Сказка про белого бычка - Страница 62

— Тебе совсем не страшно? — спросил, вдруг почувствовав острую жалость к другу детства.

— А, — махнул рукой «мишка Гамми». — Двум смертям не бывать, одной не миновать.

Естественно, Роман не поверил этой его браваде. Не иначе, на что-то надеется хокимов сынок.

— Пива бы… — мечтательно повторил молодой узбек.

Словно услышав последнее желание приговоренного к смерти, рядом с их скамьей нарисовался разносчик-хорезмиец с лотком, уставленным кувшинчиками с пенящимся хмельным напитком, кулечками с жареным нутом и чем-то, напоминающим шаурму.

— О, вот это сервис! — восхитился Рахимов, но тут же сник.

Денег в карманах не было.

— Бери, бери, — понял его колебания русский. — Я плачу. И ты, Рафик, угощайся.

— Богатенький Буратино! — проворчал «мишка Гамми», но выделываться не стал.

Сгреб с подноса и кувшинчик, и нут, и хорезмийский хот-дог. Аналогично затарились и журналист с нукером. Градов расплатился. За все про все хватило четверти денария.

«Нормальные у них тут цены».

— Пивко, конечно, дрянь, — оценил Мирза продукт местных мастеров, похрустывая каленым турецким горохом. — Не «Гиннес» и даже не наш «Юнусобод».

— Мне из наших больше «Нокдаун» нравится, — утер пенные усы Рафик. — С «Кириешками» или куртом.

— Ну, ты эстет, — оскалился его хозяин, подсыпая в кувшин какой-то порошок, что не осталось незамеченным острым глазом питерца.

— Это что?

— Допинг, — невозмутимо ответил Рахимов. — Надеюсь, здесь не принято проводить тестирование перед соревнованиями.

— Не тот ли, что вы подсунули и верблюду? — заподозрил неладное Роман.

— Смотри, смотри! — вскричал нукер. — Началось!

И правда, пока они закусывали и выясняли отношения, парни на арене закончили разминку и рванулись в бой.

Децим Юний, вооруженный, по обыкновению, щитом и гладиусом, ринулся на рослого хорезмийца, по всему видать, предводителя команды соперников.

— Одним ударом! — рявкнул Роман напутствие, стараясь докричаться до римлянина сквозь рев толпы. — Одной атакой!

Командир контуберния подскочил вплотную к противнику и изо всех сил заехал ему в правое ухо щитом. Голова воина дернулась влево, из носа брызнули кровавые капли. Но шлем немного ослабил удар, хотя предполагалось, что соперник сразу будет повержен наземь. Хорезмиец же только зашатался, нелепо взмахивая руками.

Слева набежал еще один местный, пытаясь закрыть собой начальника, однако тут же был перехвачен Луцием.

Децим же продолжил атаку командира, пока тот окончательно не пришел в себя. Следующий удар щита пришелся противнику в грудь, отбрасывая его на спину. И последней точкой поединка стал удар гладиусом (плашмя, само собой) по лбу и вслед за тем пинок ногой в пах.

Римлянин даже не стал смотреть, как, заливаясь кровавыми соплями и раскинув руки крестом, пал на землю недавний враг. Результат поединка и так был ясен. После таких ударов у бедолаги практически нет шансов в ближайшее время прийти в себя.

Поспешил на помощь Луцию, столь своевременно выручившему его.

У крепыша дела обстояли не лучшим образом. Его соперник был вооружен боевым цепом, которым, похоже, учился орудовать чуть ли не с пелен.

Металлический шарик на цепи, из соображений безопасности лишенный шипов, но от этого не ставший менее грозным оружием, молотил по щиту легионера, не давая тому и носа высунуть. О каких там подсечках по ногам могла идти речь!

— Щит! — крикнул ему командир.

Поняв, что от него требуется, Луций присел и прикрылся щитом, наклоненным под углом. При этом как-то умудрился отбить пару ударов цепа гладиусом. На третьем ударе цепь оплелась вокруг клинка, и меч оказался выдернутым из рук римлянина.

В это время Децим, оттолкнувшись левой ногой от земли, правой запрыгнул на импровизированный трамплин, изготовленный коммилито, и уже сверху прыгнул на хорезмийца, сминая его весом своего тела. Воин ударился затылком оземь, да еще и оказался припечатанным Юниевым щитом. Тут и Луций подоспел и добавил пару метких ударов.

— Лежачего не бьют! — возмутился было Мирза такому безобразию, но тут же прикусил язык, получив испепеляющий взгляд тренера римлян.

Гай применял свою излюбленную тактику изматывающего боя на дистанции. Он отказался от щита, предпочтя ему два гладиуса, и теперь сражался одновременно с двумя противниками.

Хорезмийцам, вероятно, была в диковинку тактика двуручного боя. Вооруженные небольшими круглыми щитами и длинными узкими мечами, они наскакивали попеременно на Гая, а тот, принимая удары то на левый, то на правый гладиус, метался из стороны в сторону быстрыми зигзагообразными движениями.

— Помочь? — осведомился пробегавший мимо Луций.

Парень покачал головой. Мол, сам справлюсь. Разве не видишь, какой противник попался.

Оно и впрямь, хорезмийские воины за исключением их предводителя, сраженного Децимом, не отличались физической мощью и завидной статью. Как, впрочем, и большинство местных жителей. Разве что черная стража верховного жреца была исключением. Там молодцы были на подбор. Но набирались ли они из жителей города или были иноземцами, разобрать было трудно из-за того, что их лица всегда были прикрыты черными шарфами.

И все равно, не послушавшись собрата по оружию, крепыш не удержался от того, чтобы не пнуть одного из наседавших на Гая ребят ногой в зад. Воин споткнулся и с гневным криком обернулся назад, ища обидчика. А того уже и след простыл.

Зато воспользовавшийся его ротозейством римлянин преспокойненько атаковал второго противника, сначала обрушив град ударов на его щит и расколошматив деревянный диск в щепки, а потом, соорудив из своих гладиусов некое подобие ножниц, «выстриг» меч из рук соперника. Тот только рот разинул.

Резким движением ноги Гай отбросил железяку врага подальше от места боя и успел принять на клинки второго хорезмийца. Применил к нему ту же тактику, что и к его товарищу: сначала «барабанный бой», а потом «ножницы». Снова сработало.

Добивать парней не потребовалось. Они покорно признали поражение и поплелись к выходу с арены, по пути подхватив двух соратников, уложенных Децимом и Луцием.

Зрители проводили побежденных негодующим улюлюканьем и свистом.

— Vae victis! — заорал Мирза, демонстрируя свои познания в древней истории. — Горе побежденным!

— Рановато, — оборвал его Роман, кивая на арену.

Там еще оставалось пятеро хорезмийцев против всё тех же семерых… Нет, уже шестерых римлян.

Одному из местных удалось обезоружить Теренция, загнав его при помощи трезубца в угол ристалища. Да уж, трезубец — это серьезное оружие. Берет длиной. Куда против него недомерку-гладиусу.

Это и пытался втолковать Градов понурому легионеру, с позором вернувшемуся на скамью. Теренций вполуха слушал тренера, а сам поглядывал на царскую ложу, откуда ему грозил кулаком опцион. Все понятно, розог не избежать. И ничего тут не поделаешь. Правильно, нерасторопного солдата следует наказывать, чтоб другим неповадно было. Одна надежда на то, что коммилитос выиграют. Тогда, может, и ему послабление выйдет, а то и вовсе простят.

Надежды побежденного оправдались.

Римляне гурьбой навалились на пятерку хозяев, окружив их со всех сторон щитами.

Децим сразу же отомстил тому парню, который опозорил Теренция. Вооружившись подобранным на поле брани хорезмийским цепом, командир легионеров подверг владельца трезубца граду сокрушительных ударов. Даже длина рукояти не спасла воина от поражения. Юний просто изгваздал трезубец в куски, а потом пришиб противника щитом. Зрители встретили очередную победу героя аплодисментами и свистом.

Пару раз хлопнул в ладоши сам сенатор, до этого сохранявший весьма кислую мину. А уж о Валерии Руфине и её дяде и говорить нечего. Девушка приветственно помахала командиру контуберния трофеем Садая. Зуль-Карнайн не обиделся. В Дециме Юнии он соперника не видел.

Шестерка римлян, как и можно было предположить, недолго возилась с четырьмя местными воинами.