Сказки. Обо всём понемногу (СИ) - Страница 10

Прежде чем достать ключи, я оборачиваюсь. Из-за слабого света на площадке её едва видно.

- Ты подумай всё-таки, - говорю я. - Точно не хочешь к хозяйке вернуться?

Она на миг превращается в неясное пятно, и мне снова её жалко. Может, дома и не заметят.

Конечно, они всё замечают. Сразу же.

- Это что? - неприветливо спрашивает мама.

- Я её нашла, - храбро отвечаю я, - пусть она у нас живет, можно?

- Опять! Иди сюда, - зовет она папу, - полюбуйся, что натворила твоя дочь!

- Не моя, а наша, - поправляет папа.

- Неважно. Она снова чужую тень в дом притащила!

- Хорошая тень, - выдает после осмотра папа. - Чёткая такая.

Новая тень смущенно и чуть-чуть кокетливо поводит плечиком.

- Мама, - прошу я, - ну она всё равно никому не нужна, пускай остаётся у нас, у меня, то есть...

- Где ты её подобрала-то такую, - ворчит мама. Она уже подняла тень с пола и рассматривает ее поближе. Тень покорно и трогательно колышется в её руках.

Неохотно объясняю:

- Мы в автобусе вместе ехали. С её хозяйкой. Я на неё и не смотрела почти. Так, немножко.

- И пожалела? - вздыхает мама. - Горе моё, сколько тебе говорили - не вздумай чужие тени жалеть, они же это чувствуют. Смотреть тоже не надо, потом не отвяжутся!

- Сами хороши, - бормочу я, но они всё равно слышат.

Две тени за маминой спиной переглядываются и неодобрительно качают головами. Папины тени заняли целую стену в прихожей, непонятно, все они там, или нет. Шелестят.

- Тень надо выбирать обдуманно, - с укором говорит мама. - Это на всю жизнь, о ней заботиться надо. О них, - поправляется она.

- Да хозяйка о ней сама не заботилась! - Бросаюсь в бой я. - Она с пустыми руками ехала, а тень - с сумками!

Тень вытягивается, чтобы все могли рассмотреть сумки. Большие.

И хозяйка её сама виновата. Так собственную тень довести, чтобы она ушла. Здесь мало того, что я смотрела да жалела. И без меня всё плохо было.

Мама с папой это тоже понимают. Мама ещё раз встряхивает новую тень, вздыхает, и выдает мне вешалку.

- Расправь только как следует, - говорит она и уходит. Я слышу, как она жалуется папе на кухне:

- Родственники засмеют ведь. Назаводили, ни у кого столько нет!

- Жалко тебе, что ли, - миролюбиво отзывается папа. - Ребенок о других заботится, это же хорошо.

- Мне - не жалко! - гордо отвечает мама. - Могу я поворчать в свое удовольствие?

Я уже не слушаю. Аккуратно расправляю новую тень на плечиках, и открываю дверцу шкафа. Он пуст, если не считать четырех вешалок. Затаив дыхание, осторожно вешаю рядом с ними пятую.

- Знакомьтесь, - радостно говорю я. - А завтра гулять пойдем.

Всю ночь в шкафу шуршали. Утром оказалось, что новенькой оторвали одну сумку. Мне пришлось её пришивать (сумку к новенькой, а не наоборот, это важно), потому что мы сами отвечаем за то, что приводим в дом, сказал папа, и три тени важно кивнули вслед за ним. Но потом всё наладилось.

Шел по дороге бедный крестьянин, шел и устал.

Он рассудил, что до дома в темноте идти смысла нет, и лучше заночевать под кустом. Разложил там плащ, собрал сухих веток, чтобы подбрасывать в костер. Хорошо было бы найти воду, и он пошел ее искать.

Колодец он увидел издалека. Его окружала каменная ограда, и в ней плавал ковш.

Крестьянин взялся за ковш и понял, что пропал. Рука его не могла оторваться от рукояти, а вытащить полный воды ковш у него тоже не было сил. Ковш вдруг пошел на дно, потянул его за собой. Крестьянин ухватился за камни ограды, но чувствовал, что долго не продержится. Вдруг кто-то ухватил его за шиворот, приподнял и ударил по руке, что держала ковш. Крестьянин закричал от боли, но рука у него разжалась.

Он не помнил, как вернулся к костру, но вот он уже сидел и смотрел на высокую фигуру напротив. Лица своего спасителя крестьянин не мог разглядеть; хотя было еще светло, оно было как будто укрыто сумерками. Рука болела, а значит, ничего ему не приснилось.

- Кто ты? – спросил крестьянин?

- Это неважный вопрос, - ответил Сумеречный Человек.

- Дать мне тебе нечего, так и знай, - сказал крестьянин, - но я перед тобой в долгу.

- Отдашь то, чего дома не знаешь, - сказал Сумеречный Человек.

Крестьянин усмехнулся. Он ушел из дома на пару дней, не на год какой-нибудь, и прекрасно знал, что жена его вот-вот должна родить. А на нежданное богатство он давно перестал надеяться.

- Придет время – и я приду, - сказал его странный спаситель, а когда крестьянин поднял голову, то никого не увидел.

Жена крестьянина родила в свой срок. Пока вокруг нее суетились соседки, крестьянин вышел во двор.

- Эй, - спросил он, - обещал же появиться, где же ты?

- Давно здесь стою, - отозвался Сумеречный Человек, - неужели ты мне рад?

- Еще как! – ответил крестьянин, - Мы с женой бедняки, но уж одного-то ребенка смогли бы прокормить, а их у нас, видишь ли, родилось сразу двое. Мальчишки – как две горошины из одного стручка, не отличишь друг от друга. Так что, заберешь у меня одного?

- Не потому, что ты попросил, а потому, что я обещал, - ответил Сумеречный Человек и пропал. Вместе с ним пропал и один из новорожденных мальчиков. Жена крестьянина горевала, соседки быстро разбили глиняный таз, в котором обмывали новорожденных, и выкинули осколки за печку – чтобы украденный сын не вернулся подменышем. Оставшегося сына крестьянин с женой окрестили Джеро.

Когда Джеро было года три, он играл во дворе и вдруг раскричался так, что мать вышла посмотреть.

- Что случилось, сынок? – спросила она.

- Он нечестно играет! – кричал Джеро, показывая на свою тень. – Он бегает быстрее меня!

Мать хотела посмеяться, но увидела, что пока Джеро размахивает руками, тень совсем не шевелится. Женщина побледнела, подхватила сына на руки и унесла в дом. После этого его выпускали на улицу только когда небо было затянуто облаками, а такое в тех краях случалось часто. А потом Джеро и вовсе забыл, что когда-то играл со своей тенью.

Джеро подрос еще, было ему четырнадцать, и как-то мать попросила его натаскать воды из родника. С полными ведрами надо было подниматься из оврага, Джеро полдня проходил, рук не чувствовал, и под конец сказал матери:

- Вот бы мне брата в помощь! Вдвое быстрее управились бы!

Мать дала ему подзатыльник, а потом расплакалась.

На следующий день Джеро отправился в лес за хворостом. Он шел, шел и вдруг услышал смех. Вышел на поляну и увидел эуринду. Она сидела на старом пне и хохотала, а ее волосы шевелились без ветра, ноги плясали без музыки.

- Здравствуй, Джеро, - сказала она, - наконец-то ты пришел помочь мне.

Джеро увидел, что край ее платья защемило, а так как платье у эуринды одно на всю жизнь, растёт и меняется вместе с ней, оторвать подол она никак не могла. Джеро вставил клин, ударил по нему топором, пень охнул и разошелся.

- Почему ты смеялась? – спросил Джеро, помогая эуринде расправить платье.