Сказка о каменном талисмане - Страница 3

– Тогда слушай меня, о госпожа. Я не ждал от тебя иного ответа… – прошептал Данияль. – Все дело в предсказании. Бедр-ад-Дину, да не помилует его Аллах, было предсказано, что он умрет в тот день, когда у твоего брата родится сын! И ему стало известно, что вскоре это случится! Вот почему он ворвался во дворец, и убил царя Джаншаха, и расправился с его гаремом!

Тут мы услышали стук копыт.

– Это за мной, – сказал Данияль. – Мне удалось опередить их, но ненамного. Они узнали, что я из твоей стражи, о госпожа! Беги, беги, Аллах да будет твоим покровом!

Я стала поднимать Данияля на ноги.

– Я не оставлю тебя этим собакам! – сказала я ему. – И если ты не в силах держаться в седле, я перекину тебя через конскую спину и увезу!

– Я непременно умру возле этой мечети, ибо такова воля Аллаха! – отвечал Данияль. И не успела я опомниться, как он достал кинжал и приложил его к груди. – Беги, о госпожа! Даже если эти предатели и не станут меня убивать, я все равно умру от раны. Беги, скрывайся!

И он вонзил в себя кинжал.

Так я осталась совсем одна. И из всего прежнего величия остались при мне только отцовская сабля, конь Абджар и еще мужской наряд, который стоил немалых денег.

Поправив лук и колчан со стрелами за спиной, я вскочила на коня, и вовремя – те, кто гнался за Даниялем, были уже совсем близко, я уже слышала их голоса.

Спрятавшись за развалинами мечети, я видела, как они окружили тело Данияля, осветили его факелом, посовещались и поехали прочь.

А я поскакала в предместье за рекой – туда, где жила Зумруд, будущая мать моего племянника.

Поскольку все это время муж Зумруд был в отъезде, мой брат не мог заставить его дать Зумруд развод и забрать ее в свой гарем. И таким образом обо всем этом деле знали только я, да евнух Мамед, да Садреддин ибн Яхья, да сама Зумруд, да ее невольницы.

И вот теперь, разыскивая впотьмах дом Зумруд, где я и была-то всего только раз, я думала – проведает ли изменник и предатель Бедр-ад-Дин о Зумруд и ее будущем ребенке, скажет ли ему об этом Мамед, купит ли он эту тайну у Садреддина ибн Яхьи, а, может, какая-либо из невольниц Зумруд захочет получить свободу и приобретет ее столь недорогой ценой?

И Мамед, и Садреддин ибн Яхья при жизни моего брата Джаншаха были ему преданы, но я уже знала, что значит преданность придворных, мне уже приходилось однажды спасаться бегством. И я знала, что в таких случаях следует рассчитывать только на себя.

Если бы брат, умирая, мог увидеть меня, он сказал бы мне: «Спасай моего сына, а Бади-аль-Джемаль!». И даже если бы ребенок Зумруд не имел никакого отношения к моему брату, довольно было бы того, что его рождение означает смерть предателя Бедр-ад-Дина!

Двери, конечно, были заперты, Зумруд уже не расставляла сети полночным гулякам. Я с трудом разбудила раба-привратника. Он долго не мог понять, что перед ним посланец сестры царя, Бади-аль-Джемаль. Дом стоял в предместье за рекой – здесь еще спали спокойно, не зная, что дворец захвачен и что до дворе рубят головы царским женам, одна из которых может случайно оказаться будущей матерью царевича!

Устав тратить время на уговоры, я сократила пустые речи и обнажила кинжал. Это подействовало. Раб поднял переполох, вышли другие рабы и в конце концов шум разбудил хозяйку, а я этого и добивалась.

Возмущенная Зумруд вышла на шум.

– Кто это врывается в дома правоверных? – сердито воскликнула она. – О соседи, на помощь!

– Молчи, о Зумруд, – сказала я, – и взгляни на меня внимательно! Помнишь ли ту ночь, когда двери твоего сада были открыты для царя Джаншаха? И помнишь ли ты мальчика, который уснул на ковре в саду под звон твоей лютни?

– Да, я узнаю тебя, – ответила Зумруд, – но почему ты врываешься в мой дом среди ночи, и угрожаешь моим рабам, и пугаешь моих невольниц?

– Потому что я – сестра царя Джаншаха, Бади-аль-Джемаль! – воскликнула я. – И царь убит, и во дворце хозяйничают враги и предатели, а я примчалась сюда, чтобы спасти тебя, о Зумруд, и то дитя, которое ты носишь во чреве! Ибо всем нам угрожает смертельная опасность!

Тут начался переполох. Крика и воплей было – как будто ветром сорвало крышу с женской бани…

Наконец, завернутую в изар Зумруд посадили на круп моего коня, и дали ей узелок с вещами, и еще узелок с едой.

– Я отвезу вашу госпожу в надежное место и вернусь, – пообещала я домочадцам Зумруд. – И если из дворца придут искать ее, а кто-то из вас осведомит погоню о событиях этой ночи, – я узнаю, кто это, и проживет он не больше времени, чем нужно сабле для замаха и удара!

И в одну из ночей Бедр-ад-Дин приказал своим воинам, и они ворвались во дворец, и убили царя Джаншаха, и отрубили головы его женам и наложницам. А царевны Бади-аль-Джемаль в это время не было во дворце, и она узнала о смерти брата, и о предсказании мудрецов, и села на спину коня, и поехала в предместье, где жила Зумруд, и взяла ее, и увезла прочь от города.

И они ехали до рассвета, и приехали на берег моря. А там была пристань, и чтобы добраться до нее, нужно было преодолеть перевал в горах, и Бади-аль-Джемаль въехала на перевал, а Зумруд сидела у нее за спиной, и они увидели, что с одной стороны у них – море, и пристань, у пристани стоят корабли, и на одни из них носят груз, а другие освобождают от груза. А со второй стороны перевала были горы, и равнина, по которой они прискакали сюда, и по равнине мчался отряд всадников в белых плащах, и в руках у них были дротики и копья. И Бади-аль-Джемаль поняла, что это Бедр-ад-Дин выслал погоню за ней и за Зумруд. И она ударила коня пятками по бокам, и конь спустился с перевала, и Бади-аль-Джемаль привезла Зумруд на спине своего коня к пристани, и вдруг они видят, что один корабль уже готов к отплытию. И тогда царевна подъехала к нему, и спросила капитана, не возьмет ли он еще двух путников, но капитан отвечал, что свободного места на судне больше нет, и что он ждет лишь купца, который должен привести и ввести на корабль своих невольниц, а как только это случится, якорь будет поднят и паруса наполнятся ветром.

Когда же оказалось, что корабль этот – единственный, готовый в путь, а другие собираются отплыть кто – завтра, а кто через неделю, Зумруд увидела, что положение ее безнадежно, и стала плакать, и рвать на себе волосы, и царапать себе щеки, потому что погоня, посланная за ней и за царевной Бади-аль-Джемаль была уже близка, и воины поднимались к перевалу, и их кони были еще свежи и полны сил, а конь царевны устал, так как он нес двойную ношу.

И вдруг царевна и Зумруд видят – к кораблю идет купец, и невольники несут тюки с его имуществом, а за невольниками идут закутанные в изары невольницы, сорок без одной.

– Утри свои слезы, – сказала тогда царевна, обращаясь к Зумруд. – Я непременно устрою хитрость с этим купцом и с этим капитаном, чтобы спасти тебя!

И Бади-аль-Джемаль сошла с коня, и подошла к купцу, и приветствовала его. А он видел, что она в мужском платье, и что на поясе у нее сабля, а за спиной лук и колчан, и лицо ее открыто, и подумал, что это – юноша, сын четырнадцати лет.

– Послушай, что я скажу тебе, о купец, – обратилась к нему Бади-аль-Джемаль, – и пусть это станет основой твоего благополучия! Я сын кади из столичного города, и у него не было другой жены, кроме моей матери, и они жили двадцать лет в любви и согласии. А потом мой отец в один из дней проходил по базару, и увидел, что посредник предлагает купить красивую невольницу, о посмотрел на нее, и страсть к невольнице запала в его душу. И он купил ее, и она вошла в наш дом, и в короткое время овладела его чувствами, так что он целыми днями сидит у нее в комнате и выходит лишь к молитве. И моя мать расстроилась, и заболела, и лицо ее пожелтело. И она призвала меня к себе и сказала: «О Хасан, нет для нас иного пути, кроме хитрости. Возьми эту проклятую, отведи на базар и продай с тем условием, чтобы ее увезли с нашего острова. И чем дальше купивший увезет ее, тем ниже пусть будет цена! А твоему отцу мы скажем, что она убежала с рабом из соседских рабов». И вот я привез невольницу, и нет здесь никого, кроме тебя, кому бы я мог предложить ее.