Скифская чаша - Страница 133

Богдан настороженно оглянулся вокруг: с веранды их не могли видеть, и только бармен торчал за широким окном ресторана.

— Придвинься к нему, — зашептал. — Не упал бы.

— Быстрее!

Богдан направился к стоянке, а Стефан придвинулся к бесчувственному Мартинцу, обняв его за плечи.

Канареечный «пежо» затормозил около скамейки через минуту, и Стефан, убедившись, что бармен читает газету и ничего не видит, затянул Мартинца в машину.

— Давай, — выдохнул хрипло, — я тебя догоню.

«Пежо» с места набрал скорость, а Стефан метнулся к мощному серому «мерседесу». Он догнал «пежо» сразу за «Ручейком», пристроился в хвост, погасив фары. Через несколько километров слева от дороги показалась пропасть, Богдан остановил «пежо». «Мерседес» стал сбоку чуть ли не впритык. Богдан вышел из машины, осмотрелся.

— Кажется, здесь, пан Стефан? — спросил скорее для порядка, так как остановился в точно определенном ранее месте.

— Здесь, — пробурчал Стефан и перетянул все еще бесчувственного Мартинца на переднее сиденье. — Ну с богом!

Богдан снял машину с ручного тормоза, выкрутил руль налево.

— Взяли!

«Пежо» неохотно сдвинулся с места, но, постепенно набирая скорость, пересек шоссе и рухнул в пропасть.

— Слава тебе, господи, — перекрестился Богдан, — с благополучным концом вас, пан Стефан.

— Не забудь завтра утром позвонить Кочмару.

— Конечно. С него еще тысяча марок, а за тысячу я кому угодно горло перегрызу.

— Ну до этого не дойдет, он человек уважаемый и всегда рассчитывается точно.

— За выполненную работу, — добавил Богдан.

— А мы свое дело сделали... — Стефан для чего-то обтер руки об штаны и направился к «мерседесу».

О гибели Мартинца на станции поговорили день-два и забыли: не нужно водить машину пьяным, особенно по горным дорогам. Никто не сомневался в официальной версии — несчастный случай, кроме Рутковского. Но Максим молчал. Молчал на работе, ничего не сказал и полицейскому инспектору, который вел расследование и хотел иметь показания человека, который одним из последних видел погибшего. Но что поделаешь: видно, такой уж был предназначен Ивану путь...

Кочмар день-два посматривал на Максима подозрительно, но Рутковский никак не выказывал своего отношения к случившемуся, вел себя, как и подобает в таких случаях: печалился, но не очень — разве можешь в молодые годы до конца понять всю трагичность смерти? Тем более что наконец в Мюнхен вернулись Юрий с Иванной, и Максим ни о чем не думал, кроме списков Лакуты. Обозначенные там люди оказались живыми, и семеро из них дали согласие продолжать сотрудничество с ЗЧОУН[3].

Лодзен приехал к Сенишиным вместе с Рутковским в первый же вечер после их возвращения. Курил одну за другой сигареты и был явно возбужден.

— Списки — это превосходно! — повторял. — Некоторые из информаторов согласились работать с нами, и дело это перспективнее, чем казалось. Молодец, пан Сенишин, и мы не забудем вас.

Юрий с Иванной пошли на кухню, а Рутковский сказал Лодзену:

— Списки еще у Лакуты... и неизвестно...

— Завтра будут у нас — Полковник стал серьезным. — Вечером свяжитесь с Луцкой, пусть предупредит Лакуту. Завтра нужно встретиться. С ним вы начали это дело, вам и заканчивать. — Нагнулся к Максиму, сказал тихо, будто его могли услышать на кухне: — Завтра утром уточним детали...

Вечером Рутковский связался не только с Луцкой, но и с Олегом. Они встретились в дешевом ресторанчике Швабинга и быстро уточнили детали завтрашней операции. А утром, едва Максим успел сесть за свой стол, в комнату заглянула Катя и, округлив глаза, что свидетельствовало об удивлении и уважении, сообщила:

— Вас, пан Рутковский, просит мистер Лодзен.

В комнате воцарилась тишина, и Максим почувствовал, как все взгляды скрестились на нем: и в самом деле, на радиостанции знали, что утром полковник занимается почтой или решает самые важные дела, и если вызывает кого-нибудь, то не ради того, чтобы дать обычное указание...

Рутковский поднялся медленно, поправил — галстук, намеренно небрежно пожал плечами. Даже спросил у Кати дерзко:

— Не сказал, для чего?

Глаза Кубиевич еще больше округлились от страха, она замахала руками, и Максим вышел из комнаты, зная, что все разговоры будут вестись лишь вокруг этого необычного вызова.

Полковник достал из сейфа небольшой плоский портфель, открыл его и положил на стол. Подозвал Максима, открыл портфель.

— Здесь шестьдесят две тысячи триста долларов, — сообщил небрежно, будто речь шла об очередной зарплате Рутковского. — Но расписку возьмете с этого мошенника за семьдесят пять. — Лодзен остро взглянул на Рутковского — тот сразу сообразил, что к чему, но ничем не проявил ни своего удивления, ни смущения.

— Слушаюсь, господин полковник, — только и ответил.

Самое важное осталось позади, и Лодзен сразу повеселел.

— Где назначена встреча? — спросил.

— Там же, в «Регина-Палас».

— В котором часу?

— В двенадцать.

— Поедете один?

— Думаю, так будет лучше.

— Ну о’кэй, — быстро согласился полковник, и Рутковский еще раз убедился, что Лодзен, конечно, не выпустит отель из своего поля зрения.

Максим взял портфель. Полковник дружелюбно похлопал его по плечу, предупреждая:

— Я жду вас не позднее часа.

— Конечно, зачем мне задерживаться?

Рутковский пошел, помахивая портфелем. Надеялся, что агенты из службы охраны станции еще не взяли его под свой надзор, в противном случае должен был любой ценой оторваться от них — как раз сейчас, когда до встречи с Лакутой осталось три часа и есть время раскрутить все так, как договорился с Олегом.

Красный «фиат» стоял с самого края стоянки: Рутковский приехал сегодня немного раньше, чтобы занять как раз это выгодное место. Максим рванул машину, не жалея мотора, — смотрел, не двинулся ли кто-нибудь вдогонку. В это время движение здесь уменьшалось — где-то из-за угла выскочил «фольксваген», но шел медленно и скоро остановился. Максим сразу повернул направо. Был у него точно разработанный маршрут: на всякий случай выучил его и обкатал — крутые, неожиданные повороты, погоню, по крайней мере, заметил бы сразу.

Кажется, никто его не преследовал...

Еще один поворот налево, потом направо в переулок, снова направо — сзади никого, и можно вздохнуть облегченно.

Рутковский остановился около таксофона, набрал номер и услышал голос Стефы.

— Доброе утро, дорогая, — сказал, — как ты там?

— Что-то случилось? — спросила встревоженно.

— Нет, все идет как надо, только вот что: позвони Лакуте — встреча переносится в гостиницу «Зеленый попугай».

— Зачем?

— Все в порядке, милая, но береженого и бог бережет.

— Возможно, ты прав.

— Не возможно, а точно. Пятьдесят седьмой номер.

— Время то же?

— В двенадцать.

— Договорились.

Рутковский вздохнул с облегчением: теперь списки не пройдут мимо его рук. Вспомнил, как смотрел на него Лодзен, когда приказал взять с Лакуты расписку на семьдесят пять тысяч. Да, господин полковник собирается положить в карман двенадцать тысяч семьсот долларов. Потому и делает все исподтишка, потому и поручил ему, Максиму, получить списки: уверен в его преданности, да и, в конце концов, кто поверит какому-то жалкому эмигранту, если он осмелится выступить против полковника разведки? Теперь сам бог велел и ему взять с пана Лакуты свои пять процентов комиссионных. Приблизительно три тысячи долларов — они на дороге не валяются, и никто здесь ни за что бы не отказался от таких денег.

Рутковский поехал в «Зеленый попугай». Пятьдесят седьмой номер ему посоветовал взять Олег. Комната как раз на углу, выход окнами на две улицы, с балкона просматриваются все подходы к гостинице. Да и стоит не так уж и дорого, раз в пять дешевле, чем в «Регина-Палас».

Максим придвинул стул к окну, занял удобное положение за шторой и закурил.