Сказки - Страница 11

- Ну, этому-то я не поверю. Не сами ли вы два дня назад говорили мне, что магазины ваши еще пусты?

- Магазины - да. Но у нас есть образцовое стадо коров; оно прокормит нас хоть круглый год.

- Так вы добровольно не сдадитесь? - спросил Грызун.

- Разумеется, нет.

- Ну, так мы заставим вас сдаться!

- Это как же?

- А вот увидите.

Оба военачальника холодно отдали друг другу честь и разошлись.

Вернувшись в свой лагерь, Грызун созвал в траншее военный совет.

- Так и так, - рассказал он, - они не сдаются. Вскоре, конечно, раскаются, безумцы, но прежде, чем обратиться к крайнему средству, к грубой силе, я думаю испытать еще одну военную хитрость. Дело опасное, и потому я рискую только одним собой. В полночь я отлучусь. Если к рассвету я не вернусь, то, значит, хитрость не удалась и меня нет в живых. Тогда можете избрать из своей среды другого главнокомандующего, и он уже наметит дальнейший план действий.

В полночь Грызун в самом деле исчез. Куда? Никто не видел. Но за полчаса до рассвета на неприятельском валу поднялась суматоха. Вслед за тем в траншею к рыжим скатился сам Грызун.

При слабом свете предрассветных сумерек рыжие воины с ужасом увидели, что главнокомандующий их серьезно ранен: левая задняя нога его была начисто оторвана, тело в нескольких местах расправлено едкой муравьиной кислотой.

- Росы… - прошептал он.

Роса была тут же подана, раны обмыты и обложены целебной травой.

Из неприятельского лагеря донеслись жалостные вопли.

- Ага! Заметили, небось! - проговорил с усмешкою Грызун.

- Да что вы там натворили, генерал? - спрашивали, недоумевая, окружающие.

- Перегрыз им всю траву на пастбище, стебель за стеблем. Теперь у их скота нет корма, и они во-лей-неволей должна будут сдаться.

- Да как же вы попали туда?

- Ас дерева, вон, спрыгнул к ним вниз. Назад только пришлось идти по земле; ну, и поплатился немножко. Но, друзья мои, я, признаться, устал таки от работы. Дайте соснуть часок.

Он накрылся одеялом-листочком и тут же забылся богатырским сном. С восходом солнца на неприятельском валу появился с зеленой веткой Сосун. Сон подкрепил Грызуна, и бодрый, как всегда, он пошел к демаркационной линии между двух лагерей, где ожидал уже его Сосун.

- Доброго утра!

- Здравствуйте.

- Сдаетесь?

- Не безусловно, - отвечал Сосун. - С пастбищем нашим вы подкосили, правда, и нас. Но зимой мы держим скот дома, в коровнике, стало быть, с грехом пополам прокормили бы его и там. Тем не менее, от бескормицы мог бы открыться падеж скота. Поэтому мы готовы расстаться с половиной скота…

- А мы тотчас же снимем осаду, - прервал Грызун.

- Погодите, дайте досказать. И мы. как и вы, благородные муравьи. Отдать вам без боя половину своего добра значило бы уронить себя навеки. Бой неизбежен. Но мы не заклятые кровопийцы. Вопрос может быть разрешен простым единоборством между вами и мною. Победите вы - берите себе без разговоров половину скота, побью я вас - уходите с чем пришли.

- Бой, значит, на жизнь и на смерть?

- Ну, разумеется. Согласны?

- Нет, не согласен.

- Так вы трусите?

Грызун вместо всякого ответа указал только на то место, где у него недоставало шестой ноги.

- Это вас сегодня так изувечили? - не без некоторого участия спросил Сосун.

- Расплата за ваше пастбище! - отшутился Грызун. - Одно другого стоит. Но пять ног, как видите, еще целы и на век мой хватит их.

- Почему же вы отказываетесь драться со мной?

- Потому что, как вы сами говорите, бой должен быть на жизнь и на смерть. Дать убить себя - значило бы предать своих; убивать же вас я не желаю.

- Что за великодушие?

- Не великодушие, а дружба. Я поклялся вам в вечной дружбе и никогда не подниму на вас руки.

Сосун хотел уже, казалось, протянуть верному другу свой ус, но воздержался.

- Как знаете, - холодно сказал он. - А так мы ни за что не сдадимся.

- Мы подождем. Нам некуда спешить.

Грызун готов был ждать. Но его воинственная армия не разделяла его миролюбивого взгляда. Осада продолжалась день, другой, третий, а осажденные и не думали сдаваться. Напротив, каждую ночь они делали отчаянные вылазки. Выбить рыжих из их траншеи им, конечно, не удавалось; всякий раз они отступали с уроном, но эти нападения раздразнили боевые инстинкты рыжих до последней крайности. До слуха главнокомандующего доходил уже явный ропот. Сегодня войско его еще слушалось; завтра, быть может, оно, не спросясь его, бросится на приступ. Оставалась только последняя мера.

С наступлением сумерек лучшие землекопы рыжих были призваны к тайной земляной работе. В течение ночи они должны были прорыть брешь в муравейнике. По точному исчислению Грызуна, брешь должна была прийтись как раз к месту подземного коровника. При нападении врасплох можно было угнать оттуда добрую половину скота без серьезного кровопролития.

Так рассчитывал Грызун. Но он не принял в расчет воинственный дух своего войска.

К утру брешь действительно была пробита. Но в тот же миг землекопы обратились уже в воинов и с диким боевым криком ворвались в коровник. Крик этот для всей армии был сигналом к общему штурму. В несколько минут городские ворота были взяты, городской вал занят. Рыжие победители вторглись уже в самый муравейник; и бурые хозяева, слабо только отбиваясь, искали спасения в отдаленнейших закоулках города.

Так главная сила бедных скотоводов скопилась в коровнике. Теснимые рыжими, они прибывали туда все новыми массами. Напор стал наконец так силен, что проникавшие в коровник сквозь брешь землекопы рыжих не могли устоять. Они были вытеснены назад и смяты. Роковая брешь обратилась теперь для скотоводов в спасительный выход, в отдушину, в которую живым потоком полилось из муравейника все коренное его население. Но, оставляя город свой на разграбление победителю, скотоводы не забыли-таки захватить с собой свой молочный скот. У каждого беглеца в зубах или под мышкой было по малютке-корове.

- Держи их! Лови! Отнимай коров! - кричал вне себя Грызун, выброшенный вместе со своими землекопами из бреши:

- Стой! Разбойник! Защищайся! - раздался тут за спиной его громовой голос.

Сзади на Грызуна наскочил Сосун и крепко обхватил его вокруг стана. Грызун не думал защищаться, и тот разом разгрыз его пополам. Оторванная от брюшка передняя часть туловища муравья-богатыря с головой и ногами судорожно трепетала и извивалась по земле.

- Отчего вы не защищались, генерал? - в отчаянии говорил Сосун.

- Оттого, что хотел быть верен своему слову…- прошептал умирающий. - Мое дело все равно проиграно… Я не жилец на этом свете… А вы, пока можно, спасайтесь…

И с последним напряжением угасающих сил он вполз в земляную скважину. Сосун последовал совету неприятеля-друга и в самом деле успел спастись. Прибывшие на выручку своего главнокомандующего рыжие воины с недоумением озирались кругом: главнокомандующий их исчез куда-то бесследно.

Прошли годы со времени достопамятного разгрома коровника. Изгнанные оттуда муравьи-скотоводы возвели на чужбине новый муравейник, завели новый коровник, и скотоводство у них процветает чуть ли не лучше прежнего.

У муравьев-земледельцев все также по-прежнему: то же образцовое земледелие, тот же воинственный дух и то же рабство. Грызун был прав: дело его было безнадежно проиграно. Уведенный его армией скот в короткое время весь передох от неумелого ухода.

Но память о Грызуне, славном муравье-богатыре, еще свежа в его народе. О подвигах его сложилась целая легенда. Как подобает герою, он не умер обыкновенной смертью. После славного разгрома коровника он, бессмертный герой, растворился внезапно в золотых лучах солнца. Так гласит, по крайней мере, муравьиная легенда.