Сказка о спящем королевиче - Страница 3
Видя отчаяние правящей четы, купец, что часто во дворце появлялся, предложил матери попытаться развеселить наследника. Кто ж откажется своё чадо любимое увидеть снова счастливым и пышущим здоровьем? Конечно, она безоговорочно согласилась.
Дал Деметрий Радомиру три дня на одиночество, а потом атаки свои начал. Издалека заходил, чтобы не спугнуть чудо синеглазое.
— Ваше высочество, не хотите ли на мою маленькую коллекцию охотничьих ножей посмотреть? Я всюду с собой её вожу, так как расстаться с ней не могу.
Встрепенулся королевич, тоска тоской, но всё же он мужчина, воин. Кто ж откажется на коллекцию оружия глянуть? На том и сошлись. Каждый день Деметрий что-то новое, интересное находил, чтобы Радомиру показать. А тот в восхищении взгляда отвести не мог от красоты да мощи некоторых вещиц. Но ничего не просил — у самого коллекция занимала целую комнату. Напросился купец посмотреть на неё, ходил, смотрел, всё языком цокал да приговаривал, какой вкус у королевича отменный — знает толк в оружии. Радомир и рад был, что новый друг у него появился. А тот пытался ближе стать. Разговоров об Андрее не избегал вовсе, напротив, делал вид, что очень интересны рассказы наследника об уехавшем наставнике, уверял, что тот обязательно скоро вернётся, чем ещё больше доверия снискал. Уже неразлучными они стали. Только Деметрий с каждым днём всё больше влюблялся, если такое возможно было, любовь его уже на сумасшествие походила — везде ему синеглазый королевич виделся, по ночам только им и грезил. Еле сдерживался, чтобы дружеские объятия ничего не подозревающего парня в страстные не перевести, сжав до хруста в косточках любимое тело, целуя алые губы весело щебетавшего Радомира.
Вот и праздник пришёл — всё королевство отмечать день рождения любимого королевича собралось. По всей стране песни и пляски по этому поводу были, везде раздавались тосты за здоровье молодого будущего правителя.
Андрей на полпути к цели был, когда его гулянье по поводу взросления наследника застало. Выпил он бокал вина за здоровье и счастье любимого и дальше отправился — так ему поскорее вернуться хотелось.
Во дворце тоже с размахом отмечали: игрища, танцы до упаду, вино рекой лилось, столы ломились от изобилия яств. Чуть взгрустнул Радомир, жалея, что нет рядом сердечного друга, но встряхнул головой и со всеми веселиться стал, разумно рассуждая, что никуда не денется Андрей, вернётся к нему, и всё будет по-прежнему.
Деметрий же, видя игривое настроение друга, что уже навеселе был от выпитого вина, подумал, что пора брать быка за рога — признаться в чувствах своих и снова руку и сердце предложить. Обманулся он, принимая дружбу королевича за нечто большее. И вот настал час. Решился король Синегории:
— Радомир, я тебя люблю…
— И я тебя, друг мой, люблю, — перебил его пьяный парнишка и от избытка чувств и веселья клюнул друга в щёку.
Встрепенулось сердце от волшебного слова «люблю», но тут же удар пропустило — «друг», но отступать уже не мог, слишком много времени потеряно, того и гляди, скоро соперник вернётся.
— Ты не понял, Радомир, я люблю тебя, как будущего супруга. Я ведь не обычный купец, я — король Синегории, и хочу, чтобы правил ты со мной страной моей, стал мужем мне.
Ещё больше глаза синие стали от удивления — не ожидал королевич подобного поворота. Замотал головой, словно стряхивая услышанные слова:
— Ты что, Деметрий, какая муха тебя укусила?
— Какие мухи! Неужели ты не слышишь, что я говорю?! Я безумно люблю тебя, жить, дышать без тебя не могу. Ты даже не представляешь, как я хочу иметь возможность гладить тебя, — пальцы короля коснулись щеки любимого, — сжимать тебя в своих объятиях, укрыть от целого мира, целовать, доказать всем, что ты мой и только мой. Засыпать и просыпаться рядом… — тут говорящий попытался притянуть Радомира к себе и поцеловать.
— Хватит! Замолчи! — закричал королевич, трезвея и отталкивая чужую руку.
Закрыв руками уши, он побежал, сам не зная куда. Ноги привели его в собственную комнату. Молодой человек сел прямо на пол, обхватив голову руками. Всё рушилось, все понятия: дружба, общность интересов, любовь, наконец. Сейчас всё это представляло собой один клубок, собранный, казалось, из перепутанных между собой нитей, и произошло это из-за одного-единственного человека, который не сможет добиться от Радомира взаимности никогда — он это точно знал. Теперь всё начало проясняться: и внезапный отъезд Андрея, и неожиданный интерес купца к королевичу, ну, для самого королевича неожиданный. Он сидел на полу, и некоторые моменты, которым раньше не придавал значения, начали складываться в одну большую картину: внезапные касания, будто нечаянные, шёпот на ушко, горящие взгляды…
«О, Боже, столько было посылов, куда я смотрел всё это время?! Как мог допустить подобное?!» — тяжёлые мысли терзали бедного парня, он уже стал бояться, что Андрею не суждено будет вернуться. Что тогда делать? Как жить?
Тут дверь в комнату распахнулась, и появился виновник всего этого хаоса, что теперь воцарился в душе королевича, Деметрий собственной персоной.
— Радомир, прости меня, я должен был подождать, не торопиться с признанием, но не смог больше терпеть. Прости ещё раз. Ты только дай мне надежду, пусть призрачную, и я готов буду ждать, прошу тебя! — Деметрий встал на колени перед возлюбленным. — Видишь, могущественный король бросил ради тебя свою страну и молит тебя о снисхождении… — тут кающийся опустил голову.
Наследник смотрел на этого человека невидящим взором, затем синие, как море, глаза начали темнеть, но, сдерживая себя, чтобы не наговорить лишнего, Радомир спокойным голосом, в котором сейчас сквозила ледяная холодность, способная, казалось, заморозить все вокруг, произнёс, чеканя каждое слово:
— Никакой надежды. Слышишь? Я не дам тебе даже намёка на неё. Нет у нас с тобой будущего, я никогда не смогу полюбить тебя. Прости, но тебе лучше покинуть Радужное Королевство. И надеюсь, что отношения между нашими странами из-за этого не пострадают, ты же не собираешься объявить войну по такому пустяковому поводу?
Молодой человек говорил, и только ему одному известно было, чего стоила эта сдержанность, как разрывалась душа изнутри, желая высказать всё этому самоуверенному человеку, так легко разрушавшему на своём пути всё, что мешало, путалось под ногами, каковым, видимо, являлась для него и дружба Радомира с наставником.
А для Деметрия каждое слово, что произносили уста любимого, вонзалось в сердце острым шипом, морозной иглой, руша все надежды, хрупкие мечты на ответное чувство со стороны предмета вожделения. Всё ниже опускалась голова, наливаясь тяжёлым свинцом обиды, непонимания. И вот не выдержал король:
— Пустяковому поводу, говоришь? Что ж, довольно унижений! Жестокий мальчишка! Раз не суждено мне завоевать твою взаимность, хорошо. Но я не смирюсь, не позволю, чтобы кто-то другой был счастлив с тобой, пока я жив! Проклинаю тебя! Да, желаю, чтобы ты уснул навечно, и ничто, ничто не могло тебя разбудить, кроме поцелуя истинной любви. Но и тогда, очнувшись ото сна, ты будешь слеп, не сможешь любить, твоё сердце останется холодным, как холодно оно сейчас ко мне. И прозреешь ты лишь тогда, когда жгучие слёзы неразделённой любви коснутся слепых твоих глаз! Но, надеюсь, этого никогда не случится! Да будет так, — простёр Деметрий руки к небу, словно призывая его в свидетели. И ответило ему небо: потемнело в окнах среди бела дня, гром прогремел, затрясся замок — свершилось проклятие.