Сказки и легенды маори - Страница 10

Матаора пришел в Дом ветров, откуда души умерших отправляются в Рарохенгу.

— Ты не видел, здесь не проходила женщина? — спросил он у стража Дома ветров.

— Какая женщина? — спросил тот.

— Красивая бледнолицая женщина с длинными светлыми волосами, со светлой кожей и прямым носом.

— Видел, — сказал страж. — Она проходила здесь несколько дней назад, шла и плакала.

— Можно мне пойти за ней?

— Можно, — сказал страж. — Если хватит храбрости, то можно. Подойди сюда.

Страж открыл дверь, и Матаора увидел подземный ход, который уходил куда-то вниз. Матаора нагнулся, и дверь захлопнулась. Ни один луч света не освещал его путь, под землей было душно и холодно. Матаора шел несколько часов в полной темноте, спотыкаясь на каждом шагу, не слыша ни звука, и наконец увидел вдалеке слабое мерцание. Он заторопился и скоро разглядел в полутьме тиваиваку, голубя, который беспокойно топтался на месте.

— Ты не видел, здесь не проходила женщина? — спросил Матаора.

— Видел, — сказал тиваивака. — У нее глаза покраснели от слез.

Матаора пошел еще быстрее и вскоре выбрался из подземелья. Он ступил в новый мир. Там не было солнца и голубого неба над головой. Над этим огромным миром возвышался только каменный свод, но всюду было светло, пели птицы, трава и листья на деревьях колыхались от легкого ветерка, и где-то в отдалении вода бежала по камням. Матаора шел и шел, пока не пришел в деревню, где жил Уе-тонга, отец Нивареки.

Уе-тонга сидел на земле. Матаора остановился посмотреть, что он делает. Рядом с Уе-тонгой, вытянувшись во весь рост, лежал юноша, и Уе-тонга с помощью костяной иглы и молоточка накалывал узор на его лице и втирал краску в ранки. Матаора с удивлением увидел, что из-под острой иглы бежит кровь.

— Разве так можно делать татуировку? — закричал он. — Мы разрисовываем лицо краской, белой и синей краской, без крови!

Уе-тонга бросил на него взгляд.

— Наклони голову, — приказал он.

Матаора наклонился, и Уе-тонга быстро провел рукой по его лицу. Узора как не бывало, а за спиной у Матаоры раздался смех светловолосых женщин, похожих на тех, что разбудили его однажды утром, когда он впервые увидел Нивареку. Матаора оглянулся и поискал глазами, нет ли среди них его высокой подруги, но не нашел ни одного знакомого лица:

— Видишь, чего стоит твоя раскраска, — сказал Уе-тонга. — Ты понятия не имеешь об этом искусстве. Здесь, в Рарохенге, мы делаем рисунки, которые не стираются никогда.

Матаора вгляделся пристальнее в лицо Уе-тонги и увидел рубцы и щербины, покрытые краской, над которой был невластен бег времени. А когда он разглядел замысловатые узоры, сделанные рукой мастера, ему стало стыдно, что его лицо украшает такой простой рисунок.

— Ты стер мою татуировку, — сказал он Уе-тонге, -теперь ты должен наколоть новую.

— Хорошо, — охотно согласился Уе-тонга. — Ложись. Матаора лег на спину, Уе-тонга разрисовал углем его лицо.

Потом он наклонился и пустил в ход иглу и молоточек. Матаора вздрагивал от каждого укола. Он чуть не с корнем вырвал пучок травы, в который вцепился рукой. Молоточек постукивал, игла медленно двигалась по лицу Матаоры, и судороги боли пробегали по всему его телу. Матаори не выдержал и запел:

Где ты, где ты, Ниварека?

Покажись, о Ниварека!

К тебе пришел я, Ниварека!

Ниварека, Ниварека!

Младшая сестра Нивареки была недалеко. Она услышала песню и побежала к Нивареке:

— Отец делает татуировку какому-то человеку, а тот зовет тебя. Кто это может быть?

— Пойдемте посмотрим! — сказали подруги Нивареки. Женщины столпились вокруг Матаоры. Уе-тонга сердился, потому что они мешали ему.

— Что вам здесь нужно? — спросил он.

— Мы хотим пригласить чужестранца в деревню и развлечь его.

К этому времени Уе-тонга уже отложил иглу: он видел, что силы Матаоры на исходе. Коричневый мужчина медленно поднялся. Его лицо стало безобразным, оно отекло, из ранок сочилась кровь, но широкие плечи и стройное тело очень понравились женщинам. Ниварека пристально разглядывала незнакомца.

— Это Матаора, — сказала она, — это его набедренная повязка, я сама сплела ее.

Матаора сел, а Ниварека встала поодаль и спросила:

— Это ты, Матаора?

Матаора не видел Нивареки: лицо так распухло, что он не мог открыть глаз, но как только она заговорила, он узнал ее по голосу. Матаора махнул рукой, и Ниварека убедилась, что перед ней ее муж. Она подошла к нему и заплакала от радости.

Наконец татуировка была закончена, раны зажили, и Матаора объявил Нивареке:

— Пора возвращаться в мир над Рарохенгой, туда, где мы жили прежде.

Ниварека взглянула на него и сказала:

— А я думала, мы останемся здесь. Давай спросим отца. Уе-тонга ответил, не задумываясь:

— Пусть Матаора возвращается к себе. А ты, Ниварека, оставайся здесь. — Уе-тонга посмотрел в глаза зятю. — Говорят, в верхнем мире мужья иногда бьют жен.

Матаоре стало стыдно.

— Это больше не повторится, — сказал он. — Теперь я всегда буду таким же добрым, как те, кто живет в Рарохенге.

Уе-тонга улыбнулся:

— Если твои слова идут от сердца, сын мой, иди и уводи с собой Нивареку. В верхнем мире царит тьма, а наша Рарохенга полна света. Возьми у нас частичку света, пусть она осветит твой темный мир.

— Посмотри на мое лицо, — сказал Матаора. — На нем татуировка нижнего мира. Она не сотрется никогда. И никогда не угаснет мое желание мирно жить по законам любви.

Муж и жена вместе отправились в обратный путь. У входа в подземный ход, который вел в верхний мир, они встретили тиваиваку.

— Вам нужны провожатые, — сказал он. — Возьмите с собой сову, попоиу, и летучую мышь, пеку.

— Это невозможно, птицы в лесу Тане заклюют их.

— Попоиа и пека будут летать только ночью, — стоял на своем тиваивака.

Тогда Матаора и Ниварека согласились взять их с собой; сова и летучая мышь указывали им путь, пока они шли по подземному ходу, и с тех пор летают в верхнем мире только ночью. Когда Матаора и Ниварека подошли к Дому четырех ветров, страж спросил Нивареку:

— Что это у тебя в руках?

— Одежда, которую полагается носить в верхнем мире. Больше ничего.

Страж нахмурился.

— Не может быть. Ты хочешь меня обмануть. Я никому не позволю уйти из Рарохенги назад в верхний мир. Путь закрыт. В Рарохенгу могут спускаться только души умерших. Ты несешь плащ ранги-хаупапу? (Ранги-хаупапа — плащ, который Ниварека сплела по образцу плаща Хине-рау-фаранги, дочери Тане, богини — покровительницы овощей.)

— Да, правда, — согласилась Ниварека. Она и в самом деле взяла с собой ранги-хаупапу, чтобы показать женщинам верхнего мира, какую кайму делают на плащах в Рарохенге.

Страж протянул руку, и Ниварека отдала ему ранги-хаупапу. Он развернул плащ. С тех пор яркие узоры ранги-хаупапы сияют во мраке Дома ветров, потому что страж повесил его на стену.

А пока он вешал плащ, Матаора и Ниварека проскользнули в верхний мир. Они вернулись домой и счастливо жили до конца своих дней. Матаора научил мужчин делать татуировку, которую нельзя стереть, а Ниварека научила женщин плести цветную кайму на плащах. Вот как все это было, вот что принесла людям любовь Матаоры и Нивареки, которые жили в те времена, когда мир еще только начинал строиться.

Атуа Миру покинул нижний мир и пришел в Ао-мараму, где увидел прекрасную молодую девушку Хине-ранги. Хине-ранги жила в доме, который соплеменники построили для нее в стороне от деревни. Миру полюбил Хине-ранги с первого взгляда. Ночью, когда все спали, он тихонько вошел в дом и произнес каракиу, которая обратила к нему сердце девушки. Весь следующий день Хине-ранги казалось, что она видит рядом с собой лицо прекрасного юноши, и ночью, когда Миру прокрался к ней в дом, она радостно открыла ему объятия, забыв обо всем на свете.

Через некоторое время люди увидели, что одинокая молодая женщина знатного рода скоро станет матерью, и отцу Хине-ранги волей-неволей пришлось задать ей несколько неприятных вопросов. А Хине-ранги стояла на марае перед своим отцом — арики, рангатирой, тохунгой — и с гордостью говорила: