в процессе представления, передоверив роль людоеда хорошенькой пышногрудой девушке; девушка улыбалась фарфоровой белозубой улыбкой.

Я убью тебя, Черно!..

— Дюла, назад, — прошептал Солль, поднимая меч. — Назад! Пожалуйста, прекрати!

Дюла шла, держа свой нож привычно и умело, словно бывалый убийца-мясник. К опрятному передничку пристали пластинки рыбьей чешуи; абсурдность ситуации довершала прозрачная бутылочка с подсолнечным маслом, зажатая в Дюлиной левой руке.

Мне кажется или по дому расползается запах горелой рыбы?!

За моей спиной скрипнула дверь, ведущая, кажется, в гостиную. Я рывком обернулся; в проёме стоял лакей, помнится, я всё никак не мог определить цвет его глаз. Этот улыбался тоже, и в руках у него была кочерга.

Мы с Соллем не успели даже переглянуться.

Со стороны это выглядело в лучшем случае комично. Два прославленных воина против милой горничной и толстенького слуги…

Дюла целенаправленно шла к полковнику. А слуга с кочергой достался, по-видимому, на мою долю…

Мне легче. А вот как станет сражаться Эгерт — с девушкой, с собственной горничной?!

А избежать сражения, как оказалось, не удастся.

Дюла ударила. Она не рычала и не брызгала слюной, как, согласно всеобщему представлению, положено вести себя одержимым чужой волей существам. Она уже и не улыбалась, но била сильно и точно, Солль прикрылся мечом, и от соприкосновения двух клинков родились трескучие синенькие искры, на которые было холодно смотреть.

Румяная служанка и прославленный полковник оказались одинаковы по силе. Я чувствовал, каким мучительным трудом Эгерту удаётся отвести в сторону остриё ножа; Клов, шагавший ко мне навстречу с кочергой наперевес, показался вдруг материализовавшейся смертью. Какова насмешка — потомок Рекотарсов, в последнем своём бою скрестивший меч с кочергой, гордо погибающий от руки коротышки-лакея…

Нет, у меня не получится погибнуть, даже при столь смешных обстоятельствах. Судьба ревностно хранит меня, так хозяйка сдувает пылинки со своего лучшего кабанчика — бережёт к празднику…

У меня ещё три дня, пёс побери!..

Кочерга обрушилась тяжело, как возмездие. В коротышке будто сосредоточилась сила всех лакеев этого города — ему бы камни ворочать, а не…

Следующий удар я чуть не пропустил. Кочерга ударила о ступеньку, круша мрамор, выбивая всё те же холодные искорки…

«Позволь мне согреться».

Есть ли у Соллей ещё прислуга? Чем она может быть вооружена? Где, например, старая нянька? Слышит ли госпожа Тория грохот побоища, не выйдет ли она на лестницу — посмотреть, что случилось? Ах, она ведь не покидает комнаты… да жива ли она? Или ведёт Чонотакса Оро к Двери — прямо сейчас?!

Приступ ярости был таким сильным, что, не появись на сцене Танталь и Алана, я почти наверняка зарубил бы Клова. Насмерть.

Им следовало бы слушать Эгерта и не входить без зова. Не знаю, кто был заводилой неповиновения — Танталь или Алана, и тем более не знаю, чем обернулась бы странная схватка, если бы обе послушно ждали за дверью…