Сказка про белого бычка - Страница 32

Однако мужик, как и провожавший их старикашка, отрицательно покачал головой, отвергнув все разновидности валюты. Скривился и вперил в узбеков взгляд, полный презрения и недоверия. И на всякий случай пододвинул к себе поближе глиняное блюдо с бараньей головой.

Тогда хокимовский сынок решил повторить эксперимент с мелочью. Вытряс из кошелька все имевшиеся там монеты и протянул мяснику.

У того сразу заметно улучшилось настроение.

Взял предложенные ему «железки» и высыпал перед собой на прилавок, ловко рассортировывая их по величине и, странно, цвету. Больше всего ему приглянулись желтенькие кругляши. Но и серебру тоже был рад.

Каждую из монеток он внимательно осмотрел, обнюхал и попробовал на зуб. При этом брови его удивленно вздымались.

Закончив, он обратился с каким-то вопросом к Рафику.

— Чего он хочет?

Верный нукер захихикал.

— Ну?! — напустился на него босс.

— Спрашивает, чистое ли это серебро и золото.

— Чего-о? — протянул Мирза, пуча глаза. — Да ты че, мужик, издеваешься?! Какое на хрен золото?!

Непроизвольно выхватил пистолет и сунул под нос иранцу, но вовремя спохватился и спрятал оружие.

Испуганный его реакцией продавец закивал головой, как китайский болванчик, и отсчитал себе пять монеток, среди которых три были все теми же, отчего-то так популярными у местных четвертаками, одна медно-никелевая гривна с князем Владимиром (привез как-то на сувенир из Украины) и стосумовик.

Взамен узбеки получили уже облюбованную Рахимовым голову, пару лепешек с сезамом и десяток персиков.

— Ни фига себе! — восхитился Рафик, впиваясь зубами в импровизированную шаурму. — За двести сумов получили жратвы тысячи на три! Что здесь творится, Мирза-ака?

— Хрень какая-то. — Молодому человеку отчего-то расхотелось есть от одолевших его дурных предчувствий. — Прикалываются они, что ли?

— А может, у них специальная акция сегодня? Помните, как недавно на день рождения Ленина коммунисты устроили хохму. Продавали товар только за советскую мелочь. Я тогда сам бутылку водки за три рубля шестьдесят две копейки купил.

— Откуда взял столько-то?

— Копилку свою нашел. Детскую.

Рахимов-младший с удивлением посмотрел на телохранителя. Надо же, и он когда-то был ребенком. Не верится. Сколько себя помнил Мирза, Рафик всегда был при нем уже взрослым мужчиной.

— Ну, разве что акция, — согласился. — Смотри-ка, они здесь все монетами рассчитываются.

И впрямь, понаблюдав некоторое время за вяло идущим торгом, узбеки отметили, что местные расплачивались и получали сдачу металлическими кругляшами. Преимущественно медными и серебристыми.

— Если Аллах хочет кого наказать, он отбирает у того разум, — вздохнул «мишка Гамми», наслаждаясь сочным и ароматным персиком. — Кстати, а у тебя мелочь есть? Моя почти вся разошлась.

— Мало-мало найдется. — Рафик похлопал себя по карману, в котором что-то зазвенело.

Перекусив, они продолжили свой путь к местному начальству.

— Что там такое? — прищурился Мирза, глядя на «дворец».

— Заварушка какая-то, — предположил нукер.

Перед трехбашенным зданием собралась большая толпа народа, среди которого особо выделялись парни, одетые в странные доспехи.

Римские, узнал Рахимов, недавно посмотревший по видику телесериал «Рим».

Наверняка, киношники.

Подошли ближе.

Дворец, или чем он там был, и впрямь производил впечатление. На высоком десятиметровом основании, облицованном разноцветной плиткой, было построено величественное сооружение размером с пятиэтажку. Правда, не из камня, а из дешевого сырцового кирпича.

Не могли нормальных стройматериалов достать, скривился Рахимов. Хотя, конечно, по стилю дворец вписывался и окружающий пейзаж. Сделай его из финского силиката да покрой металлочерепицей — выглядело бы чужеродно.

Ворота в платформе распахнулись, и из них вышла торжественная процессия.

Возглавлял ее деревянный паланкин, который несли на могучих плечах восемь здоровенных негров (ага, америкосы засветились!). В носилках возлежал на подушках худощавый парень, по виду чуть старше Мирзы. Смуглое лицо с крючковатым носом и тонкими, презрительно сжатыми губами обрамляли темные вьющиеся волосы, покрытые лавровым венком. Одет был молодой человек в длинную складчатую тогу белого цвета с алой полоской.

«В белом плаще с кроваво-красным подбоем…» — вспомнилось тут же из Булгакова. Читали, как же.

— Это типа римский сенатор, — пояснил он Рафику.

Рядом с носилками, чуть поотстав от них, ехал всадник в древнеримских доспехах. Судя по алому плюмажу на шлеме, такого же цвета плащу, золотой цепи на шее и каким-то значкам-щиткам на груди, офицер. Какого ранга, Мирза не разобрал. Не настолько хорошо он разбирался во всех этих трибунах, легатах и центурионах.

Следом за офицером, ощетинившись копьями и зыркая туда-сюда настороженными очами, топали с десяток солдат, тоже в римской военной амуниции.

Ничего так, реалистичненько. Хорошо работают парни. Стараются.

Вот только камер нигде не видать. Классно замаскировали.

Мирза нашарил рукой в кармане пачку сигарет, достал одну и щелкнул зажигалкой. С наслаждением затянулся ментоловым дымом.

— Можно и мне, ака? — попросил телохранитель.

— Так ты ж вроде как не куришь? — изумился Рахимов, но сигареты не пожалел, хоть у самого едва полпачки осталось.

Ничего, дело наживное. Вот у этих съемка закончится, потолкуют с ними, справятся о дороге домой и…

Внезапно процессия остановилась.

Парень в носилках привстал со своих подушек и, Аллах знает чего, уставился на узбеков в оба глаза. Затем что-то крикнул своей «страже». Причем явно на каком-то из европейских языков. То ли на испанском, то ли на итальянском, молодой узбек не разобрал.

— Чего ему надо? — удивился.

— Может, здесь курить не полагается? — предположил Рафик, скоренько туша сигарету. — Тогда ж, вроде, сигарет не было.

— А-а, ну, да…

Рахимов, сделав пару затяжек, погасил и бросил окурок на землю.

— Айм сори, айм сори, — примирительно поднял руки вверх. — Готовы оплатить испорченную пленку.

Но извинений, очевидно, было мало. «Солдатики» подскочили к ним и стали угрожать своими пиками и короткими листообразными мечами.

— Вы чего, парни? — удивился хокимов отпрыск. — Давайте уладим дело миром.

Повторил это по-английски, а Рафик перевел на фарси.

Не унялись. А один, самый наглый, даже ткнул Мирзу в пухлую ягодицу, что окончательно вывело из себя «мишку Гамми».

— Ладно, пид…ы!

Он выхватил из-за пояса пистолет и щелкнул предохранителем.

При виде оружия нападающие не особо испугались, продолжая теснить узбеков к стене.

— Рафик! Пару предупредительных, не больше! — приказал Рахимов. — Международные конфликты нам не нужны!

И первым бабахнул в воздух. К нему присоединился и нукер, тоже пальнув по облакам.

Звук выстрела, казалось, отрезвил молодчиков. Они испуганно шарахнулись в стороны. Но, повинуясь новому окрику парня в костюме сенатора, снова пошли в атаку.

Что ж, возьмем прицел пониже.

Мирза пустил пулю прямо над носилками. Кусочек свинца, срезав страусовый плюмаж с паланкина, попал в крышу близлежащего дома, отскочил от нее и рикошетом угодил… прямо в плечо сидевшего в носилках молодого человека.

Тот вскрикнул, схватился за рану. Из-под его руки обильно потекла кровь. Парень смертельно побледнел и упал на подушки.

Толпа вокруг разразилась испуганными криками, носильщики рванули вперед. За ними поскакал и офицер, на ходу что-то скомандовав пехотинцам.

— Пи…дец! — обреченно выругался Рахимов по-русски, глядя, как со всех сторон на него движутся острые копья и мечи. — Мы сдаемся! Сдаемся! Рафик, бросай оружие!

И сам первым бросил на землю пистолет, покорно поднимая руки вверх…

Окрестности города Топрак-Кала, Хорезм, Кушанское царство, 118 г.