Сказка про белого бычка - Страница 69

— Я подумаю над вашим предложением, благородный гость. А пока вернемся к судьбе этого юноши.

— Он поедет с нами! Я только что получил предписание от императора поскорее прибыть ко двору, расположенному сейчас в Парфии. Так что дней через пять мы выступим в поход. И этот пленник будет доставлен к императору. У меня есть веские основания считать, что он располагает ценнейшими сведениями…

— Ты противишься царской воле? — В голосе Артава послышались раскаты приближающейся грозы.

— У меня свой повелитель, великий государь.

— Какая дерзость! — возмутился кто-то из царедворцев.

— Неслыханно!

— Мне кажется, что эти разговоры не для посторонних ушей, — рассудил Тутухас. — Давайте удалимся во внутренние покои и там все обсудим. Позволите ль, ваше величество?

Малек кивнул, и посол с советником отправились во дворец.

— Не желаешь прогуляться? — предложил Валерии журналист, заметив подавленное состояние девушки. — Мне кажется, самое время сделать перерыв и подышать свежим воздухом.

Римлянка кивнула.

Проводив молодую пару пристальным взглядом, Вазамар поклонился царю, гостям и поспешил в здешний храм Анахиты, где у него имелось важное дело.

Сейчас как раз самое время нанести удар. Пока эти проклятые румы пируют, надо брать чужестранца, как говорится, со всеми потрохами. Другого удобного случая может не представиться. Вон что сказал римский посол. Дескать, отбывают восвояси. Если мальчишка исчезнет, долго искать его у румов не будет времени. Ну, сбежал и сбежал. Его воля. Формально он свободен. Царь вмешиваться не станет. Тутухас, наверное, тоже. Ишь как ратует за освобождение чужака. Не иначе, сам его заполучить желает…

В нос противно ударил запах разлагающихся тел. Как бы Фрийяхваш чего не напортачил. Хотя нет, в верном лекаре мобедан мобед не сомневался. Уже много лет он служил ему и ни разу не подвел святейшего.

Жрец вспомнил, как когда-то Фрийяхваш пришел к нему совсем еще мальчишкой.

Горбатый, с изуродованным шрамами лицом парень не пользовался популярностью у сверстников. Собственные родители выгнали бедолагу из дома. Зачем им ребенок-урод, ночами читающий страшные заклинания и насылающий проклятия на каждого, кто на него косо посмотрит? И ладно, если б просто слова на ветер бросал. Так нет, все, чего желал злой мальчишка людям, непременно сбывалось. То сдохнет коза соседки, которая, проходя мимо горбуна, скривила презрительную мину, то местный пекарь, плюнувший в уродливого парня, когда тот просил у него черствых хлебных корок, сломает ненароком шею.

В крошечном родном селении маленького колдуна все люто ненавидели и желали ему смерти. Но смерть пришла к ним. Накликанный проклятьями неизвестный мор выкосил всех, кто когда-либо обижал Фрийяхваша. Он был единственным, кто выжил.

Тогда-то слухи об одаренном мальчике донеслись и до Вазамара, бывшего еще только дастуром. Он взял его к себе в услужение, подкупив тем, чего юноша никогда не имел ранее. Нет, это были не деньги, вино и женщины. Простая человеческая забота порой творит куда большие чудеса, чем развратная роскошь. Маленький горбун всем сердцем привязался к жрецу, ставшему ему и учителем, и отцом. Того же, в свою очередь, радовал столь способный ученик, осмеливавшийся проделывать то, на что не пошел бы сам учитель.

Вот и сейчас Вазамар был уверен, что лекарь, как называли его прислужника при дворе (ведь Фрийяхваш действительно отлично разбирался в анатомии, что частенько использовал святейший в особых случаях), все сделал правильно.

Спустившись в храмовое подземелье, мобедан мобед подошел к четырем мужчинам, стоявшим у стены. Одним из них был Хварзбанак.

С первого взгляда они ничем не отличались от обычных людей. Но при ближайшем рассмотрении было заметно, что они мертвы. Трупный запах удушливо подкатил к горлу. Тела почти не тронуло разложение — слегка сероватые лица с запавшими щеками были практически живыми. Только ни один мускул на них не шевелился.

— Молодец, Фрийяхваш, поработал на славу, — обратился к появившемуся из-за спины лекарю. — Пора их поднимать, пусть исполнят свое предназначение.

Колдун готовился к заданию, которое поручил ему учитель, десять дней. Все это время он ел лишь лепешки, испеченные без соли, пил только очищенный виноградный сок, избегал смотреть на женщин. Его духовная оболочка должна была отделиться от физической, чтобы установилась связь между миром живых и миром мертвых, потому он уединился в подвале и все это время общался только лишь с богами, принося им щедрые жертвы.

Горбун подошел к клетке с черным козлом, стоявшей возле стола. Выпустив животное, он взял длинный серповидный нож.

— О Ангро-Майнью, прими сию жертву, жизнь за жизнь, смерть за смерть, око за око, зуб за зуб… — принялся шептать заклинатель.

Постукивая чем-то вроде костяных кастаньет, он стал приплясывать на одной ноге. Заклинание перешло в тихую монотонную песнь. В своей молитве Фрийяхваш прославлял солнце, землю, ветер, дождь и другие силы природы, пробуждающие и поддерживающие жизнь. Также он воспевал хвалу черным демонам и злым богам, тем, даже имя которых запрещено произносить вслух.

Затем он развязал кисет с волшебными травами, что был привязан к его поясу. Запахло гвоздикой, кориандром, шафраном, лавандой и еще каким-то зельем, аромат которого Вазамар разобрать не смог. У черного колдуна, карагана, как называли таких хорезмийцы, были свои секреты.

Фрийяхваш взял небольшую жаровню и налил туда оливкового масла, бросил пучок пахучих растений и щепотку черного порошка, зачерпнув в одной из склянок, что стояли на полке над столом.

«Земля с могилы отца вперемешку с пеплом врага», — отметил про себя Вазамар.

Он не знал, где раздобыл это страшное зелье ученик, но то, что без этого снадобья ритуал невозможен, было фактом. Лекарь же был мастаком по розыску необходимых для колдовства компонентов. Именно потому святейший и держал у себя этого уродливого горбуна, которого сам иногда побаивался. Черные обряды могли совершить лишь немногие, те, кто стоял на грани жизни и смерти и до сих пор ее не переступил. Так что, как бы мобедану мобед не хотелось, в одиночку он справиться никак не мог. Да и гнев богов на свою голову накликать не желал (грех ведь это страшный, Ахура-Маздой недозволенный), вот на чужую — совсем другое дело.

Караган разжег огонь, отчего составляющие, тщательно им смешанные, начали тлеть. Из жаровни повалил густой серый дым, обволакивая сырое подземелье.

Колдун практически без физических усилий уложил трупы четырех мужчин, подпиравшие стену, на пол. Вазамар удивлялся, как порой этот убогий проявлял такую силу, какой не мог похвастаться ни один из его воинов. Головы покойников были обращены на восток — к солнцу.

Затем Фрийяхваш взял за повод козла и подвел его к трупам. Одним резким движением он перерезал животному горло. Кровь хлынула волной на каменный пол. Горбун ласково погладил шею зверя, из которой фонтаном выплескивалась алая жидкость, смочив в ней пальцы.

Бормоча под нос какие-то непонятные, режущие слух шипящие и рокочущие звуки, он принялся чертить на полу круг кровью жертвенного животного. В центре идеально ровной окружности маг нарисовал аккуратную пентаграмму. В одном из ее лучей расположился нарисованный кровью знак солнца — небольшой круг с извивающимися, словно змеи, лучами. Следующий содержал символ луны. В остальных караган начертал дерево, три волнистые линии, обозначавшие воду и глаз — символ истинного видения.

Заклинатель вновь смочил руки в крови жертвенного животного и поставил красные отпечатки своих пальцев на лбах мертвецов. Его песнопения становились все громче и громче. Под конец они стали походить на лай собаки.

— Вставайте, поднимитесь, служите мне, заклинаю вас именем Ангро-Майнью и всех его дэвов! — только и смог разобрать верховный жрец из ужасного заклинания.

В спертом воздухе подземелья вдруг повеяло сыростью. Потом стало невыносимо холодно.