Сказки и легенды Бенгалии - Страница 57

Стыдясь, я ни разу не украсила его гирляндой цветов, ни разу не приготовила ему еды из сладкого риса и не смотрела, как он ест. Позволь мне уехать, о дорогая моя приемная мать!

Пунай всеми силами пыталась успокоить девушку, но все было напрасно. Обхватив ноги Пунай, Рупавати умоляла отвезти ее к мужу:

— Я должна быть там, где он, о моя дорогая матушка! Я разделю с ним даже смерть. Без него я все равно не могу и не хочу жить.

О я несчастная! Ведь мы не насладились даже коротким супружеским счастьем. Мой отец теперь для меня злейший враг. Это он причинил мне все эти страдания. Мои родители поступают со мной так, будто они мне чужие. Я выпью яд, если ты не отвезешь меня к моему мужу! Я утоплюсь или перережу себе горло, и никто не сможет мне помешать.

С большим трудом удалось Пунай удержать убитую горем Рупавати в своем доме до утра. А рано утром Пунай велела Джангалии приготовить лодку и вместе с несчастной Рупавати отправилась во дворец.

Когда они прибыли, как раз собрался дарбар. Пунай вошла в зал и встала там, где обычно стоят просители. За ней встали Кангалия и Джангалия. Пунай сложила ладони рук и поклонилась богу Дхарме, потом почтительно обратилась к радже.

— Я прошу справедливости, о государь! — сказала она. — Ответь мне, за что держат взаперти моего зятя? За какое преступление его наказали?

Когда ее спросили, о ком идет речь, Пунай залилась горючими слезами:

— О высокочтимый раджа! Где это видно, чтобы человек убил свою любимую птицу, поджег дом, построенный собственными руками, срубил дерево, которое сам заботливо вырастил? Кто осмелится ударом ноги сбить священный кубок, хранящийся в храме богов? Только темная ночь, о раджа, может подтвердить, что твоя жена передала дочь юноше. И он стал твоим зятем, а зять все равно что родной сын. Ответь мне, в чем повинны твоя дочь и зять? Твоя дочь сходит с ума от горя и страха за мужа, она хотела покончить с собой. Каких трудов стоило нам отговорить ее от самоубийства! Послушай меня, повелитель! Ты должен немедленно пойти в темницу и освободить этого юношу. Зачем было давать согласие на женитьбу, а потом приговаривать его к смерти? Они скрывались в лесу и жили у чужих людей. Мы, бедные, простые люди, не понимаем, как можно так обращаться со своими детьми!

Пунай говорила все это радже прямо в лицо, и слезы градом катились по ее щекам. Придворные молча слушали ее речь.

Тогда раджа вспомнил ласковое лицо дочери. Сердце его смягчилось, глаза наполнились слезами, и он дал согласие на брак дочери и Мадана.

Молодая чета получила богатые подарки: слонов, коней, поместья, земли и дома. Раджа назначил дочь и зятя своими наследниками, для них возвели дворец с двенадцатью воротами.

Мадан и Рупавати поселились в нем и зажили счастливо.

В деревне Гулия, одной из красивейших в округе, жил некогда чакладар по имени Маник. Он был богат и пользовался любовью и всеобщим уважением. Он владел сорока бигхами земли, несколькими красивыми домами с четырехскатными и восьмискатными крышами. В его загонах стояли десять слонов, в конюшнях — тридцать лошадей, на лугах паслись стада коров, коз и буйволов; закрома ломились от зерна. Богатства чакладара охраняла тысяча солдат.

Каждый день в его доме кормили сотни гостей. И если туда попадал случайный путник, он не уходил с пустыми руками. Факир или вишнуит стучался в его дверь[136] — все получали у него добрую меру риса, а если в доме была готова еда, гостя кормили и вдобавок давали новую одежду. Если же гостем оказывался брахман, он получал еще и деньги за то, что не погнушался принять пищу в доме хозяина. Каждый год здесь торжественно отмечали тринадцать различных праздников.

У чакладара был сын по имени Садхан, красивый, как Кама-дэва — бог любви, и столь же прекрасная дочь, по имени Камала, которой астрологи предсказывали счастливую судьбу. А пока она жила в доме отца, освещая его своей красотой, казалось, сама богиня Сарасвати спустилась с небес, приняв облик дочери чакладара.

У чакладара был управляющий по имени Нидан. Он собирал налоги и вел счет доходам и расходам хозяина. В той же деревне жила молочница Чикан. В молодости она была веселой и разбитной девушкой. Она торговала молоком, разбавляя меру молока тремя мерами воды, и всегда улыбалась покупателям. Ее речи были слаще молока, которым она торговала, и дела у нее шли бойко. Раньше поклонники вились около нее, как пчелы вокруг цветка, и ей не приходилось скучать в одиночестве. Само имя Чикан, что значит «Скользкая», «Хитрая», служило поводом для всяких пересудов.

Молодые годы Чикан остались далеко позади, но она по-прежнему одевалась ярко. Волосы у нее поседели, много зубов выпало. Но она была не из тех, кто унывает, и, хотя ее муж давно умер, не расставалась с браслетами из ракушек.[137] Поговаривали, что она колдунья, что бетель и масло, над которыми она колдовала, становились приворотным зельем и, отведав его, даже самые добродетельные жены бросали своих мужей.

Дочь чакладара была девушкой необыкновенной красоты. Ее речь напоминала нежное пение кукушки. Густые черные, как ночь, волосы она иногда заплетала в косы, а чаще они падали на ее плечи длинными вьющимися локонами. С ее удивительными глазами не могли соперничать даже прекрасные темно-голубые цветы-апараджита. А когда она наряжалась в сари огненного цвета, красота ее превосходила красоту звезд.

Однажды в сопровождении служанок пошла Камала на пруд искупаться и присела на каменные ступеньки гхата. Тут ее и увидел управляющий Нидан. Когда она вошла в пруд, ее лицо казалось распустившейся на воде лилией. Нидан стоял за цветущими ветвями бокула и бросал на Камалу жадные взгляды. А когда, искупавшись, она медленно направилась по тропинке к своему дому, он укрылся за деревом-кадамба, чтобы лучше разглядеть девушку.

Старая молочница часто посещала дом чакладара, куда она приносила масло, творог и дахи. Она хорошо знала Камалу, и обе женщины часто беседовали.

Нидан узнал об их дружбе и о колдовских чарах молочницы. Заложив за щеку бетель и сделав вид, будто у него кончилась известь, без которой, как известно, бетель не бетель, он неспешным шагом направился к дому молочницы.

— Дай мне немного извести для бетеля, — сказал он Чикан, — я обыскал весь свой дом и ничего не нашел. Вот только я забыл захватить деньги, и мне нечем сейчас тебе заплатить.

— Я не торгую бетелем и известью, — с улыбкой отвечала ему молочница, — и никогда не беру за них деньги. Если, конечно, посетитель мне по душе.

— Ты немного старовата, — отшутился Нидан, — но твой муж, видно, заквасил в тебе, добрую толику юмора, если ты его еще до сих пор не растеряла.

На это она ответила:

— Перец становится тем ароматнее и острее, чем дольше он зреет. Юмор необязательно покидает человека с возрастом, и меня все любят за мой веселый нрав. Не надо со мной хитрить, скажи прямо, зачем ты ко мне явился?

Молочница усадила гостя, приготовила для него бетель и подала хукку.

Нидан затянулся и начал изливать ей свое сердце:

— Когда-то ты и сама была молодая и в тебе бурлили чувства, точно морской прилив. Кто-кто, а ты хорошо знаешь, как желания молодости будоражат душу. К тебе я пришел потому, что недавно увидел Камалу, дочь чакладара, и с тех пор хожу сам не свой. Сделай так, чтобы она стала моею, не то я убью себя,

Молочница поджала губы и сказала:

— Никогда больше не заводи со мной такие речи. Если только чакладар узнает об этом, не сносить тебе головы. К чему все это? Зачем тебе губить свою молодую жизнь из-за несбыточной мечты?

Тогда Нидан упал перед ней на колени:

— Я знаю, что ты обладаешь волшебными чарами. Ты одна можешь мне помочь!

С этими словами он протянул ей толстый кошелек,

С тех пор управляющий стал часто навещать молочницу, хорошо оплачивая ее советы.