Сказки и рассказы Светланы Щелкуновой - Страница 4

Телефон взвизгнул. Она выронила ложечку, которой вот уже минут десять размешивала свои печали в давно остывшем кофе. Подруга предложила встретиться в кафе напротив. Подруга слыла светской львицей, обожала дорогие кафе и не любила встречаться у кого-нибудь дома. «К тому же у меня аллергия на котов!» – добавила подруга. Матильда задумалась, – о ком это она? о маленьком безобидном Камикадзе или о муже? Краситься Матильда не собиралась, но из халата и тапочек пришлось все же вылезти, хотя она и не видела ничего предосудительного в том, чтобы выйти на встречу с любимой подругой в халате и тапочках. «Все-таки еще зима!» – уговаривала себя Матильда, упаковываясь в старенькую дубленку. Солнце снимало весеннюю пробу с города, поначалу осторожно, а потом все смелее дотрагиваясь теплым языком до блестящих окон и аппетитных сосулек. Мимо настойчиво проплывали красные шарики в форме сердечек. «Сегодня же день всех влюбленных! – с огорчением вспомнила Матильда, – Так нечестно! Зачем влюбленным особенный день. Им и так хорошо. Устроили бы лучше праздник для всех брошенных и разлюбленных».

– Что у тебя с лицом?! – вместо приветствия возмутилась подруга.

– Забыла надеть! Прости! – Матильда плюхнулась на стул, сердито поглядывая по сторонам.

– А Тимка где?

– Мама забрала на выходные. Она хочет, чтобы я как-то устроила свою личную жизнь.

– И я хочу! Ты на себя в зеркало смотрела сегодня?! Накраситься забыла!

Матильда скромно промолчала о том, что сегодня забыла даже умыться.

– Ты опустилась, – продолжала бубнить подруга, – Надеюсь, ты не начала пить?

Матильда мысленно покраснела, вспоминая вчерашнее «Мартини».

– В нашем возрасте положено краситься и выглядеть на все сто!

– А я – на сколько выгляжу? На пятьдесят?– угрюмо проворчала Матильда.

– Ты – ужасно! Тебе нужно срочно найти денежную работу и нового мужа, в крайнем случае, – любовника.

Матильда усмехнулась. За соседним столиком сидел потенциальный крайний случай, скучающий мужик без кольца. Ох, уж эти кольца! С недавних пор она ловила себя на том, что обращает внимание на мужские руки, а точнее на их окольцованность. Как она ненавидела себя за это! Собственное обручальное колечко Матильда не могла снять даже с помощью мыла. За двенадцать лет оно органично вросло в палец, обменявшись с ним клетками. А мужик напротив смотрел ожидающе и даже подмигнул. Она машинально спрятала правую руку с предательским кольцом и показала мужику язык.

– Кругом столько мужчин! Тебе просто нужно открыться. Я тут читала одну книжку. Ты должна сказать самой себе, что свободна и готова для встречи со второй половинкой! И она обязательно появится, то есть он. Но помни: множество мужиков станет увиваться вокруг тебя, как мухи. И только один среди них – твой! Один! Тут главное – не ошибиться!

Потеплело то ли от горячего шоколада, то ли от солнышка за окнами… Вот уже и лето. Матильда сидит в кресле-качалке на полянке. Кругом вьются мухи. «Как надоели!»– отмахивается она от них полотенцем. А те все не отстают, норовя сесть на лицо, на оголенное плечо… «Вот сволочи!» – Матильда ловко прибила сразу пару штук. Испугалась, а вдруг один из них – ее мужчина, ее потенциальный супруг. Откинула полотенце, вскочила с кресла…

– Ты что? Очумела? – подруга схватила ее за руку, – У психолога давно была? Да сядь ты! Люди смотрят. Ой, а вон тот, напротив, как пялится! Он, между прочим, на тебя глаз положил. Да сядь ты прямо и хоть лицо сделай!

– Я же предупреждала, что дома его забыла! И потом, человек, наверное, смотрит на меня и думает: «Вот какие женщины бывают страшные, не накрашенные, и даже без лица!»

– Дура ты, Мотечка! Он на тебя не просто смотрит, а с интересом! Я же в этом понимаю!

– Конечно, интересно, если женщина без лица!

– Кретинка! Да ты у нас еще хоть куда! Одни глаза чего стоят! Между прочим, ты не страдаешь от недостатка рядом мужчин. Вот Женька твой, к примеру, чем ни любовник!

– Ничем он не любовник, никаким местом, – рассердилась Матильда,– Я тебе сотню раз

объясняла, что у нас иные отношения. И еще у него жена имеется и дети!

– А вот это – предрассудки, – зашипела подруга, – Это ты брось! Жена! Я же тебе его не в мужья предлагаю, а так… легкий флирт. Ты хоть снова поверишь в красоту свою неземную! Не ценишь ты себя, Мотька!

Но Матильда себя ценила. И про, то, что красивая, знала, и про глаза. Когда-то пару лет назад Игорек, в которого она была долго-долго и безнадежно влюблена с самого детства, признался: «Ты, Мотечка, не такая как все! Я, когда не вижу тебя подолгу, так вроде и ничего, а как увижу – с ума схожу. Глаза у тебя невозможные, зеленющие, страшно даже. Ведьма ты!» Не была Матильда ведьмой, а может, и зря. Сварила бы зелье приворотное и супругу вместо сока подсунула: «Пей, на здоровье!». И не надо было бы каждый вечер матрас с кровати снимать, и все было бы по-старому. Она тихонечко хлюпнула носом, резко отодвинула блюдце, чуть не скинув его со стола, прекращая воспоминания.

Три месяца Матильда боролась с ними, старательно заталкивая в пыльные ниши и полочки подсознания, но подлые то и дело выскакивали, подстерегая фотографией на стене или дорогой сердцу безделушкой. Если бы муж бросил ее по настоящему, ушел насовсем, может, было лучше. Потому что сам он, бреющийся по утрам в ванной или храпящий на полу, на матрасе, являлся большим и ярким воспоминанием. Это называется «развод по-русски». Но прогнать супруга – было выше ее сил. И потом, всегда есть надежда, а вдруг… «Нет, к черту надежды!»– сославшись на головную боль, Матильда попрощалась с подругой. Потенциальный муж сосал молочный коктейль. И лицо его, заканчивающееся трубочкой, напоминало хоботок мухи. Муха плотоядно посапывала, нащупывая хоботком очередное лакомство. «Не хочу!»– прошептала Матильда, выходя на улицу, надеясь, что станет легче.

Легче не стало, но уличная суета немного отвлекла ее, поминутно обижая шариками-сердечками и плюшевыми медвежатами. На город нахлынуло полчище плюшевых медвежат: с розовыми ленточками, на розовых подушечках, парочками и по одиночке. Солнце внезапно скрылось, повергая город в сырую морось. Она нырнула в туман, что было неплохо, потому что опять вернулись слезы. Смешно, она столько плакала за последнее время, что, казалось, слез больше не будет. Глаза иссушило, на дне образовался песок, который мешал и кололся, просто не чем было плакать, но тут из какой-нибудь щели выползало воспоминание, пусть даже самое коротенькое, и слезы рождались снова, бесконечными потоками выплакивая его.

Матильда плыла в тумане, считая медвежат. «Пятнадцать, шестнадцать…двадцать….Если я сейчас увижу хотя бы еще одного медвежонка, меня стошнит!» Вместо медвежонка она увидела скрипача. Одной рукой он обнимал девушку, а другой – скрипку, прижимая обеих к груди. В его глазах читалось ожидание музыки, до надрыва, до плача. Скрипач поглаживал худенькую спину девушки, стараясь нащупать тревожными пальцами сквозь курточку, меж третьим и четвертым позвонком возлюбленной божественные звуки. «Вот! Вот! Сейчас!» Но звуки не нащупывались. Жалость к скрипачу, к самой себе мгновенно залила ту пустоту, что находилась внутри. Ей захотелось что-нибудь сделать, куда-нибудь броситься, закричать: «Да, любите же меня! Ну, хоть кто-нибудь!» А скрипач все обнимал и скрипку и девушку. На его разочарованном лице плескались отблески огней неоновой вывески. Матильда подняла голову. «Приют брошенных и разлюбивших!»

– У вас тут на вывеске ошибка. Должно быть написано не «разлюбивших», а «тех, кого разлюбили»?! – заявила она не совсем уверенно старенькому швейцару. Тот принял ее дубленку, улыбаясь:

– Нет, нет! Дело не в том, что Вас разлюбили и бросили, а в том, что Вы, Вы САМИ разлюбили.

Улавливаете разницу, дорогая Матильда!

– Чушь! – фыркнула она, – и откуда Вы знаете, как меня зовут?

– Так на Вас же, простите, написано!

И вправду, на стареньком свитере светились яркие буквы. Матильда прочитала свое имя.