Сказка про белого бычка - Страница 67

Самым нетерпеливым, как ни странно, оказался старейший из леопардов. Или, наоборот, это почтенный возраст настолько притупил его внимательность и осторожность, что он сунулся прямо на копье. Но так или иначе острый наконечник прободал его шкуру у передней правой лапы. Зверь тут же и отскочил, обиженно ревя. И подался к тому сопернику, который показался ему более слабым.

Напрасно. Роман видел, чем закончилось очередное противостояние старого хищника с человеком. Равно как и то, что случилось с Фработаком. Однако помочь пастуху журналист сейчас ничем не мог.

Оставшаяся парочка действовала дружно и слаженно. Такому взаимопониманию даже люди могли бы позавидовать. Словно сговорившись, звери нападали поочередно, как будто желая взять жертву измором. При этом особо не подставлялись, памятуя участь своего старого соплеменника.

Градов чувствовал, что за этими играми вскоре последует атака. Причем нападать кошки станут одновременно. И тут будет важно каждое отыгранное мгновение.

Чутье не обмануло плясуна. Леопарды прыгнули синхронно.

Но буквально за пару секунд до нападения серебряная тришула на груди парня зажглась угрожающим сине-желтым сиянием. А перед глазами из раскалившегося за день воздуха явился знакомый темно-бронзовый лик Натараджи. Небесный Плясун по-отечески улыбался Роману. И все три его глаза были широко распахнуты миру.

Сердце журналиста наполнилось светлым спокойствием. Разум заработал четко, как хорошо отлаженный механизм.

Валерия Руфина увидела, как вокруг тела бактрийца возникает некий прозрачный кокон серебряного с синевой цвета. Длинные вьющиеся волосы рассыпались по крепким плечам, точно змеи. И на лбу вновь отчетливо проступило пятно, по форме напоминающее глаз.

Что-то такое почувствовал (или тоже увидел?) и верховный жрец. Он беспокойно заерзал в своем кресле. Потом позвал черного стражника и отдал короткий приказ. И вновь впился глазами в полуобнаженную фигуру, размахивающую копьем и секирой.

Когда звери бросились на него, Роман оттолкнулся ногами от земли и прыгнул навстречу леопардам. Выбрав при этом того, который находился чуточку, всего на полкорпуса, дальше от него.

Удачно приземлившись ногами на спину хищника, парень повалил его и, недолго думая, пришпилил леопарда пилумом к земле, пробив ему ребра и легкое, а второй удар обрушил на шею хищника. Силы удара хватило, чтобы отсечь леопарду голову. Струя крови, хлынувшей из раны, омыла грудь и лицо Градова.

Со стороны казалось, что это молодой бог принимает кровавое подношение. Зрители завороженно смотрели, как прекрасный атлет, едва поправ ногами труп одного врага, сразу же отбил атаку следующего.

Роман просто не успел выдернуть копье из тела убитого леопарда. Не хватило времени. Отмахнувшись от второго зверя секирой, он отпрыгнул назад и встал в оборону. Животное, зачуяв запах крови сородича, исходивший от человека, на миг задумалось, не понимая, что происходит. Этого мгновения было достаточно для того, чтобы плясун выровнял дыхание и сам напал на хищника.

Без копья было плоховато, но и секира обладала достаточной убойной мощью. Перебрасывая её из руки в руку, Градов наседал на испуганно пятящегося зверя. Тот словно почувствовал, что в противника вселилось нечто такое, с чем ему не совладать. Поэтому хищник превратился в обыкновенную испуганную кошку очень больших размеров.

В это время публика разразилась криками, в которых слышались испуг, восхищение и негодование.

Скосив глаза, журналист увидел, что со спины на него несется огромный белый бык. Голова с большущими рогами наклонена вперед, из носа брызжет пена. У распростертого тела Фработака он отчего-то остановился и стал принюхиваться к пастуху.

Испугавшийся быка леопард шарахнулся в сторону и попал под смертельный удар, перерубивший ему хребет пополам. По инерции зверь с секирой, торчащей из спины, пролетел еще пару метров, шлепнулся на песок и после недолгой агонии издох.

Толпа на скамьях разразилась рукоплесканиями герою.

Бык же, отойдя от хорезмийца, не подававшего признаков жизни, взрыл песок копытом и устремился вскачь на безоружного журналиста.

Садай, не выдержав напряжения, кинулся к ограде, готовый повторить безрассудный подвиг бактрийца. Он уже занес ногу, чтобы перелезть через плетень, как…

Не добежав до парня каких-то пару шагов, бык застыл на месте. Шумно втянул в себя воздух. Затряс головой и как будто задумался, поглядывая на Плясуна налитыми кровью глазами.

Зрители, онемев, наблюдали за этим безмолвным противостоянием грозного животного и человека. Само время будто застыло.

Но вот рогач медленно зашагал к ожидающему его атлету. Юноша протянул к животному руку, словно в мольбе. Понятное дело, устал, сражаясь с дикими кошками.

Бык грозно рявкнул и снова наклонил голову, нацелив острый рог прямо в сердце бесстрашного воина.

Нет! Что это?!

Он не поразить славного бойца хотел, а просто… подставил ему голову… для ласки.

Роман почесал животному за ухом, и Белый ответил ему довольным мычанием, в котором, между делом, звучало и осуждение. В чем ты это так изгваздался, негодный? И вообще, где ты так долго пропадал?

Положив быку руку на холку, журналист прошествовал бок о бок с четвероногим приятелем к Фработаку. Беглый осмотр пастуха показал, что тот, хвала небесам, жив. Только из-за кровопотери потерял сознание. Роман тут же наложил на ногу товарища тугую повязку, изготовив ее из обрывка валявшегося поблизости чьего-то плаща.

Градов погрузил тело друга и наставника на спину Белому и повел его вдоль ограды, указывая рукой на победителя соревнований.

Ристалище неистовствовало. Невиданное зрелище привело толпу в необычайное возбуждение. Даже царь поднялся в своей ложе, приветствуя Победителя.

— Слава Митре! — неслось со всех сторон. — Слава Ему! Он указал Избранника!

Нижний дворец близ города Топрак-Кала, Хорезм, Кушанское царство, 118 г.

Если признаться, то на царском пиру Роман себя чувствовал не в своей тарелке. Не то что балагур и весельчак Зуль-Карнайн, который, казалось, с пеленок привык к роскоши, изысканным яствам и VIP-публике. Хотя, что, собственно, знал Градов о своем арабском приятеле? О прошлом Садай говорил с явной неохотой, обычно переводя разговор на другие темы. По обрывочным фразам было понятно, что происходил он из достаточно знатной и богатой семьи и что вынужден был сделать ноги из родного города Европоса и наняться в римский легион из-за какой-то скверной любовной интрижки.

Градову, конечно, тоже было не привыкать к светским раутам и коктейлям. На такие верхи российского и международного политикума заносила судьба, что о-го-го. Но между каким-нибудь вице-премьером или губернатором и древним восточным царем с его вельможами лежали такие дистанции огромного размера, что тому, кто не видал все это своими собственными глазами, не объяснишь.

По случаю праздника к государеву угощению было допущено множество народу. Поэтому столы разместились прямо под открытым небом, благо погода стояла знатная. Само собой, и здесь по обычаю, сохранившемуся до наших дней, существовала иерархия. На возвышении находился царский стол, за которым восседали малек Артав с царицей и высшие сановники державы. Здесь же расположился и римский посол с дочерью.

Чуть пониже был стол побольше — для прочих царедворцев и иностранных гостей. Именно здесь поместили римлян: центуриона с опционом, походного лекаря, легионеров контуберния Децима Юния, отличившихся на сегодняшних соревнованиях, ну, и, конечно, виновника торжества Ромула Урбино (он же Бактриец).

Эти два стола находились под пристальным вниманием охраны, состоявшей вперемешку из царских стражников и гвардейцев мобедана мобед. Ну, секьюрити, как секьюрити. Только вместо автоматического оружия у них имелось оружие холодное и луки со стрелами.