Сказка про белого бычка - Страница 4

На пороге нового века, поздравляя приятеля с «миллениумом», Мирза к слову сообщил, что его отца назначили хокимом Бустона — чем-то вроде мэра. В этой должности Улугбек Каримович оставался по нынешнее время.

Так что, вызванивая Рахимова-младшего в Нукусском аэропорту, Градов не был уверен на все сто, захочет ли сын «хозяина района» общаться с приезжим журналистом…

Он, может, и не стал бы трезвонить попусту, да уж больно липучий таможенник попался.

Вообще-то странно, что страж порядка к нему прикопался. Роман летел не внешним, а внутренним рейсом, Ташкент-Нукус, в аэропорту узбекской столицы его уже прилично прошманали, заставив задекларировать всю имеющуюся у журналиста долларовую и евровую наличность. Но видно, так уж здесь повелось за время обретения республикой независимости. Таможенники за версту чуяли запах легкой наживы, исходящий от залетных российских енгилов.[7] (Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что не одни узбекские мытари славятся сребролюбием.)

Одетый в полувоенную форму душман предложил пройти в комнату для личного досмотра. Роман пожал плечами, но повиновался. Дразнить гусей с самого начала поездки в его планы не входило.

Спасибо, что таможенник попался не слишком заядлый и не предложил раздеться до плавок. Просто ограничился рытьем в чемоданах да изучением содержимого градовского бумажника. Надыбав журналистское удостоверение, поцокал языком и покачал головой. Однако прыть не поумерил.

— Э-э, уважаемый, — покончив с подсчетом наличных, лукаво заулыбался узбек. — Непорядок. Вот ты тут в декларации указал, что имеешь две с половиной тысячи долларов, а на самом деле у тебя их две тысячи шестьсот семьдесят пять! И сто евро лишних. Контрабанда! Что делать будем?

«Сигуранца проклятая!» — вспомнилось из «Золотого теленка». А на душе чуток отлегло. Потому как мытарь почти не удостоил своим вниманием рублевую наличность, среди которой имелись и пару тех тысячных купюр, взятых из Ильичевых загашников для образца.

— Не знаю, — обронил простодушно.

Журналист, в принципе, знал, что делать. Пару пассов — и узбек будет в отключке. Если б не его коллеги, околачивающиеся поблизости, да не необходимость держаться тише воды, ниже травы, то…

— Валютная контрабанда, — гнул свое таможенник. — Это уголовное преступление, между прочим.

— Да нет, какое преступление, жаноб, — запротестовал Роман, иронично улыбаясь. — Просто забыл, что они лежат в «потайном» отделении, вот и не вписал. Мелочь…

— Та-ак-с, — нахмурился узбек, видя, что дело не идет. — Ты откуда будешь?

— Там же написано, — Градов кивнул в сторону удостоверения. — Из Питера… Петербурга, то есть. Бывшего Ленинграда.

— Умничаешь, да? — сообразил мытарь.

Его и без того узкие глазки превратились в недобрую щелку.

— А вот я сейчас запру тебя в зиндан. Обезьянник, по-вашему. Посидишь там пару суток до выяснения.

Толстый палец утопил в стол красную кнопку, торчавшую чуть ли не посредине гигантской, покрытой зеленым сукном столешницы. За стеной противно задребезжало, и в комнату ворвались двое дюжих милиционеров.

Молодой человек прикинул, что упаковать всех троих ему по силам. Но что будет дальше?

Примирительно поднял руки вверх.

— Спокойно, спокойно. У меня, по-моему, есть право на один звонок.

— Консулу вашему звонить станешь? — нагло осклабился мытарь. — Или прямо Путину?

Гафиры[8] дружно заржали.

— Значительно ближе. В Элликкалу.

— У тебя там что, родственники, да?

— Приятель, — не стал таиться парень. — Сын тамошнего хокима…

Таможенник как-то странно напрягся:

— Жаноба Рахимова?

— Ну да, Улугбека Каримовича. Наши семьи давно дружат.

Милиционеры переглянулись.

— Звоните, — вдруг перешел на «вы» мытарь.

Роман набрал номер, надеясь, что на том конце не нажмут отбой.

Мирза ответил сразу же. Мало того, самолично примчался в Каракалпакскую столицу за рулем «Hummer Н2», чтобы встретить гостя и доставить его драгоценную персону в Бустон. Гость отчего-то не удивился, заметив, что «молоток» Мирзы сопровождал эскорт еще из трех внедорожников. Причем в первом из них восседал неизменный Рафик, казалось, мало изменившийся за те тринадцать лет, что они с Романом не виделись…

— Кстати, когда учитель узнал о твоем приезде, — продолжил Рахимов, — то сразу же сказал, что хочет с тобой повидаться…

Недовольно скривился.

— Ему-то первому сообщил, а мне только тогда, когда тебя из дерьма вытаскивать понадобилось…

— Что? — искренне удивился Градов. — Не звонил я ему…

— Так откуда ж… — начал было однокашник, но тут же кивнул.

Водилось такое за Усто раксом. Мог предсказывать те или иные события. Особенно если они как-то были связаны с его учениками.

— Значит, о Топрак-кале писать будешь? — уточнил приятель.

— Ага. Помнишь нашу экскурсию?

Мирза снова кивнул, а Роман заметил, как по лицу «мишки Гамми» пробежала тень.

— Какие-то проблемы?

— Мало-мало есть, — подтвердил друг детства.

И, помявшись, добавил:

— Знаешь, в наших детских байках была-таки доля правды, нах…

— В каких? — сделал вид, что не понял, Градов.

— Ну… о том, что вокруг крепости творится всякое такое… — Он щелкнул пальцами свободной руки. — Миражи эти… Ладно, сам скоро все увидишь и узнаешь. Спитамен-ака очень этим всем интересуется.

Узбек надолго умолк, а журналист от нечего делать стал обозревать местные пейзажи.

Вокруг расстилались пески Кызылкума, поросшие полынью, саксаулом и еще какой-то порослью, названия которой Роман не знал.

Вдалеке, справа, сливаясь с песчаным морем, высились пологие склоны хребта Султануиздаг. Горы были невысокими, всего метров триста-четыреста, однако на общем равнинном фоне казались внушительными. Их цвет менялся от светло-коричневого до темно-фиолетового. Встречались массивы и холодных зеленых расцветок. Это все из-за покрывавших скалы лишайников. Отдельные их пятна имели серебристый или лиловый цвета. Все, вместе взятое, под лучами яростного ослепительного солнца создавало своеобразную неповторимую картину.

На градовские колени шлепнулся какой-то конверт.

— Это что?

— Типа извинения от таможни, — процедил сквозь зубы Мирза. — Шакалы, нах!..

И добавил грязную тираду по-узбекски.

В пакете оказалось пять долларовых сотен и какая-то евровая мелочь — почти в два раза больше, чем сумма обнаруженной мытарем «контрабанды». Круто работает друг-приятель, нечего сказать.

— Не мало? — осведомился Рахимов. — Извини. Выгреб все, что у этого придурка нашлось в карманах. Клялся Аллахом, что сегодня выдался «неурожайный день».

Даже так? Ну-ну…

Внезапно водитель ударил по тормозам.

— Шайтан!

— Что такое? — всполошился Градов, но тут же увидел причину остановки.

На шоссе, перегораживая проезд, стояла милицейская машина, а возле нее, сжимая в руках «акаэмы», топталось несколько стражей закона.

— Совсем оборзели, нах! — рявкнул Мирза, распахивая дверцу и вываливаясь наружу. — В чем дело, мать вашу?!

Стражи порядка его, по-видимому, узнали. Стразу вытянулись в струнку, козырнули. На их лицах отразился явный конфуз и растерянность.

— Жаноб Рахимов… — выдавил из себя парень с двумя лейтенантскими звездами на погонах. — Мирза-ака, вы же знаете…

— Что я знаю?! — брызгал слюной «мишка Гамми».

— Ну, это. — Офицер покосился в сторону пассажира рахимовского «Хаммера» и, понизив голос, перешел на узбекский. — Чрезвычайная ситуация. Приказано останавливать и досматривать весь въезжающий на территорию района автотранспорт.

— И что с того, нах?! — демонстративно продолжал говорить по-русски однокашник. — Ты не узнал мои номера, ишак?!

— Но, Мирза Улугбекович… — жалобно заблеял лейтенант. — Приказано было все…