Сказка XXI века - Страница 12

— Вам не сюда. Наверно, в ЖЭК.

Отойдя от прилавка Птушкин прочел: «Сменить работу. Лучше дворником». В голове творилось прежнее мельтешение, и Роман Павлович явственно ощутил болезненный процесс рождения первой мысли: «А вдруг поможет?»

казалось, что я неплохо изучил повадки Великого сыщика. Поэтому, когда заметил, что Апетс поспешно поднялся из своего любимого кресла и взялся за скрипку, мгновенно сообразил, что по лестнице поднимается клиент, которого Апетс решил ошеломить своей игрой. «Человека особенно легко раскусить в минуты растерянности» — не раз поучал меня Степа. А своей игрой Апетс мог ошеломить кого угодно, так как никогда не учился музыке к слуха был лишен абсолютно.

Вошедший высокий мужчина несмотря на теплынь был в меховой шапке. Заслышав «игру» Апетса, он замер в дверях, словно кролик перед удавом. Пророкотал:

— Я, кажется, ошибся адресом…

— Нет, вы попали именно туда, куда шли. Вам нужен Степа Апетс? Это я. А вот мой друг, доктор… Присаживайтесь, снимите шапку. Не стесняйтесь, как видите, я тоже лыс. Лысина значительно увеличивает полезную площадь лба… Итак, что вас привело ко мне?

— Горе! — загудел посетитель, сняв, наконец, шапку и стряхнув капли пота с лысины. — Спасите меня! Все, все оборачивается против меня!

— Успокойтесь, пожалуйста, — привычно приободрил его Апетс. — Все будет хорошо. Чаю? Кофе? Сигарету? Не хотите… Так что же все-таки случилось, мистер…

— К.А. Сатка… Я ни в чем не виноват, клянусь вам!

— Мы вам охотно верим! Но расскажите нам все по порядку.

— Я и мой кузен, Поло Сатка… мы снимаем… снимали… квартиру из трех комнат в доме 425 на Семнадцатой улице. Сегодня утром я вышел из своей комнаты — Поло лежит у входной двери. Неживой. И совсем холодный. А двери заперты на два замка, засов и цепочку.

— В квартире с вами кто-нибудь проживает?

— Никого. И вчера. И вчера никто не приходил…

— Окна, балкон?

— Все окна на запорах. Балкона нет. И никаких следов, кроме моих…

— Может, смерть наступила вследствие, так сказать, естественных причин.

— У Поло на голове… была… зияла…

— Ясно. Ночью и вечером вы ничего не слышали?

— Абсолютно ничего. Я рано ложусь спать.

— Ваши отношения с покойным? Вы не ссорились?

— Иногда. Но ведь любя!

— А в этот вечер?

— Я лег спать А Поло уронил что-то в коридоре. Разбудил. Я в сердцах крикнул: «Чтоб тебе кирпич на голову свалился!» Все стихло. А утром…

— Вы сообщили в полицию?

— Да. Но сразу же поехал к вам. Только вы меня можете спасти…

— Только я! — гордо подтвердил Апетс. — А для этого мне нет необходимости даже покидать свой кабинет. А сейчас дайте мне подумать…

Великий сыщик, раскурив трубку, устроился в кресле, и вскоре его окутали густые клубы дыма. В такие минуты на житейские мелочи, вроде ареста К.А. Сатки, он обычно не обращает внимания, занятый кардинальным решением проблемы.

Апетс курил на этот раз на двое суток дольше, чем в истории с желтым бриллиантом госпожи министерши. Я не успевал проветривать комнату и вынужден был время от времени дышать в форточку. Наконец, Апетс выкарабкался из кресла и бросил в камин последнюю недокуренную сигарету. Спросил:

— Вы имеете обыкновение читать популярные журналы?

— Скорее нет, друг мой.

Апетс подошел к полкам и извлек из кипы книг и журналов сильно потрепанный номер, раскрыл его и забубнил… «Грэй Уолтер… регулярно повторяющееся звуковое выражение… если ритм его совпадает с ритмом биотоков мозга… может вызвать судорожное состояние… в древнем Китае существовала казнь музыкой…»

— Если вы о случае К.А. Сатки, то у них было абсолютно тихо…

— К.А. Сатка пришлепнул его своим басом! Рявкнул про кирпич! И автотравма налицо!

— Вы же обещали спасти К.А. Сатку. А сами пытаетесь посадить его на электрический стул…

— Глупости. Только так я его спасу. Теперь К.А. Саткой заинтересуются спецслужбы. Может, станут изучать его феномен, дадут лабораторию… или какое-нибудь деликатное поручение…

С годами у Мартышкина совсем ослабло зрение. Сходил он в поликлинику за рецептом и поспешил с ним в «Оптику». Но…

«Оптика» оказалась закрытой на учет. Опечаленный Мартышкин двинулся домой и повстречал по дороге сердечного дружка Чистоплюева.

— Ерунда! — хмыкнул Чистоплюев, ознакомившись с проблемами Мартышкина. — Мы это уладим! У нас в лаборатории этих очков море! Завтра же притащу.

И не соврал, принес!

Наутро, усевшись за свой рабочий стол, Мартышкин сладострастно извлек приобретенные очки и взял верхний листок из стопки скопившихся за день бумаг. Это было письмо от смежников с мольбой о помощи. Наискось чернело резюме Ивана Егоровича: «Мартышкин, пошли их к чертовой бабушке». Не тратя времени на писанину, Мартышкин снял телефонную трубку и исполнил руководящее пожелание. Следующим оказалось заявление от Шубниковой Л.У. с просьбой отпустить ее в магазин за голландскими сапогами. Мартышкин даже обмяк от такой наглости. Вызвал Шубникову.

— Вы что, очумели? За какими такими сапогами, в рабочее время?

— Голландски… Что Вы, Пал Палыч! Я… Мне к больной тете надо… — И тут в кабинет ворвался взбешенный Иван Егорович.

— Ты что, Мартышкин, себе позволяешь? Я тебе написал «подготовь ответ»! А ты хулиганишь! Оскорбил Семен Семеныча!

Перепугавшийся Мартышкин снял очки и стал судорожно протирать стеклышки. А взгляд ненароком на документ упал, действительно, разобрал «подготовить ответ»…

— Иван Егорович, у меня зрение…

— Вот я за близорукость тебе и вкачу! — мстительно сказал Иван Егорович и вышел.

Оставшись один, Мартышкин продолжал протирать стекла и нащупал на дужке какую-то надпись. Достал из стола лупу, разглядел: «Междустрочник». Скрипнула дверь. «Привет! — сказал, входя, Чистоплюев. — Ты осторожнее с очечками-то, Палыч! Это, оказывается, научная диковинка… Чтобы между строк читать. Давай сюда, с меня разработчики справляют. А я тебе с простыми стеклами принес. Тоже красивые…»

Второй день витрины бесчисленных магазинов раздражали Аллу Динову: у нее осталось всего три динара. Она уныло брела в хвосте маленького стада туристов, не вслушиваясь в забавное бормотание гида. Пройдя несколько кварталов, группа углубилась в узкие средневековые улочки. Здесь в темных мастерских звонко стучали молотки и молоточки, в окнах лавчонок и прямо у дверей был разложен диковинный товар: медные узкогорлые сосуды, кинжалы, кальяны, старинные монеты… Алла любовалась кольцом с бирюзой, когда кто-то тронул ее за рукав. Горбоносый торговец протягивал ей позеленевшую лампу и бормотал на ломаном русском:

— Купитэ, нэ пожалейте. Толко три динар…

— А на что она мне? — спросила сердито Алла, зажав монетки в потном кулачке.

— Исполнит три лубые твои жэлания! Потрешь только вот здэсь!

Алла прикинула. Чем тратиться на пачку жевательной резинки или открытку, лучше, пожалуй, взять лампу. Отличный сувенир! Небось, десятый век… И она отдала свои динары.

Группу она догнала у киоска. Многие лизали мороженое. И Алле тоже захотелось. Она в отчаянии потерла лампу: «Мороженого!»

— Алла! Бери скорее! Совсем растаяло твое мороженое! — закричал староста.

«Действует!» — запело где-то внутри Аллы. Теперь она сама чуть отстала от группы и зашла в универмаг. Здесь продавали ковры. По 1799 динар за штуку. «Хочу ковер!» — терла Алла лампу. Но ковра ей никто не предлагал, и она побрела на улицу. За углом споткнулась о красивый, расшитый бисером кошелек. В нем лежало ровно 1799 динар. С трудом дотащив ковер до гостиницы, Алла долго увязывала его, стараясь придать ему минимальный объем.

И тут Аллу осенило — нужно пожелать сервиз «Мадонна» в стиле барокко! И Алла снова взялась за лампу. В номер заглянул Чуркин.